Гарри Поттер и Кольцо Согласия
Шрифт:
— И вы… вы присутствовали…
— Нет, к сожалению, нет, — сухо ответила МакГонагалл. — Я узнала обо всем лишь утром… Да и то случайно… В ту ночь я была на задании… по делам Ордена… и Альбус не стал меня вызывать. Так что то, о чем я тебе рассказываю — это события, о которых я узнала несколько позже. Но не сомневайся, я не стану пересказывать тебе сплетен. Все, о чем я говорю, очень важно… Мы беспокоимся, что ты порой ведешь себя… неблагоразумно. Нам бы не хотелось, чтобы ты повторял ошибки Сириуса…
— А что Сириус? Его оболгали! Ему перестали верить те, кто должен был верить! Ваш Орден! А потом снова заперли! Как будто он мало в Азкабане маялся!
— Успокойся, Гарри. И присядь.
Только теперь Гарри обнаружил, что снова стоит посреди
Запертый в мрачном родительском доме, мало чем отличавшемся от сурового Азкабана, он как-то рассказал Ремусу о том, что произошло в тот давний день, когда он был арестован.
«Да, Люпину рассказал, а мне — нет», неприятно кольнула Гарри мысль, но МакГонагалл уже начала рассказ и он полностью погрузился в историю.
Глава 25. Трансфигурация истории
Состоявшееся сразу после падения Волдеморта ночное совещание в Юле вряд ли можно было назвать спокойным. Зато его результаты оказались довольно эффектными: весь волшебный мир вот уже второй десяток лет принимает тот подлог, который придумали члены Ордена в сумятице событий. Было решено выслать Хагрида с мальчиком на руках в район пожарища, чтобы его там кто-нибудь мог заметить и подтвердить придуманную версию происшествия. Хагрид появился в Кумбране ранним утром, побродил вокруг пожарища, затем встретил Сириуса, который только что узнал о происшедшем. Как и МакГонагалл, он в эту ночь находился на задании и услышал о случившемся от члена Ордена, который пришел сменить его на посту.
— А где он был-то? — поинтересовался Гарри, но МакГонагалл лишь пожала плечами, ничего не ответив.
Узнав о том, что Лили и Джеймс погибли в неизвестном ему Кумбране, Сириус схватил свой летающий мотоцикл, набросил мантию-невидимку и устремился туда. Там он встретил Хагрида с младенцем на руках. Отдав великану свой мотоцикл, он отправился на разведку к сгоревшему дому — в суете ни его сменщик, ни Хагрид не обмолвились о том, что произошло на самом деле, а лишь изложили ту версию, которую придумали ночью. Сириус облазил все пожарище, но так ничего полезного и не нашел. Он никак не мог понять, как получилось, что Джеймс и Лили оказались в Кумбране. Тогда он аппарировал в Годрикову Лощину, но не смог проникнуть не то что в дом, но даже во двор: к тому времени Дамблдор уже защитил место происшествия непроницаемым барьером.
Если бы у Сириуса хватило сообразительности добраться до штаба Ордена в Юле, вся дальнейшая история Гарри, да и его собственная судьба могли бы быть совсем иными… Но он снова («самонадеянно», сказала МакГонагалл) отправился в Кумбран и долго бродил по пожарищу. В середине дня к разрушенному дому уже начали прибывать первые любопытствующие волшебники, а вскоре появились и авроры Министерства, прогнавшие всех «туристов» с места происшествия. Сириус продолжал бродить вокруг, пытаясь получить хоть какую-нибудь информацию, но все встреченные им волшебники знали еще меньше него.
Уже начало темнеть, когда он понял, что добыть здесь какую-нибудь информацию практически невозможно, а потом вдруг вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. И, наконец, решил отправиться в Юлу. Однако, выйдя на соседнюю улицу в поисках укромного местечка для аппарирования, увидел Питера Петтигрю. Все факты, которые не давали ему покоя весь день, вдруг сложились в единую картину: он, наконец, понял, что Хвост стал предателем и та бессмыслица с переменой дома, скорее всего, его рук дело. Он кинулся к бывшему другу с обвинениями, но тот все отрицал. Когда же Сириус насел на него с фактами, которые невозможно было опровергнуть, Хвост устроил тот трюк с взрывом… Авроры были неподалеку, поэтому прибыли очень быстро, но нашли лишь Сириуса, до которого вдруг дошло, что его маленький и бестолковый приятель, никчемное и зависимое существо… впервые в жизни обманул его! Обвел
вокруг пальца!Он стоял посреди развороченной взрывом улицы и хохотал. Это было не веселье, скорее нервная реакция на все произошедшее. «Он, этот маленьких прохвост, сумел обдурить меня». Сириус смеялся над собой, над своей тупостью, над своей доверчивостью… Увидев авроров, он кинулся к ним, но они арестовали его… А потом, ни о чем не спрашивая, без суда и следствия отправили в Азкабан…
В палате стало очень тихо, лишь дом поскрипывал под ударами ветра. Гарри сидел, уставившись в одну точку и не двигался. Казалось, даже не дышал. МакГонагалл долго смотрела на него, потом глубоко вздохнула и сказала:
— Мистер Поттер, вы не забыли, что пришли сдавать экзамен?
Гарри вздрогнул, непонимающе посмотрел на профессора. Затем кивнул — нет, не ей, а каким-то своим мыслям.
— Да. У нас сегодня, похоже, трансфигурация истории…
Глаза МакГонагалл на мгновенье округлились, затем до нее дошел смысл того, что он сказал, и она сдержанно улыбнулась. Гарри поймал ее взгляд и, словно спохватившись, вытащил свою волшебную палочку, огляделся по сторонам и превратил лежащую на противоположной кровати подушку в какое-то сооружение. Приглянувшись, МакГонагалл увидела крепость из песка с многочисленными смотровыми вышками по всему периметру.
— Вы так представляете себе Азкабан?
Гарри не ответил, лишь сжал зубы и еще одним взмахом палочки вернул подушке ее прежний вид.
— Гарри, если тебе тяжело продолжать разговор, скажи…
Но он отрицательно покачал головой, по прежнему не отрывая взгляда от подушки, которая всего секунду назад была мрачной крепостью.
И МакГонагалл продолжила свой рассказ, из которого Гарри, наконец, узнал, как он попал в дом Дурслей…
* * *
За окном уютного домика друзей в Дамфрисе бушевала летняя гроза. Молнии разрывали небо почти без остановки, а гром, казалось, выводит какую-то замысловатую мелодию — насыщенную и угнетающую однообразием как «Болеро» Равеля. В такую погоду сидеть в теплой комнате было настоящим удовольствием. Но тепла не было. Как, впрочем, и теплых вещей — школьники, собиравшиеся на скорую руку и всего на неделю, и представить себе не могли, что летний зной за одну ночь сменится осенней промозглостью.
Шесть закутанных в одеяло фигур скукожились в четырех креслах, расставленных перед камином, в котором потрескивал слабый огонек. Тепла от него не было, ведь это были знаменитые огоньки Гермионы — горящие, освещающие, но не обжигающие. Слабое тепло они все же давали, но для большой гостиной этого было мало. Углем или дровами никому в голову не пришлось запастись. Июль же на дворе!
После того, как Рон (единственный из жильцов домика, у кого после обеда еще был экзамен) вернулся из главного корпуса, Гарри позвал девушек в гостиную, обещая интересную информацию. Он поставил все имевшиеся в комнате кресла полукругом около камина. Хотел подтащить еще и диван, но он был слишком большим. Сам Гарри сел в крайнее кресло спиной к окну, напротив него устроился Невилл. Ходивший за девушками Рон бухнулся в кресло рядом с Невиллом, а Джинни уселась поближе к Гарри. Гермиона разожгла камин, затем сбегала наверх за одеялами и пристроилась вместе с Роном, укутавшись себя и его. Идея понравилась Невиллу и он принес одеяла себе и Гарри. Вошедшая позже всех Луна принесла два одеяла — для себя и Джинни. Гарри надеялся, что Джинни пересядет к нему, но Луна, набросив одеяло на Джинни, уселась рядом с ней.
— Вы знаете, как называется наш дом? — спросил Рон собравшихся, не дав Гарри начать рассказ.
— Этот?
— Ну да! Представляете, здесь все здания имеют свои имена!
— А что, логично… У вас ведь, Нора, у Дамблдора — Юла, — припомнила Гермиона.
— Ничего не логично. Дом Сириуса никак не называется, — возразил Рон.
— А может ты просто не знаешь, — прищурилась Гермиона, пытаясь вспомнить какие-нибудь сведения о доме на Площади Гримо, 12.
— Штаб Ордена Феникса! — подсказал Рон.