Гарем без проблем

Она подошла к серванту, открыла его, достала две маленькие рюмки и темную бутылку.

– Давайте выпьем по капельке. – Она протянула Лене одну из рюмок. – Это хороший французский коньяк. Мне принес его Митя…

Она поднесла к губам рюмку, выпила двумя маленькими глотками, поставила пустую рюмку на пианино.

Маркиз подошел к ней, посмотрел с сочувствием, затем взглянул на остальные фотографии. На одной из них был тот самый мужчина с ямочкой на подбородке, еще одна – точно такая же, как та, что Леня нашел в сейфе у Павла. Трое ребят и девушка… молодые, веселые, беззаботные…

– Это Саша? – спросил он, показав на первую фотографию. – Как он удивительно похож на Митю! Точнее, Митя на него… А это кто такие? Его друзья?

– Друзья. – Ирина Анатольевна кивнула, посмотрела на фотографию. – Это – Лена, Митина мать… этот, с рожками – Паша Звягинцев, третий – Виктор Серебров… Паша иногда заходит ко мне, Виктор после Сашиной смерти ни разу не был, но недавно вдруг зашел, вспомнил старуху… он очень, очень изменился, я его с трудом узнала!

– А убийцу так и не нашли?

– Нет. – Женщина помрачнела. – Вы же знаете, какое было время… разгул преступности! В милиции мне ясно дали понять, что дело совершенно безнадежное… глухарь, как они говорят.

– А когда это произошло? – спросил Леня, просто чтобы не молчать.

– Я никогда не забуду этот день! – Ирина Анатольевна сцепила руки. – Черный день календаря… дважды черный день…

– Дважды? Почему дважды?

– Двадцать второе июня… день начала войны и день смерти моего дорогого Сашеньки…

– Двадцать второе июня? – машинально переспросил Маркиз.

В голове у него шевельнулась какая-то мысль, но он никак не мог ее сформулировать.

– Двадцать второе июня девяностого года… – повторила Ирина Анатольевна. – Его самолет приземлился в восемнадцать тридцать. Я надеялась, что уже на следующее утро его увижу, а вместо этого… вместо этого меня привезли в морг на опознание.

Маркиз засобирался, сказал хозяйке, что должен сегодня навестить еще двух старых актрис, и отправился домой.

Всю дорогу до дома он пытался понять, что же так взволновало его во время разговора с Ириной Анатольевной.

Однако мелькнувшая у него мысль так и не давалась, она уходила на дно сознания, как сорвавшаяся с крючка рыба уходит на глубину.

Дома его встретил запах чего-то удивительно вкусного.

– Лолка, что это ты приготовила? – крикнул он из прихожей, принюхиваясь. – Никак испекла торт?

– Не торт, а ореховое печенье! – ответила его боевая подруга, выходя из кухни и вытирая руки о передник. – Но это не для тебя, это для Пу И. Конечно, тебе тоже немножко перепадет, если он с тобой поделится…

– Для Пу И? – Маркиз удивленно заморгал. – Лолка, ты что, сдурела?

– Ты что, забыл, что сегодня нашему дорогому Пу И исполнилось три года?

Поскольку Ленино лицо выражало полную растерянность, Лола всплеснула руками и воскликнула хорошо поставленным театральным голосом:

– Забыл! Он все забыл! И наверняка не принес ребенку никакого подарка! Пу И, ты видишь этого человека?

Пу И вышел в прихожую, чтобы выяснить, по какому поводу поднялся весь этот шум.

– Лолка, прекрати этот цирк! То есть театр одного зрителя! – Леня нашарил ногой правую тапку и швырнул в угол сумку. – Все равно я знаю, что этот монолог из какого-то спектакля… не могу только вспомнить, из какого!

– И ни за что не вспомнишь! – воскликнула Лола с пафосом. – У тебя вообще плохо с памятью! Если ты смог забыть день рождения Пу И, я вообще больше ничему не удивляюсь…

– А по-моему, ты меня просто разыгрываешь, – проговорил Леня, наклоняясь, чтобы вытащить из-под галошницы левую тапку, которую загнал туда счастливый именинник. – Ты сама выдумала этот день рождения просто от нечего делать…

Маркиз вовсе не сомневался в Лолиной памяти. Просто он не хотел оставить за ней последнее слово в споре. Но на нее такое заявление подействовало, как красная тряпка на быка. Она вспыхнула, умчалась к себе в комнату и тут же прилетела обратно, размахивая какой-то фотографией:

– Значит, я ничего не помню? Значит, по-твоему, я все вру? А это ты видел? – И с этими словами она подсунула Лене фотографию. На этом снимке была сама Лола в чудном светло-розовом брючном костюме. На левой ладони у нее был какой-то меховой комочек – что-то вроде пуховки для пудры.

– И что это значит? – пробормотал Леня, вглядываясь в фото. – Ну, хороший костюм… тебе вообще идет розовое…

– Я не про костюм! – перебила его Лола. – Не притворяйся еще глупее, чем ты есть! Это историческая фотография! Первая фотография Пу И! Ему здесь всего две недели!

Теперь Леня и сам видел, что то, что он принял за пуховку, на самом деле крошечный песик.

– И что из этого? – он все еще не понимал, чего хочет от него Лола.

– А дату на снимке ты не видишь?

Действительно, в правом нижнем углу фотографии была отпечатана дата. Снимок был сделан три года назад… то есть на две недели меньше, чем три года…

– Ну, до тебя наконец дошло? – не унималась Лола.

И тут до Лени действительно дошло.

Он отодвинул Лолу в сторону и бросился к себе в комнату.

– Хам! Грубый, невоспитанный человек! – прокричала Лола в спину своего компаньона.

Но он ее не расслышал.

Он вытащил из ящика стола фотоаппарат, подключил его к компьютеру и скачал снимки, сделанные в квартире Павла Звягинцева в тот день, когда Леня искал в его кабинете злополучную марку.

Вот первая фотография, найденная в сейфе, – трое парней и девушка… вот вторая – толпа встречающих в зале аэропорта… в этой толпе среди оживленных, радостных лиц – лицо молодого еще Виктора Сереброва с жесткой, напряженной улыбкой на губах.

Вот оно!

Леня увеличил снимок и разглядел на заднем плане, над головами встречающих, цифровое табло с датой и временем.

На табло можно было ясно прочитать:

«22.06.90. 19.20»

Двадцать второе июня девяностого года! Тот самый день, когда, по словам Ирины Анатольевны, вернулся из Швеции ее племянник Александр! День, когда он вернулся домой и был убит…

И время совпадает – самолет приземлился в восемнадцать тридцать, пока пассажиры прошли паспортный контроль и получили багаж, как раз могло пройти чуть меньше часа…