Гарри, Драко и философский камень

Гарри невольно напрягся. Они с Драко в этот момент были уже в спальне, хотя еще не раздевались и в душ не ходили (миссис Малфой выбрала это время, как наиболее удобное для разговоров с сыном). Драко деликатно отсел на свою кровать. Он все равно мог, конечно, услышать многое из того, что говорила мать, но у Поттера была хотя бы иллюзия уединения.

– Я старше ваших родителей, и мы учились на разных факультетах, но у меня были причины для того, чтобы запомнить их. Собственно, причина была одна, и звали ее Сириус Блэк. Когда мой кузен в первый раз ехал в Хогвартс, тетя Вальбурга попросила меня присмотреть за ним, помочь освоится в школе. И хотя Сириус в целом неплохо ко мне относился, но присматривать за ним у меня не получилось. У кузена был не очень легкий характер. Скорее всего, виновата во всем тетя. Вначале она сильно избаловала своего первенца, потом же, когда родился еще один сын - Регулус, она перенесла на младшего всю свою слепую любовь. От старшего она откупалась подарками, подачками, хотя ему нужна была любовь и внимание. Это я сейчас с высоты своего возраста понимаю, конечно. Тогда же мне приходилось иметь дело со вспыльчивым, капризным и жутко непоседливым двоюродным братом.

Гарри помнил уже это имя - Сириус Блэк. О нем упоминал Люциус, когда говорил о том, что кто-то снял чары защиты с дома его родителей. Тем временем Нарцисса продолжала рассказ:

– Я не случайно упомянула о моем кузене. Дело в том, что он, видимо, из чувства протеста уговорил распределительную шляпу отправить его в Гриффиндор. И там он сразу же стал лучшим другом вашего отца, Джеймса Поттера. Они были даже немного похожи внешне. Оба черноволосые, стройные, спортивные. Разве что у вашего отца были очки. Вскоре к ним присоединились еще двое ребят. Сейчас вспомню… Да, Питер Петигрю - очень неприятный мальчик, который играл одновременно роль шута и слуги и ничуть, казалось, не стыдился этого. Четвертым был Ремус Люпин. Он был самым спокойным, уравновешенным. Помню, была у него в глазах какая-то грусть, будто некая тайна тревожила его. Джеймс и Сириус были неистощимы в придумывании проказ и шалостей. Нарушение запретов, казалось, было для них самоцелью. В свои авантюры они втравливали и своих друзей. Когда мальчики стали старше, их стали звать Разбойниками. Нет, слово было другое… Не очень подходящее. Да, вот! Мародеры! Словом этим, вы, думаю, знаете, мистер Поттер, называют тех, кто в военное время занимается грабежами. Глупо, но эта четверка даже гордилась этим именем, словно это прибавляло им веса и значимости.

– А мама?
– Осмелился спросить Гарри, когда миссис Малфой сделала небольшую паузу; пока все то, что он слышал об отце, ему не очень нравилось, уж больно походил он на его кузена Дадли.

– О, она была совсем другой. Хотя Лили Эванс, в известном смысле, тоже нарушала правила, но совсем по-другому. Она наплевала на предрассудки и подружилась с мальчиком из Слизерина. Я имею в виду Северуса Снейпа. Именно поэтому я так хорошо ее запомнила. Она было очень позитивная. Такая, знаете ли, хрупкая рыжеволосая девочка, всегда смело отстаивающая свою позицию. На первых курсах отношения с вашим отцом у нее не очень ладились. Она явно не одобряла дурно пахнущих дел его компании. Больше всего четверке Мародеров нравилось делать мелкие пакости слизеринцам, среди которых они очень скоро выбрали главной жертвой именно Северуса. Его соученики и даже старшекурсники, насколько я знаю, предлагали помощь Снейпу в обуздании четверки, но он был очень гордым и всегда отказывался от нее. Так что единственной, кто его защищал, была именно ваша мать - Лили Эванс.

Время было уже позднее, и мама Малфоя стала сворачивать разговор.

– Почему получилось так, что к окончанию школы ваши родители сблизились, я не знаю. К этому времени я окончила школу, и у меня были свои проблемы. Возможно, позже я припомню еще подробности, и мы еще поговорим о ваших родителях. Кроме того, я переберу свои старые школьные колдографии. Помнится мне, там было несколько копий групповых снимков курса, на котором учился мой кузен и, значит, ваши родители. Тетя Вальбурга хоть и огорчалась из-за непослушания сына, но каждый раз рассылала такие снимки всем родственникам. Она продолжала по-своему любить Сириуса. В особенности пока он был на расстоянии. Как только тетя видела его рядом с собой, то начинала шумно его воспитывать, кричала, обвиняя во всех реальных и выдуманных грехах, и только усугубляла ситуацию.

На этом миссис Малфой попрощалась, а через несколько дней вместе с очередной порцией сладостей от нее пришел большой (с половину письменного стола) снимок. На ступеньках школы стояло около сорока юношей и девушек (это был, наверное, курс пятый, так что было им примерно по шестнадцать лет), одетых в школьную форму с эмблемами своих факультетов и галстуками соответствующей расцветки. Среди красно-золотых Гарри сразу выделил взглядом девушку с рыжими локонами и ярко-зелеными глазами. Отца также было трудно не узнать. Очки, торчащие в разные стороны черные волосы… Мальчик, и правда, был сильно похож на отца. Если Лили смотрела прямо в объектив, то Джеймс Поттер то и дело (люди на колдографии постоянно повторяли одни и те же движения, длившиеся несколько секунд) посматривал на девушку, стоявшую на ступеньку ниже его и чуть в стороне.

Чуть позже Гарри обнаружил еще несколько интересных взглядов на этом снимке. Во-первых, на его мать смотрел не только Джеймс. Черноволосый слизеринец, в котором с трудом, но можно было узнать их нынешнего декана, глядел на Лили, как смотрят на недоступное совершенство. Именно так мальчик определил бы смысл этого печального взгляда. Ну, а во-вторых, рядом с его отцом стоял парень, взгляд которого был весьма необычен. Сириус Блэк (а это был явно он) смотрел на своего друга так странно… Что это могло означать, Гарри пока понять не мог.

4.

За пару дней до конца октября мальчики последний раз перед началом промежуточных каникул встречались с Невиллом. Он рассказал им о любопытном происшествии, в которое накануне вечером его втянул Рон.

– Мы возвращались с ужина и немного отстали от остальных. Где-то по пути мы свернули не туда. Затем лестница резко вывернула, и нам пришлось идти туда, куда она нас направила. Вы знаете, наверное, что у нас на верхних этажах лестницы ведут себя довольно непредсказуемо.

Гарри и Драко кивнули. Одним из преимуществ Слизерина было то, что дорога в общежитие отличалась завидной стабильностью. Разве что периодически то в одном, то в другом месте возникали и снова исчезали двери в загадочные помещения. Туда было лучше не соваться, но все слизеринцы об этом знали и давно привыкли к этому, как к данности.

– Так вот, когда мы остановились у двери в конце какого-то коридора, где я ни разу не был, Рон не удержался и заглянул туда. Ну, и я тоже. Это была с виду самая обычная комната. Только почти половину пространства в ней занимал огромный трехголовый пес.

– Цербер, - понимающе кивнул Драко.

– Самое главное - мы успели заметить, что из-под его лап выглядывает что-то типа огромного люка, вход в который собака, скорее всего, и охраняла.

– Так это был тот самый запретный коридор, о котором предупреждал директор!
– догадался Гарри.

Невилл еще раз, видимо, от жутких воспоминаний содрогнулся и подтвердил:

– Мы с Уизли тоже это поняли и тут же помчались подальше от этого места. Хорошо, что Рон вовремя услышал приближающиеся шаги, и мы спрятались в темном боковом проходе, а то бы нас могли наказать за нарушение запрета.

– И кто это был?
– Поинтересовался Драко.
– Директор?

Лонгботтом замотал головой:

– Нет, Хагрид. Он шел, бормоча себе что-то под нос, по своему обыкновению разговаривая сам с собой. Что-то о том, что сейчас он проведает милого Пушка. Так он зовет эту собаку, видимо. А еще о том, что этого никто не должен знать, что это касается только Дамблдора и Фламеля. Вторую фамилию я не очень хорошо расслышал, но вроде бы она звучала так. Больше рассказывать нечего. Нам с Роном удалось найти правильный путь, и мы вернулись к себе в башню.

– Фламель… Где-то я слышал эту фамилию.
– Драко нахмурил лоб.

Гарри ничего не говорил, но его тоже не покидало чувство, что он уже встречал эту связку фамилий - Дамблдор и Фламель. Где это могло быть? Ведь он совсем недавно окунулся в мир волшебства. Всего два месяца назад он ехал в школьном поезде.

– Точно! «Дамблдор известен также трудами по алхимии, написанными вместе с Николасом Фламелем».

Невилл и Драко непонимающе уставились на Поттера. Брюнет, счастливо улыбаясь оттого, что ему удалось вспомнить эту деталь и разрешить загадку, пояснил: