Гарри Поттер и келья алхимика. Главы 1-8.

empty-line/>

***

С этого дня квартира МакТаггарта к огромному неудовольствию ее хозяина окончательно превратилась в штаб Сопротивления.

В мой штаб.

В любое время суток в окно мог ввалиться промерзший и вымокший под дождем ястреб Аластора Моуди, тощая крикливая сорока Теда, раздраженный Корби или любая другая птица с комком пергамента, болтающимся на лапе. Бедняга Пик тоже еле успевал мотаться туда-сюда с кучей самых разных писем, а, вернувшись, старался незаметно проскользнуть к своему излюбленному уголку кухни, – над мойкой – чтобы его снова не послали с заданием куда-то в холод и темноту.

Хедвига так и не появилась.

Телефон постоянно издавал нервные трели, и теперь незнакомые голоса требовали позвать уже не МакТаггарта, а меня. Его компьютер окончательно оккупировала молчаливая Гермиона. Как-то совершенно незаметно она стала моей правой рукой и теперь проводила целые дни за работой: передавала информацию, шифруя и рассылая каждый день тонны писем по электронной почте и сообщений на пейджеры. Джейсон сперва удивлялся, потом ворчал, потом изощренно ругался, а потом просто сбежал в свою спальню с лэптопом, который раньше брал с собой, исключительно уходя "на дело". Каждый раз, когда в доме появлялась мисс Вэл, он начинал громко и показательно орать, что группа подлых террористов использует его кровную недвижимость для своих негодяйских целей, но было заметно, что этот факт только подстегивает его интерес к происходящему и кроме того дает возможность Валери Эвергрин послужить мишенью для его язвительных подколок. Они способны были ругаться так, что стены просто ходуном ходили, а через пять минут как ни в чем не бывало обсуждать какие-то общие воспоминания. Но когда у МакТаггарта прибавилось законной работы, он все же воспользовался этим шансом для того, чтобы как можно меньше бывать дома, потому что дым тут стоял коромыслом, и он банально не выдержал.

Кроме оглушительных телефонных звонков и опасности извозиться в обильно рассыпанном по всему дому птичьем помете МакТаггарт рисковал не только столкнуться с "чокнутыми борцами за свободу". Кроме этого было вполне возможно наступить на разбросанные по всем комнатам книги и подробные карты Лондона – магловские и магические, переполненные пепельницы, пачки ксерокопий, огрызки яблок, грязные тарелки, сваленную в кучи одежду и массу прочего барахла, под которым постепенно исчезал пол. Один раз я даже удостоился чести услышать от МакТаггарта, что стал как две капли воды похож на него.

"Может быть, я обсчитался, и ты все же – мой сын", – хохотал он.

Кроме этого в дом начали приходить люди.

Большинство посетителей этой странной квартиры не подозревали о том, что я в ней живу, они были убеждены, что большую часть времени я обретаюсь в неизвестном им месте под крылышком Дамблдора, а в дом, зажатый между русским рестораном и старым кладбищем, прихожу исключительно для встреч со связными. Я никого не разубеждал.

Приходили Билл и Флер. В обтягивающей ее фигуру форме консультанта Гринготтса она никому не была заметна на улице, потому что при выходе из подземелий на ее голове тут же магическим образом возникал скромный котелок, который носили внешне неотличимые от гринготтских служащих магловские "бэби-бобби". Каска на голове Билла тщательно скрывала длинные рыжие волосы. Полисмен на улицах Лондона – зрелище привычное, к тому же до сих пор Упивающиеся не осмеливались открыто нападать на представителей магловской власти. Такая маскировка была идеальна: и маги, и магглы принимали их за периодически дежуривших в богемном Челси представителей полиции, но охраняли они покой не целого района, а лишь одной квартиры.

Приходил Перси. Вытянувшийся еще больше, вечно теряющий узкие стеклышки очков, соскальзывающих на кончик заострившегося носа, он доставал из внутреннего кармана куртки чистые листы пергамента. На них никто не смог бы ничего прочитать, потому что зачарованы они были с помощью жутко сложного бесконечного кода, придуманного Шаффл. После произнесения нужной формулы на пергаменте проступали строки донесений из безымянного местечка на северо-западе Шотландии. Там, милях в десяти от Хогвартса, на ферме у троюродной тетки жила Пенелопа Кристаллуотер. Каждые три дня она надевала лыжи и спускалась в долину, где переходила реку по подтаявшему льду, огибала развалины Хогсмида и ложилась на опушке Запретного леса в заранее приготовленное укрытие из снега, веток и прошлогодних листьев. Оттуда сквозь цейсовские окуляры совершенно магловского армейского бинокля был отлично виден Хогвартс и сновавшие вокруг него группки Упивающихся, маршировавших через главные ворота. Подсчитав их количество и записав некоторые их разговоры с помощью несложного магловского подслушивающего устройства, она вновь вставала на лыжи, съезжала еще ниже к подножию гор и на почте небольшой деревеньки отправляла информацию в Нортумберленд. Там донесение шифровалось и, пока Пенни ехала на поезде обратно, летело дальше, чтобы вместе с бутылкой молока попасть к дверям коттеджа в Хэрроу, который снимал Перси.

Приходили Падма и Парвати Патил. Они были связными группы Дэйвиса и Тойли и передавали такую информацию, которую нельзя было доверить ни птице, ни телефону. Обе виртуозно владели Дурильной Порчей и выследить обеих девушек, замысловатым путем возвращавшихся из Челси в гудящий от взлетающих самолетов Ханслоу было практически невозможно. И тем более маловероятно, чтобы Упивающиеся Смертью или даже Элитная Бригада Ближнего Круга могла найти следы двух молодых женщин в многочисленной крикливой индийской общине юго-западного пригорода.

Приходил круглолицый Тоби Табби, связной валлийской группы, возглавляемой Анжелиной Джонсон. Он оставлял на пороге квартиры номер свежей газеты, в которую была вложена записка от Анжелины, а вечером в каком-нибудь банке служащие помогали симпатичному молодому человеку с выражением лица хронического растяпы оформить документы для получения крупного перевода на имя Невилла Лонгботтома. Сотрудники банка даже не подозревали, что перед тем, как исчезнуть в небольшом бронированном кейсе мистера Лонгботтома, стопки банкнот проходили весьма сложный и извилистый путь, который начинался в гринготтских сейфах, переполненных блестящими галлеонами.

Приходила Инь Гуй-Хань. Отвечавшая за контакты с зарубежными членами Ордена Феникса и сторонами Стоунхенджского договора, она занималась тем, что доставляла от них сообщения, которые нельзя было доверить ни птице, ни магловской почте. Сегодня она неслась в Кембридж, чтобы на ежегодном семинаре археологов встретить молчаливого надменного мага со следами вырождения на лице и визиткой с надписью "граф Раймон-Ангерран де Тренкавель" в кармане. Завтра она могла отправиться в Саутхэмптон, чтобы получить авиапочтой здоровенный контейнер с разноцветными мягкими игрушками от французского филиала Красного Креста. Согласно декларации – для семейного детского дома в Бате. В результате этих встреч квартира МакТаггарта оказывалась завалена распотрошенными плюшевыми трупиками игрушечных медвежат, а в спальне ровными рядами укладывались под шкаф небольшие металлические цилиндры с вырезанными на них заклинаниями на мутной древней помеси провансальского и вульгарной латыни и надписью по-французски – "Осторожно, взрывоопасно!"

Приходил Джек Хэммер. Оглушительно ругая узкие входные двери, он затаскивал в дом громоздкую коробку из-под ксерокса. В коробке обычно прятались загадочные предметы: комплекты защитных сглазоупорных доспехов из драконьей кожи, небрежно упакованные свертки с надписями на каких-то восточноевропейских языках, зачарованные воздухонепроницаемые сферы, набитые мелодично позвякивавшими колбами с разноцветными зельями, коробочки, полные серебряных пуль, остро пахнущих чесноком, и другие странные вещи, ценность которых знали только те люди, которые отправляли их, и те, которые их получали.

Приходил Эрни Макмиллан, обеспечивающий связь с группой Уоррингтона. Он с важным видом слезал с весело раскрашенного мотороллера и напористо стучал в дверь условным стуком. Когда ему передавали очередную коробку, он по-хуффльпуффски аккуратно закреплял ее позади сиденья и неторопливо отчаливал. Если в течение следующей недели "Пророк" начинал кричать о новых нападениях на Упивающихся в Глостере или Оксфорде, Перте или Ливерпуле, мы понимали, что посылка была доставлена благополучно.

Приходил Рон. Он устало швырял куртку на диван, измученно брел на кухню и начинал шарить по кастрюлям. После того, как притихшая Сью, которая все эти дни вела себя так, словно боялась попасться мне на глаза, накладывала ему полную тарелку еды, он, давясь и крепко сжимая ложку в кулаке, начинал жадно заглатывать ужин. Потом он откидывался на спинку стула и начинал подробно рассказывать о последних наблюдениях за большим зданием торгового центра в Илинге. Во внутреннем дворике торгового центра скрывалось покосившееся здание старой библиотеки, истинное предназначение которой знали немногие. Рону приходилось каждый раз изобретать все новые и новые способы, чтобы подобраться поближе к этому странному заведению и запомнить, кто и когда входит в его двери и выходит оттуда. После того, как он передавал эти сведения мне и безуспешно пытался чмокнуть в щеку с трудом подавляющую раздражение Гермиону, Рон отправлялся в крошечный паб в Гринвиче с видом на Катти Сарк. Там незаметный человек в сером плаще подсаживался к нему за столик, покупал ему пиво и орешки и внимательно слушал, как Рон подробно пересказывает ему ту же самую информацию.