Гарики предпоследние

Христа распял, Россию продал

(сперва споив её дотла).

768

Повсюду пребывание моё

печалит окружающий народ:

евреи на дыхание своё

расходуют народный кислород.

769

Еврей живёт на белом свете

в предназначении высоком:

я корни зла по всей планете

пою своим отравным соком.

770

Пока торговля не в упадке,

еврей не думает о Боге,

Ему на всякий случай взятки

платя в районной синагоге.

771

В еврейской жизни театральность

живёт как духа естество,

и даже чёрную реальность

упрямо красит шутовство.

772

Среди еретиков и бунтарей —

в науке, философии, искусстве —

повсюду непременно част еврей,

упрямо прозябавший в безрассудстве.

773

Большая для мысли потеха,

забавная это удача,

что муза еврейского смеха —

утешница русского плача.

774

С тех пор, как Бог небесной манной

кормил народ заблудший наш,

за нами вьётся шлейф туманный

не столько мифов, как параш.

775

Забавно, что слабея и скудея,

заметно остывая день за днём,

в себе я ощущаю иудея

острее, чем пылал когда огнём.

776

Всегда евреям разума хватало,

не дёргаясь для проигрышной битвы,

журчанием презренного металла

купить себе свободу для молитвы.

777

Вспоминая о времени прожитом,

я мотаю замшелую нить,

и уже непонятно мне, что же там

помешало мне сгинуть и сгнить.

778

– Как чуден вид Альпийских гор! —

сказал Василию Егор.

– А мне, – сказал ему Василий, —

милее рытвины России.

779

Я с покорством тянул мой возок

по ухабам той рабской страны,

но в российский тюремный глазок

не с постыдной смотрел стороны.

780

Россия уже многократно

меняла, ища, где вольготней,

тюрьму на бардак и обратно,

однако обратно – охотней.

781

Подлая газета душу вспенила,

комкая покоя благодать;

Господи, мне так остоебенело

бедствиям российским сострадать!

782

Я мыслю без надрыва и труда,

немалого достиг я в этом деле,

поскольку, если целишь в никуда,

никак не промахнёшься мимо цели.

783

В России сегодня большая беда,

понятная взрослым и чадам:

Россия трезвеет, а это всегда

чревато угаром и чадом.

784

В России знанием и опытом

делились мы простейшим способом:

от полуслова полушёпотом

гуляка делался философом.

785

Прошлых песен у нас не отнять,

в нас пожизненна русская нота:

я ликую, узнав, что опять

объебли россияне кого-то.

786

Мы у Бога всякое просили,

многое услышалось, наверно,

только про свободу для России

что-то изложили мы неверно.

787

Весной в России жить обидно,

весна стервозна и капризна,

сошли снега, и стало видно,

как жутко засрана отчизна.

788

А Русь жила всегда в узде,

отсюда в нас и хмель угарный:

ещё при Золотой Орде

там был режим татаритарный.

789

Видно, век беспощадно таков,

полон бед и печалей лихих:

у России – утечка мозгов,

у меня – усыхание их.

790

Уже былой России нет

(хоть нет и будущей покуда),

но неизменен ход планет,

и так же любит нас Иуда.

791

Забавно, что в бурные дни

любую теснят сволоту

рождённые ползать – они

хватают и рвут на лету.

792

Когда Российская держава,

во зле погрязшая по крыши,

на лжи и страхе нас держала,

у жизни градус был повыше.

793

Клюя рассеянное крошево,

свою оглядывая младость,

я вижу столько там хорошего,

что мне и пакостное в радость.

794

Дух воли, мысли и движения

по русской плавает отчизне,

а гнусный запах разложения

везде сменился вонью жизни.

795

Среди российских духа инвалидов

хмельных от послабления узды,

я сильно опасаюсь индивидов,

которым всё на свете – до звезды.

796

Худшие из наших испытаний

вырастились нашими же предками:

пиршество иллюзий и мечтаний

кончилось реальными объедками.

797

Две породы лиц в российском месиве

славятся своей результативностью:

русское гавно берёт агрессией,

а гавно еврейское – активностью.

798

Не чувствую ни света, ни добра

я в воздухе мятущейся России,

она как будто чёрная дыра

любых душевно-умственных усилий.

799

Я вырос в романтическом настрое,