Гарем ефрейтора

— Двое — тоже, — жестко оборвал Кобулов. — Люди нужны, готовые на все для дела. А оно похитрее чеченского бандитизма. Про немецкие связи Гачиева кого оповестил?

Властно, с уверенностью на ответ спросил это Кобулов, поскольку чуял: покатился Жуков в откровенность, по скользкой колее мчит, смазанной доверием к нему — генералу-бунтарю.

— Командир роты Федор Дубов и его проводник Апти в курсе.

— Кто еще? Мало! Об этом нужно в рельсу, в тазы, в сковородки бить.

— Не успел, — сокрушенно повинился Жуков. — Больше ни с кем разговора не было. Да и какие разговоры про это?

Кобулов лапнул кобуру, бесшумно достал пистолет. «Значит, низовых всего трое: Жуков, Дубов, проводник. И рапорт Жукова. Годится».

— У тебя жена, дети есть?

— К чему это вы, товарищ генерал? — удивился майор.

— Кого оповещать о твоей геройской смерти в случае чего.

— Меня вроде до сих пор пуля не брала, — холодея, отшиб приговор Жуков.

— Моя возьмет, — вздохнул Кобулов и нажал курок.

Глухо лопнул выстрел. Дуло пистолета, продетое под генеральской рукой, утыкалось Жукову в грудную клетку. Пуля прошила ребра, сердце майора и застряла под мышкой. Тело его мягко отвалилось. Нагретое плечо генерала обдало студеным сквозняком.

Он сплюнул: стоило ради этого комедию ломать? Хотя, пожалуй, без комедии не выжать из Жукова фамилии тех, кто оповещен о предательстве Гачиева. Что-что, а самосохранение у майора наработалось за годы службы отменное.

Кобулов встал, рассовал по карманам недопитую бутылку, фонарик, зашагал в темень.

Теперь очередь Дубова и его проводника. Если начнут раскручивать изменение маршрута, засаду на Криволапова и встречу Гачиева с гестаповцем, остались эти двое. Показания пленного чечена… Кто поверит бандиту? Враги народа поверят.

С Гачиевым и Валиевым Лаврентий сам в Москве разберется, подстрахует. Папе невыгодно сор из избы выносить. С Серовым тоже проведет работу, вызвал, выдернул из Кавказа, как выползка из норы.

* * *

В Хистир-Юрт Кобулов прибыл поутру — самолично разбираться в истории Дубова и Криволапова.

Хоронили стариков, женщин и детей, долбили могилы среди замшелых чуртов на кладбище. Квадратные пасти их утробно щерились чернотой на саванной белизне пороши. Рыли братскую могилу для отряда Криволапова, чтобы как следует, по-людски перезахоронить бойцов.

Проводник Криволапова Саид исчез бесследно. Крутая заваривалась каша в Хистир-Юрте, комом жгла в горле каждого.

Вместе с Кобуловым прибыл Аврамов (Серов улетел в Москву). Засели в сельсовете. К сельсовету просачивался аульский люд, копились кучками поодаль, по закоулкам, тихо переговаривались. Председатель Абу лежал дома, воспалилась рана на ноге.

Над крыльцом сельсовета трепетал огненный язык флага. Под ним на крыльце истуканами стояли двое караульных с винтовками. Отбрасывая каблуками ошметки снега, к флагу на рысях поспешал посыльный с Дубовым и проводником Апти. У Дубова под ушанкой полыхали антрацитовой тревогой глаза, лицо мятое, серое. Перед сельсоветом попросил он вполголоса, виновато:

— Маненько подожди, Апти, пока я разведаю, что к чему. С земляками похабарь.

— Ты мине тащил в Хистир-Юрт зачем? — ворчливо осведомился проводник. — Хабар лучи горах получаится.

— Само собой, — через силу усмехнулся Дубов. — Однако похабарь, так надо.

Вбежал вместе с посыльным на крыльцо. Грохнули сапогами по доскам, отбивая снег, нырнули в дверь. Все надолго стихло.

Кобулов на «здравия желаю» не ответил, сесть не пригласил. Пришло его время. Он был на сотни верст вокруг единственным владыкой всех и всего, что дышало и хотело жить. Ночная возня с Гачиевым отпала, передал он эту чурку Папе. Жукова выбил из памяти — не была такого на свете: запустил в ход сыскную машину по расследованию нелепой, загадочной смерти майора и — выбил. В этой жизни каждый изворачивается, как может: одним везет, другие везут тех, кому везет. Все!

О дальнейшем надо было думать, решать с разлюбезной семейкой Аврамов — Дубов. А трамплин к ним — проводник.

Дубов переступил. Скрипнула половица под ногами. Глянул на отца. У Аврамова на бледном замкнутом лице обозначилась улыбка, еле заметная, ободряюще кивнул.

Генерал кашлянул. Клекочущим голосом спросил, как в лоб ткнул:

— Проводника Саида кто подсунул Криволапову?

У Дубова тоскливо захолонуло в груди: началось.

— Я, товарищ генерал.

— А ты откуда эту сволочь взял?

— Разговор о нем шел по аулу, что хорошо горы знает.

— Значит, хабар использовал… Ты глянь, Григорий Васильевич, какие у нас сынки-командиры! — Развернулся к Аврамову всем корпусом. — Хабаром питаются. Хабар штука удобная, бабка Сацита где-то что-то шепнула, старик Махмуд добавил, бери и пользуйся. На кой хрен тогда работа с источником? Полсотни молодых жизней под тем хабаром лежат, Дубов. От кого слухи, пофамильно давай.

Загоняли Дубова в угол. Но попробовал еще раз:

— Про Саида многие говорили.

— Я спрашиваю, кто именно?

— Акуев, мой проводник.

Ну вот и все, загромыхал валун с горы, не остановишь.

— Так. Ну-ка давай его сюда. Пусть караульный приведет.

— Разрешите, я сам, товарищ генерал, он у сельсовета ждет.

— Ну веди, — с любопытством разрешил Кобулов.

«Соломку, вороненок, стелишь аборигену? Соломка помогает, когда падают на нее. Однако не доставлю я вам такого удовольствия — на соломку. Я под вас другое подстелю, папашу Аврамова. Он куда тверже, из костей принципиальных. А сверху грузом утяжелю, навалю полсотни трупов криволаповских».

Дубов первым вошел. Апти, не торопясь, с карабином, следом. Проводник сел без приглашения, карабин между коленями поставил, сказал в пространство:

— Здрасти.

— Почему с оружием? — спросил генерал Аврамова. — Вы, Григорий Васильевич, этот бардак под демократию у себя в наркомате можете устраивать. А здесь по-другому следует, по законам военного времени и допросного трибунала.

Аврамов не успел ответить, Дубов опередил отца:

— Я разрешил, товарищ генерал. Мы нигде с оружием не расставались, спали с ним. — И не хотел, да вылепилось так: «мы» с оружием в боях не расставались, а «вы»?

— Много берешь на себя, капитан, — негромко, но так, что заныло у Дубова в позвоночнике, попенял генерал. — Не надорвись. Значит, хорошо Саида знал? — обратился он к Апти.

— Мал-мал знал, — подтвердил проводник. — Вместе охота ходил, дечик-пондур играл. Яво шибко хорошо играл, меня учил. — Апти смотрел спокойно, слова медленно к ситуации примеривал, как пуговицы к бешмету пришивал. Криволапов с бойцами мертв, старики и женщины из аула навсегда успокоились. Зачем теперь слова? Дело нужно делать, Саида искать. А этот слова, как камешки в ладонях, пересыпает.