Гарем на шагоходе. Том 5

Кошмар, какие глубокие мысли лезут мне в голову после того, как я только что трахнул двух баб за раз. Так недолго и философом стать.

Мы все успели распариться в теплой водичке и устать.

Так что я кивнул в сторону большой кровати и сказал:

— Пора сменить дислокацию.

Глава 9

Сокамерники

Сэша уснула и сладко мурлыкала у меня на груди.

Лампы почти погасли и дарили самый минимум освещения — мягкого и ненавязчивого.

Кармилла лежала с другой стороны от меня и еще ловила мои губы. Поцелуи были неспешными, ленивыми. Шелковые простыни четко вырисовывали изгибы ее красивого тела, а волосы почти не колыхались, будто тоже устали вместе с хозяйкой.

Но вот она подарила мне на прощание один особенно сладкий поцелуй, хлопнула ладонью по моей грудине и поднялась с кровати.

Набросила халат и улыбнулась:

— Спи крепко, мой бог. Кто знает, какие сюрпризы для тебя готовит новый день? Кошечку погладить не забудь.

— Нахрена ты уходишь? Альпы вроде не киношные вампиры. К рассвету в гроб тебе не надо.

— Я страшно храплю, — выдохнула она. — Но могу позвать Шони, если нужна грелка под второй бок.

Она посмотрела на мой недовольный взгляд. Улыбнулась.

После чего подарила мне воздушный поцелуй и ушла, напевая под нос очередную песенку… хотя походка у нее было неуверенная. Спать точно будет на животе — уж я позаботился. А еще у меня зародилось подозрение, что ей просто хочется чувствовать себя вольной птицей. Захотела — прилетела, захотела — упорхнула.

Интересно, она понимает, что это самообман?

Да не важно. Сэша мурлыкала так сладко, что я притиснул ее поближе и уткнулся носом в светлую макушку — прямо между кошачьих ушек. Одно из них дернулось от моего дыхания, и девушка заворочалась, устраиваясь поудобнее.

Самое смешное, что после всего я не столько вымотался, сколько взбодрился. Прям внутренние резервы открылись, аварийные. Вспомнилась картинка на экране, когда Ди-Ди забыла отключить коммуникатор… Пришли фантазии на тему «уложить ее такую мягкую и теплую в постель».

Боги, до чего же милая девушка…

И ей так идут распущенные волосы…

Легкий стыдливый румянец…

Ладошки, пытающиеся скрыть хотя бы сосочки…

Я тряхнул головой и мысленно отругал себя. Будто у меня так баб мало! И прилагающихся к ним проблем! Стоило разок нарушить устав — и все покатилось в… в джакузи, блин! Даже не думал никогда, что превращусь в бабника.

Мурлыкающая Сэша потянулась одной рукой, перебросила ее через мой торс и причмокнула во сне. Ни дать, ни взять кошка.

Ладно, тут уж ничего не поделаешь. Мы в ответе за тех, кого приручили.

Да и не только о Ди-Ди я мечтаю, если уж быть честным. В лесу расчувствовался, поцеловал Лексу. Теперь будет не так просто с ней общаться. Или наоборот? Эх, тут тоже ничего не поделать.

А что можно поделать?

Заставить мозг перестать колупаться в собственных извилинах и спать! Завтра действительно может быть очень непростой день.

Я погладил Сэшу, от чего тарахтение ее гортани стало глубже и интенсивнее… В голову пришла пара похабных мыслей на этот счет… Отставить!

«Спать, кому велено! Отбой!» — командовал я сам себе.

Выходило хреново.

Тут Сэша завозилась и открыла глаза.

— Ой, а Кармилла ушла, кити-кити? — спросила она сонно и зевнула.

— Ага, ушла, — ответил я, подхватывая девушку под колено и вдвигаясь между гладких бедер.

Она игриво улыбнулась, а я утопил ее в поцелуе.

Хрен же я усну, пока под боком такое счастье, правильно?

Значит, надо прям конкретно устать!

* * *

Тусклый свет лампочки больше раздражал, чем освещал камеру.

Моника сидела на нарах у одной из стен. Она то и дело ловила на себе взгляды «соседей», которым явно нечасто доводилось видеть подобное существо. Ее чешуя казалась кровавой, а фиолетовая крапинка добавляла экзотичности. А вот сама Моника выглядела раздраженной и мрачной: после такого провала удержаться от плохого настроения просто невозможно.

Рядом с ней расположился Газон — он развалился на соседних нарах. Зеленый ирокез растрепался. От нечего делать панк поплевывал в потолок. Его все еще распирало желание пошутить над ситуацией, несмотря на кровь, запекшуюся на губе, перебинтованное плечо, из которого недавно вытащили пулю, и болезненные ссадины по всей челюсти — пинок у Волка оказался увесистый. Последние полчаса он вполголоса насвистывал какую-то раздражающе бодрую мелодию, явно испытывая терпение каждого в этот сраной камере.

Джаз молчал. Он сидел в углу на низком табурете, подперев подбородок одной рукой и всем видом напоминая мраморную статую — тяжеловесную и недвижную. Вторую руку, механическую у него отняли, а унижение от проигрыша довлело непосильным грузом.

Благодаря регенерации, только он остался после истории без ранений и швов.

Однако счастья это бугаю не прибавляло.

Кроме троицы, в камере находился пестрый набор других мерзавцев. Прямо напротив Моники, закинув ноги на другую табуретку и брезгливо косясь на ее хвост, сидел мужик с щетинистым подбородком и острой нехваткой передних зубов. Он непрерывно крутил в руках пластиковую бутылку с мутной жидкостью.

Рядом с ним сидел старый крысолюд с бегающими глазами. Он постоянно повторял: «да не-е, они не так поняли. А я чего? Так я ничего…»

Еще один тип, крупный качок, только и делал, что приседал и отжимался прямо на холодном бетонном полу.

Он напоминал боксера. Может, даже сам говорил об этом — Моника не вникала.

— Вот я никак не пойму, Мони? — начал Газон. — Тебя с нами закрыли, потому что не поняли, что ты баба? Или просто решили, что на такую красотку точно никто не позарится?

— Еще одно слово — и твоя голова покатится по полу, — спокойно отозвалась она, даже не глядя на него.

— Агрессивная. Понял, молчу, — быстро ретировался он, но ухмылка с морды не пропала.

Парень отлично знал, что Моника не шутит, но привычка ерничать пересиливала даже здравый смысл. Однако Моника все еще находилась в плену мыслей о сокрушительном поражении.

— Джаз, а ты чего приуныл? — покосился зеленоволосый на товарища. — Нет, не говори. Знаю! Тебя ж девчонка уделала! — улыбка Газона растянулась от уха до уха.