Гарри Поттер и Эффект Домино

В отличие от Темной, эта часть магических знаний, требовала иную плату. Она не пила жизненные силы, не требовала жертв, Свет требовал бескорыстного желания спасти и помочь. А человек, на самом деле, редко способен на вытеснение всех «грязных» мыслей. Поттеры, с их упрямством и каким-то скрытым самоконтролем, были одними из немногих, кто мог похвастаться семейной предрасположенностью. Разумеется, рядом с такими достижениями никто и не вспомнит, как лет триста назад сестра Лорда Поттера была членом последнего Темного Ковена. Ну или что когда-то их далекий предок выкосил несколько деревень, испытывая на маглах свои зелья. Мелочи ведь. Темной магией промышляли все. А вот творить Круг Праведной Защиты, которым прадедушка Гарри укрыл старое здание Мунго, способен далеко не каждый маг. Одна-единственная мысль, что за такое колдовство тебя будут почитать — и круг тут же разрушится. А он пылал желанием защитить людей несколько часов.

Мысли о том, что в каждом маге вполне мирно уживается как Великий Светлый, так и Темный Властелин, чуть развеселили Сириуса. Эта двоякость, конечно, была не абсолютной. Эгоистичные Блэки точно не способны на такое. А вот Дамблдор, чья непогрешимость как светлого вызывала сомнения, не единожды прибегал к этому колдовству. Это обыватели почитают его как образец Света. Старинные семьи, прекрасно знающие об отсутствии четкого разделения на свет и тьму, уважали Дамблдора за невероятный самоконтроль.

— Что усмехаешься? — хмыкнула Белла.

— Как думаешь, что из Гарри быстрее получится — Великий Светлый Маг, или Новый Темный Лорд?

Белла заливисто расхохоталась, едва не опрокинув на себя кружку с подстывшим кофе.

— Знаешь, — призналась она. — Думаю, из него получится редкий тип. Сподвижники будут звать его «мой лорд», а в газетах его прославят как самого сильного светлого.

— Точно не «мой лорд», — качнул головой Сириус. — Он бы помер со смеху от такой фразы.

— О, — мечтательно улыбнулась Белла, — я помню, как он смеялся, когда услышал имя Люциуса.

Оба взрослых улыбнулись каждый своей кружке. Кто бы мог подумать, что Беллатрик и Сириус Блэки будут большую часть своего времени проводить за разговорами о детях. Мало этого, будут ими бесконечно восхищаться.

В кухню, потирая глаза, вышел Ремус. Он вечерами засиживался — готовил интересные летние уроки для детей, поэтому часто засыпал днем, прямо над книгами. Сириус, разумеется, схитрил. Зная непримиримую гордость друга, он предложил ему работу. Летним учителем и круглогодичным консультантом. Учить детей было мечтой Ремуса. Мечтой, которую он боялся произносить вслух. Сириус о ней знал со школы. Тогда, сильно напившись в одной из тайных комнат замка, мародеры невероятно разоткровенничались. Даже сумели разговорить Ремуса, который запрещал себе даже думать о вещах, где его болезнь может выступить препятствием. Действительно, кто возьмет учителем оборотня? Только полусумасшедший Блэк, которого поддержал Лонгботтом, причем последнего даже не признали дееспособным.

— О чем говорите? — сонно спросил Ремус.

— Как всегда. О детях, — призналась Белла.

— А кто кофе варил? Ты, Белс? Тогда можно пить.

Белла опять улыбнулась. Небольшая кухня, высокие табуреты, деревянный стол без скатерти. Сириус, окончательно оправившийся после Азкабана, выглядел почти так же, как в молодости. И этот холеный аристократ пьет кофе из огромной кружки, которую Одри подарила ему на Рождество. Ремус, немного поправившийся, сонно ищет по шкафчикам что-нибудь сладкое, иногда рассеянно потирает небритую щеку. И Белс. Сидит, поджав под себя ноги, и пьет кофе из такой же огромной кружки. Нарцисса права, они все совершенно не подходят этому дому.

— Ладно, нужно к Фрэнку смотаться, — резко встал Сириус. — Пойдешь, Белс?

Кузина лишь недовольно на него зыркнула. Она даже на Невилла смотреть избегала, настолько было стыдно, а уж посмотреть в глаза мужчине, которого сама когда-то пытала… нет, она еще не готова. И вряд ли когда-нибудь будет.

— Он уже несколько раз тебе передавал, что ты можешь перестать его избегать, — хмыкнул Сириус. — И твое общество вполне может перенести.

— Только шутит, что спиной к тебе не повернется, — добавил Ремус, за что получил тычок в бок от друга.

— Он же аврор. К тому же потомственный. Вот Августа, та да. Она тебя ненавидит. А Фрэнк… Фрэнк воспринимает это как превратности судьбы.

— Если бы меня отправили в худшие мои кошмары на десять лет, я бы точно ненавидела, — возразила Белла.

— Так ты же не знаешь Фрэнка, — улыбнулся Сириус.

Но Белла вновь тряхнула головой и даже отвернулась от кузена. Она не готова. Вряд ли за подобное можно простить. Это не разбитая ваза. И даже не сломанная рука. Это десять лет жизни.

========== Глава 28. Фрэнк ==========

Жить было чуть ли не сложнее, чем смотреть свои повторяющиеся кошмары. Быть может, Сириус прав, и все просто кажется непривычным? Фрэнк не был в этом уверен. Даже тело предавало его после стольких лет болезни: от долгой ходьбы дрожали колени, руки больше не могли поднимать привычные ранее тяжести, а пальцы иногда сами собой разжимались, позволяя упасть тому, что недавно крепко держали. Но разве может волновать предательство тела, когда все так изменилось?

Когда в их дом пришли Пожиратели, он спорил с Алисой. Невилл рос робким и скромным, даже несколько изнеженным. А в роду Лонгботтомов всегда рождались воины. Тренировки традиционно начинали в два года. Ничего такого, что не мог бы выполнить такой малыш. Поначалу физические игры, разумеется, с учетом очень юного возраста, постепенно прибавляются самые простые логические загадки, рано учат читать и считать, стараются развивать память и внимание. Так заведено и никогда это еще не навредило ребенку. Алиса же хотела, чтобы у ее сына было более спокойное детство. Спор этот разгорался со дня первого дня рождения Невилла. Мальчику, кроме привычных игрушек и денег, вся родня дарила еще и различные книги и инвентарь. Алиса злилась. Фрэнк не желал уступать.

А тут врываются фигуры в черном, причем они защиту дома преодолели так, будто были членами семьи. Их было пятеро. Двое мужчин увели Алису, еще двое спеленали Фрэнка. Эти сумасшедшие почему-то думали, что он или его жена должны знать местонахождение Волдеморта. Но Фрэнк не знал. Если бы знал — непременно сказал бы, потому что одна фигура отделилась от остальных, прошла в детскую, где плакал Невилл, чутко уловивший что-то страшное. А потом Фрэнка пытали. Круцио, снова Круцио, много Круцио. У него уже не было сил двигаться, когда он услышал спокойный женский голос.

— Из-за всех этих криков ребенок нервничает.

— Но они так ничего и не сказали, — зло ответил мужской голос.

Фрэнк, преодолевая боль, поднял взгляд от пола, посмотрев на женщину. Беллатрикс Лестрейндж, откинув капюшон и сняв маску, качала на руках его сына, кажется, пытаясь успокоить ребенка. Фрэнк тогда попытался подняться, страх за сына помогал пересилить сильнейшую боль, но упал. И упал снова. Невилл оглушительно заревел, увидев на полу папу. Из соседней комнаты доносились крики Алисы, хохот одного из тех, кто увел ее… А Беллатрикс, недовольно поморщившись, подняла палочку: