Гаргантюа и Пантагрюэль
Шрифт:
– Если б я так же умел ржать, как жрать, из меня вышел бы славный жеребчик.
– Богач Жак Кёр пивал не раз.
– Вот так поили бы и нас.
– Вакх под хмельком дошел до Инда.
– В подпитии взята Мелинда. [39]
– От мелкого дождя прекращается сильный ветер. От долгих возлияний стихает гром.
– Эй, паж, налей-ка мне еще! Теперь и я вчиню тебе иск!
– Всем хватит вина, лишь бы пили до дна!
– Я подаю жалобу на свою жажду. Паж, дай законный ход моей жалобе!
39
Мелинда – открытый Васко да Гамой в 1498 г. город на восточном побережье Африки, который считался благословенным краем.
–
– Прежде я имел обыкновение пить до дна, а теперь я пью все до капельки.
– Нам спешить некуда, давайте все подъедим!
– Уж и кишки у этого бычка, рыжего с черными полосками, – все отдай, да мало! А ну, давайте мы их подчистую!
– Пейте, иначе я…
– Нет, нет!
– Пейте, я вас прошу!
– Птицы начинают есть только после того, как их по хвосту легонечко хлопнут, а я начинаю пить только после того, как меня хорошенько попросят.
– Lagona edatera [40] . Во всем моем теле норки такой не сыщешь, где бы жажда могла укрыться от вина.
– У меня от этого вина жажда только сильнее.
– А мою жажду это вино прогонит.
– Объявим во всеуслышание под звон бутылок и фляг: коли ты потерял свою жажду, то уж внутри себя ее не ищи, – частые винные клистиры ее извергли.
– Господь Бог сотворил твердь, а вот мы уже на ногах не тверды.
– У меня на устах слово Господа: Sitio. [41]
40
Приятель, выпьем! (баск.)
41
Жажду (лат.).
– Не столь несокрушим камень, асбестом именуемый, сколь неутолима жажда, которую сейчас испытывает мое высокопреподобие.
– «Аппетит приходит во время еды», сказал Анже Манский [42] ; жажда проходит во время пития.
– Есть средство от жажды?
– Есть, но только противоположное тому, какое помогает от укуса собаки: если вы будете бежать позади собаки, она вас никогда не укусит; если вы будете пить до жажды, она у вас никогда не появится.
– Ловлю тебя на слове, виночерпий! Будь же неисчерпаем! Еще черепушечку! Проворней, не будь черепахой! Аргусу, чтобы видеть, нужно было сто глаз, а виночерпию, как Бриарею, нужно сто рук, чтобы все подливать да подливать.
42
Анже Манский – Иероним Анже, епископ Манский, автор книги «О причинах» (1515).
– Чем лучше вымокнем, тем лучше подсохнем!
– Мне белого! Лей все, сколько там есть, лей, черт побери! Полней, полней, у меня все горит!
– Хлопнем, служивый?
– Давай, давай! За твое здоровье, дружище!
– Ну и ну! Столько слопали, что чуть не лопнули!
– О, lacrima Christi! [43]
– Это из Девиньеры, это пино!
– Славное белое винцо!
– Бархат, да и только, честное слово!
– Ах, что за вино! Карнаухое, чисто сработанное, из лучшей шерсти!
43
Слеза Христова (лат.). – мускат с таким названием изготавливают в Италии, близ Везувия.
– А ну-ка, с новыми силами, приятель!
– Нам только выставь – мы все ставки убьем.
– Ex hoc in hoc! [44] И никакого мошенничества. Все тому были свидетели. Я всех нынче перепил.
– Ты перепил, а я перепел.
– О пьянствующие! О жаждущие!
– Паж, дружочек, пополней, чтоб сверху коронка была!
– Красная, как кардинальская мантия!
– Natura abhorret vacuum. [45]
44
Отсюда –
сюда! (лат.)45
Природа не терпит пустоты (лат.).
– После меня будет тут чем мухе напиться?
– Будем пить по-бретонски! [46]
– Залпом, залпом!
– Пейте, пейте этот целебный бальзам!
Глава VI
О том, каким весьма странным образом появился на свет Гаргантюа
Пьяная болтовня все еще продолжалась, как вдруг Гаргамелла почувствовала резь в животе. Тогда Грангузье поднялся и, полагая, что это предродовые схватки, в самых учтивых выражениях начал ее успокаивать; он посоветовал ей прилечь на травку под ивами, – у нее, мол, отрастут вскорости новые ножки, только для этого перед появлением новорожденной малютки ей нужен новый запас душевных сил; правда, боль ей предстоит довольно мучительная, но она скоро пройдет, зато радость, которая за этим последует, все искупит, и о былых страданиях Гаргамелла и думать позабудет.
46
Будем пить по-бретонски! – Считалось, что бретонцы мастера по этой части.
– Я тебе это докажу, – объявил он. – В Евангелии от Иоанна, глава шестнадцатая, наш Спаситель говорит: «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, но когда родит младенца, уже не помнит скорби».
– Ишь как это у тебя складно выходит, – заметила она. – Я больше люблю слушать Евангелие, чем житие святой Маргариты или что-нибудь еще в таком же ханжеском роде, да и пользы мне от него больше.
– Ты ведь у меня храбрая, как овечка, – сказал он, – вот и разрешайся скорее, а там, глядишь, мы с тобой и другого сделаем.
– Ну, ну! Вам, мужчинам, легко говорить! – сказала она. – Уж я с Божьей помощью для тебя постараюсь. А все-таки лучше, если б тебе его отрезали!
– Что отрезали? – спросил Грангузье.
– Ну, ну, полно дурака валять! – сказала она. – Сам знаешь что.
– Ах, это! – сказал он. – Да пес с ним совсем! Коли уж он так тебе досадил, вели хоть сейчас принести нож.
– Э, нет, избави Бог! – сказала она. – Прости, Господи, мое согрешение! Я так просто сболтнула, не обращай на меня внимания. Это я только к тому, что, если Господь не поможет, мне нынче придется здорово помучиться, и все из-за него, из-за того, что уж очень ты его балуешь.
– Ничего, ничего! – сказал он. – Об остальном не беспокойся, самое главное позади. Пойду-ка я пропущу еще стаканчик. Если тебе станет худо, я буду поблизости. Крикни что есть мочи, и я прибегу.
Малое время спустя она начала вздыхать, стонать и кричать. Тотчас отовсюду набежали повитухи, стали ее щупать внизу и наткнулись на какие-то обрывки кожи, весьма дурно пахнувшие; они было подумали, что это и есть младенец, но это оказалась прямая кишка: она выпала у роженицы вследствие ослабления сфинктера, или, по-вашему, заднего прохода, оттого что роженица, как было сказано выше, объелась требухой.
Тогда одна мерзкая старушонка, лет за шестьдесят до того переселившаяся сюда из Бризпайля, что возле Сен-Жну, и слывшая за великую лекарку, дала Гаргамелле какого-то ужасного вяжущего средства, от которого у нее так сжались и стянулись кольцевидные мышцы, что – страшно подумать! – вы бы их и зубами, пожалуй, не растянули. Одним словом, получилось как у черта [47] , который во время молебна св. Мартину записывал на пергаменте, о чем судачили две податливые бабенки, а потом так и не сумел растянуть пергамент зубами.
47
Одним словом, получилось как у черта… – Речь идет о распространенной в средние века легенде: присутствовавший при родах черт записывал речи рожениц; когда же места на пергаменте не осталось, он попытался растянуть его зубами, но разбил себе голову о столб.