Гарбзадеги

С самого начала своего правления каджарские шахи были озабочены проблемами собственной легитимности. Будучи выходцами из кочевого тюркского племени, которое на территорию Ирана попало благодаря Сефевидам (1501–1736) – династии, сделавшей эти земли шиитскими, – они пытались управлять государством с весьма пестрым этническим составом. Большую часть пригодных для жизни земель населяли племена иранского, тюркского или арабского происхождения, представители которых зачастую не имели ни общего языка, ни единых целей. Каджарские правители пытались выстроить сложную систему лояльностей внутри управляемого ими государства, а в конструировании своей легитимности опирались на два столпа – иранизм и шиизм.

В течение долгого времени главным воплощением иранизма на территориях от Анатолии до Центральной Азии являлся главный иранский эпос – классическая персидская поэма Абулькасима Фирдоуси (ум. 1020) «Шахнаме» (перс. «Книга царей»). В своем произведении Фирдоуси воспевает доисламское прошлое Ирана и повествует о царях, правивших этой землей с начала времен и до арабского завоевания и прихода ислама. На протяжении столетий «Шахнаме» считалась главной царской книгой, указывающей на «иранскость» правителя независимо от его происхождения. История земель, которые теперь называют Ираном, сложилась таким образом, что в течение долгого времени этими территориями управляли династии тюркского и тюрко-монгольского происхождения, воспринявшие, однако, иранскую придворную культуру, словесность и изящные искусства. «Шахнаме» не только стала частью этого иранского «культурного багажа», но и превратилась в один из мощных механизмов легитимации правителей – с развитием книжного дела почти что каждая крупная династия оставила после себя одну или несколько роскошных и богато иллюстрированных копий главного иранского эпоса.

Вторым столпом каджарской легитимности был шиизм, который с XVI века стал религией как иранских элит, так и большей части населения. Как и их предшественники, Каджары продолжили поддержку шиитских институтов и религиозных авторитетов, выделяя большие суммы на строительство культовых сооружений, обустройство учебных заведений и поддержку шиитских ритуалов. Духовенство стало важной частью поддерживаемого каджарской династией баланса сил, который помогал ей оставаться у власти. Это увеличивало социальный капитал иранских религиозных авторитетов и трансформировало его в капитал политический. В то время, когда в большей части мусульманского мира суннитское духовенство страдало от критики со стороны религиозных реформистов и светских модернистов, в Иране положение шиитского духовенства только укреплялось.

Говоря о роли духовенства в жизни каджарского государства, невозможно обойти вниманием эпизод, связанный с выдачей и отменой табачной концессии. Необходимость пополнения казны в эпоху колониализма толкала Каджаров к выдаче концессий – эксклюзивных прав на разработку той или иной отрасли хозяйства, промышленности или инфраструктуры. Взамен обладатель концессии обязался регулярно платить в казну определенную сумму денег. Концессии выдавались на разработку рыбных промыслов, строительство дорог, открытие банков. В марте 1890 года концессия на разработку табачных промыслов была выдана британскому майору Тальботу – ее условия позволяли майору регулировать закупочные цены на табак. Это, в свою очередь, вызвало негодование торговой среды, которая традиционно имела тесные связи с духовенством. Против концессии начались протесты, которые достигли своего апогея после вмешательства представителя духовенства. Ведущий на тот момент религиозный авторитет Ирана Мирза Мохаммед Ширази издал фетву (богословско-правовое решение), объявлявшую курение табака смертным грехом. В результате иранцы стали массово отказываться от полюбившегося многим из них табака, а выступления против концессии только расширились. В результате в 1892 году шах вынужден был отменить концессию, после чего Ширази отменил фетву. Эти события продемонстрировали, как быстро религиозный авторитет духовенства может трансформироваться в авторитет политический.

Исключительная сложность устройства элит каджарской эпохи, их гетерогенность и многоликость усложняли попытки проведения модернистских реформ, в которых нуждалось государство. Наиболее масштабная среди них относится к середине XIX века – ее вдохновителем был министр Мирза Таги-хан Фарахани (1807–1852) по прозвищу Амир Кабир. Иранский реформатор провел несколько лет в Османской империи эпохи Танзимата – модернистских реформ, которые и вдохновили его на преобразования в Иране. У Амир Кабира было множество противников, которые противодействовали и ему самому, и его начинаниям (противники добились его отстранения, ареста, а затем и умертвили его), однако одному из достижений суждено было оказать значительное влияние на иранскую интеллектуальную жизнь второй половины XIX – первой половины ХХ века. По приказу Амир Кабира был основан Дар оль-Фонун – первое иранское высшее учебное заведение университетского типа, которое должно было ковать кадры для новой модернистской политики. Создано оно было по образцу одноименного османского заведения и в итоге стало alma mater для целой плеяды иранских интеллектуалов.

История Амир Кабира говорит нам как минимум о двух вещах: с одной стороны, главными поборниками модерности в Иране были представители элиты, с другой – среди правящей верхушки было множество противников подобных преобразований. Так или иначе, но в XIX веке гораздо больше иранцев стало посещать европейские страны: они восхищаются свидетельствами научно-технического прогресса, политическими и общественными институтами, культурой и искусством и мечтают привить эти достижения на Родине. Вдохновленные идеями об ограничении власти монарха, национальном самосознании и общности, о роли религии в жизни людей и новых типах отношений внутри общества, эти авторы, которых позже назовут роушанфекран (перс. «ясно мыслящие»), не только внедряли новый язык для описания жизни иранского общества (как древнего, так и современного), но и становились первыми агентами модерности. Так иранская публика получила первую правительственную газету (а затем – и неофициальную прессу), узнала слова вроде «демократия», «конституция» и «парламент», увидела иные способы организации отношений между властью и обществом.

Вдохновленные европейскими примерами, иранские роушанфекран предлагали самые разные проекты, направленные на модернизацию государства и общества. Так, Мирза Ага-хан Кермани выступал за полный разрыв с более чем тысячелетним исламским наследием и возвеличивал доисламское прошлое Ирана, опираясь, с одной стороны, на антиарабские пассажи из «Шахнаме», а с другой – на популярные тогда романтический национализм и расовые теории. В его понимании иранцы, потомки ариев, были великой нацией, но они не стали переселяться в Европу, как это сделали другие их собратья, а потом стали жертвами катастрофического арабского завоевания, навсегда повергшего их в пучину невежества. Схожий антиисламский пафос можно найти и в работах его современника – Мирза Фатхали Ахундзаде (в русскоязычных источниках часто встречается вариант фамилии «Ахундов»). Одним из важных проектов еще одного известного просветителя, Мальком-хана, были предложения по реформированию персидского алфавита – от упрощения до перехода на латиницу. Многие интеллектуалы были еще и литераторами, внедрявшими новые жанры и веяния в персидскую литературу (например, драматургию). В их понимании модерность должна была быть всеобъемлющей.

Ключевую роль в распространении новых идей играли тайные общества и газеты. Иранцы, бывавшие в Европе, Османской империи и Британской Индии, знакомились с идеями масонства, а первое подобие ложи в самом Иране основал упомянутый выше Мальком-хан в 1858 году. Посетителями собраний общества были крупные каджарские сановники, философы, поэты, привлеченные идеями реформ, модернизации и просветительства. Ложа была закрыта шахским указом в 1861 году, однако выходцы из нее чуть позже стали основателями других тайных обществ и важными деятелями конституционного движения. Тот же Мальком-хан, проживая в Лондоне, основал в 1890 году газету «Канун» (перс. «Закон») – один из главных рупоров идей конституционализма. Со схожими идеями выступала выходившая в Калькутте «Хабл ал-Матин» (араб. «Крепкая вервь»). Эти издания переправлялись в Иран нелегально, так как внутри страны критика правящей династии со страниц газет была невозможной. Зато получили распространение «ночные письма» – прокламации, которые расклеивали на стенах. В конце XIX – начале ХХ века это был основной способ антиправительственной агитации.

Апогеем чаяний иранских модернистов становится Конституционная революция 1906–1911 годов, в событиях которой можно проследить тренды политической жизни Ирана предшествовавших ей десятилетий. С одной стороны, это небывалый подъем публичной политики и распространение большого числа идеологий – национализма, конституционализма, социал-демократии и т. д. С другой – ослабление государства Каджаров, которые могли управлять страной в относительно спокойное время, но так и не отошли от революционных потрясений, растеряв внутри- и внешнеполитический авторитет. Наконец, важную роль в динамике революционных событий играют крупнейшие колониальные державы. Россия и Британия поддерживали разные стороны этого конфликта (шаха и конституционалистов соответственно), а сама революция закончилась после введения российских войск на территорию Ирана и подавления последних очагов выступлений. Но даже несмотря на такой конец, неоспоримыми результатами революции остаются введение конституции и парламента.

Важно понимать, что лагерь конституционалистов (равно как и их противников) состоял не только из секулярных мыслителей – на стороне борцов за ограничение власти монарха выступали представители духовенства разного возраста и степени влияния. Споры шли и вокруг законности самой по себе конституции как документа, регулирующего порядок вещей в государстве, и вокруг того, какой принцип должен быть положен в основание этой конституции. Должна ли конституция быть основана на шариате или лишь соответствовать ему? Или же в основе конституции могут лежать нерелигиозные установки, представления о естественных и неотъемлемых правах человека, о которых говорили мыслители европейского Просвещения? Этот зародившийся в эпоху Конституционной революции конфликт в значительной степени продолжает определять дебаты вокруг настоящего и будущего Ирана и по сей день.

С политической точки зрения, события Конституционной революции подорвали и без того не слишком крепкое положение Каджаров во главе Ирана. Революционные события не только ограничили власть монарха, который теперь должен был считаться с парламентом и конституцией, но и усилили влияние колониальных держав в стране. В 1907 году между Британией и Россией была подписана конвенция о разделе сфер влияния, согласно которой северная часть Ирана отдавалась под контроль Российской империи, а юго-восточная – Британской. Это соглашение фактически превращало Иран в полуколонию. Как уже отмечалось выше, в ходе революции две империи поддерживали разные стороны: Россия – шаха и абсолютизм, а Британия – конституционалистов. Несколько лет спустя, в годы Первой мировой войны, две страны, уже в статусе союзников, сделали Иран своим плацдармом в противоборстве с Османской империей, стоявшей на стороне Германии. С российской стороны договор был «порван и уничтожен» большевиками, хотя отказываться от притязаний на иранские территории они не собирались.