Гарнизон

— Почему? — еще тише спросил Уве.

— Потому что Империум сволочен и хитрожоп, — так же, в пол — голоса и куда мрачнее отозвался Тамас. — Он умеет заставить служить себе даже…

Комиссар скривился, совсем как орк и, после короткой паузы, закончил мысль:

— Руками таких скудоумных идеалистов, как ты.

— Не понимаю, — честно признался комендант.

— И не надо, — посоветовал комиссар. — Время не ждет. Тем более, что наш друг и сподвижник Готал изъявил желание помочь в грядущем нелегком ратном труде.

Мехбосс — хотя это и казалось невозможным — состроил еще более гнусную и недовольную гримасу, затем смачно плюнул на бетонный пол. Уве показалось, что бетон в месте попадания орочьей слюны закурился дымком, словно политый кислотой пластик. Мехбосс смерил коменданта взглядом, буркнул что-то на своем языке и двинулся к настежь распахнутым воротам, грохоча широкими толстыми ногами, обутыми в некое подобие железных сандалий с перекрещивающимися ремнями.

— Что он сказал? — вопросил Холанн.

— Строго говоря, назвал тебя сквигом, — комиссар переложил косу на другое плечо и размял правую кисть, покрутив кулаком в черной перчатке. — По форме. По сути же, оборот, который он использовал, можно перевести так же, как "малое, что неожиданно оказывается большим себя самого". Так что возможно это был комплимент сквозь клыки.

— Кажется, он не рад.

— Конечно не рад. Сейчас Готалу противопоказана любая война, ему нужно копить силы и готовиться расширять владения. Но у босса нет выбора. Орки перехватили вокс — призыв конвоя, к трассе уже начали подтягиваться зеленые банды. Будет большая драка, а у Готала нет монополии на информацию в его стае. Ему придется повести парней в бой, иначе авторитет сразу обвалится — вождь, который отказывает своим в праве на веселье и войну есть плохой, негодный вождь. Поэтому мехбосс выбрал нашу сторону и какое-то время посражается против собратьев.

— А что скажут его… парни?

— Философия орка проста. Должно быть быстрое колесо, на нем должен сидеть кто-нибудь зеленого цвета, а в руке должно быть рубило, которое прилетает в голову каждому встречному. Вместе это триединство образует завершенную и совершенную композицию, все элементы которой заменяемы. Если Готал даст своим хорошую драку, то не имеет особого значения, кто будет на противоположной стороне. А драка обещает стать знатной. Уве, мы теряем время… Лекции по бытоописанию зеленого племени нужно было слушать раньше.

— Да, конечно, — спохватился Холанн

— У тебя оружие хоть есть?

— Н — нет… — Уве растерянно хлопнул себя по пустому поясу.

— Понятно. Что ж, будешь тогда рядом, на башне, а потом в башне. Символизировать и вдохновлять. Оно и к лучшему — никого не застрелишь по ошибке.

Подошел Иркумов, горящий энтузиазмом, торопливо вытирающий руки замасленной тряпкой.

— Все на ходу, — бодро отрапортовал танкист — механик. — Иногда блевануть хочется, все-таки дух от железа… специфический, тяжелый. Но в общем пойдет. Мир Фацию и покой, где бы он ни оказался…

— Истинно да пребудут с ним мир, покой и бесконечная любовь в свете Бога — Императора, — набожно склонил голову комиссар и проложил уже совсем иным тоном. — Но ты остаешься.

— Чего? — набычился танкист.

— Считай это платой за свой мелкий бунт, — холодно сообщил Хаукон. — Кроме того, комендант и комиссар уходят в бой. Кто здесь остается за командующего? А если, точнее, когда мы не вернемся? Будете держать Волт втроем — ты, наш добрый сталинвастовец Александров и Гай… то есть Льявэ. Господин комендант, вы ведь, надеюсь, приказали ей остаться?

Уве только кивнул. А танкист горько вздохнул — как человек военный, он понял и принял сказанное Тамасом, хотя вряд ли был согласен.

Хаукон глянул на темно — синее небо, краешек которого виднелся в открытых воротах.

— Ну что ж, — оценил он. — Ночной бой не есть лучшее из возможного, но, похоже, без него не обойтись. Хорошо хоть погода обещает не испортиться. По коням!

— Что? — не понял Уве. — По кому?..

— Лезь на машину! — рявкнул комиссар, раздувая ноздри, часто и глубоко дыша. Хаукон перехватил косу обеими руками и взмахнул ею над головой.

— По машинам! — взревел комиссар Имперской Гвардии. — Нас ждут смерть, и слава! Во имя Императора, под командованием бесстрашного коменданта Холанна, порвем жопу плохим, негодным ксеносам и любой иной твари!!!

Гусеницы Химер поднимали клубы снежной пыли, что тянулись за маленькой кавалькадой, словно шлейф белого дыма. Три машины вытянулись в колонну, одна за другой, мчась по белой трассе. А по сторонам мелькали живописные и причудливые ездилища (назвать их иным образом язык не поворачивался) орков Готала, все как один, покрашенные во всевозможные оттенки красного. Похожие в основном на квадроциклы (впрочем, число колес было сугубо произвольным), закопченные и неописуемо уродливые драндулеты дымили и грохотали так, словно в каждом скрывалась, самое меньшее, турбина Валькирии. Деталей, впрочем, разглядеть не удавалось, потому что каждая повозка из, примерно, десятка, была буквально облеплена зелеными "парнями". Орки теснились на том, что с очень большой натяжкой можно было назвать сидениями, цеплялись снаружи за скелетные корпуса, усеянные шипами, подпрыгивали на дырявых крышах. При этом вся ватага находилась в непрерывном внутреннем броуновском движении — парни прыгали с машины на машину, отцеплялись и некоторое время бежали рядом, с молодецким уханьем и ревущими речевками. Периодически кого-то сбрасывали или очередной спрыгнувший зеленый просто не успевал догнать транспорт. Так что к пункту назначения должны были добраться далеко не все из первоначального состава.

Готал важно восседал на решетчатой платформе, похожей одновременно и на трон, и на птичий насест. Помост скрежетал, опасно кренился на поворотах и угрожал опрокинуть представительский пятиколесный снегоход, но мехбосс лишь щурился от видимого удовольствия и радостно ухал. Похоже, будучи плотью от плоти своего народа, орочий вождь оправился от дурных мыслей и предвкушал схватку наравне с прочими.

Холанн, укрывшийся за башней второй Химеры, крепче схватился за поручень и выпрямился, преодолевая напор ледяного ветра. Теперь он отчасти понял комиссара — холод не морозил, а скорее остужал лицо, пылающее жаром. Уве представления не имел, что ждет его впереди, но это было и неважно. Комендант отдался общему азарту, яростному ожиданию драки.

— Вперед! — прокричал Тамас на головной Химере, высовываясь по пояс из башенного люка и бешено размахивая косой. — Вперед, мать вашу!!!

Будто вторя ему, машина Готала издала душераздирающий скрежет, из-за головы босса выдвинулось нечто, похожее на сферу из обрывков проволоки, где-то сплетенной, а где-то просто криво связанной. Оказалось, это динамик, что-то вроде рупора. Привстав на троне, Готал проревел что-то низким трубным гласом и ткнул толстым обрывком провода куда-то под левую пятку, Заискрило так, словно закоротило сразу всю городскую электростанцию. Уве аж присел, когда сфера заорала дурным голосом, извергая вперемешку чудовищную какофонию варварской музыки и песни — кричалки. в которой угадывались отдельные слова искаженного готика. Холанну показалось, что это запись человеческой, а не орочьей музыки, притом очень древняя. Видимо, зеленые когда-то, в незапамятные времена "затрофеили" ее и сочли достойной себя. Но эта мысль утонула в огне решимости и драйва, щедро наполнивших жилы счетовода — коменданта.

Маленький человек, который стал чем-то большим…

Уве сорвал маску и бросил ее в сторону, не заботясь о судьбе приспособления. Он был уверен, что возвращаться за ней все равно не придется, но это не огорчало и тем более не пугало. Холанн вдохнул полной грудью ледяной воздух Ахерона, точнее позволил тому ворваться в легкие под напором скорости продвижения. И прокричал, вторя комиссару:

— ВПЕРЕД!!!

Его услышали и ответили, вторя дикими воплями из отсеков Химер, с брони и башен. И уже было неясно, где люди. а где орки. Гремящая, дымящая, вопящая и ревущая орда неслась на восток, в закат, навстречу судьбе.