Гарри Поттер и… просто Гарри

— Возможно. Но я знаю только один способ это сделать. Это раскаяние. Но боль от этого будет настолько сильной, что человек этого не переживёт. И он нашёл некий старинный обряд, о котором я, честно, никогда и не слышал, и попытался соединить осколки своей души вновь. Он никогда бы не поверил в раскаяние, и никогда бы не покаялся. Но он настолько верил в себя, в свои силы… И он действительно сумел воссоединить осколки своей души, но в результате весь этот ужас, вся боль, что он причинил людям за свою жизнь, с такой силой ударили по нему, что он умер мгновенно. Как это не парадоксально звучит, но Лорд Волдеморт умер от страха.

— Вот как… — пробормотал я, — но это выглядит вполне справедливо. Интересно, если бы он выжил, кого бы мы получили? Раскаявшегося Тома Риддла?

— Кто знает? — пожал плечами директор.

— Скажите, профессор… Меня оставили среди магглов, потому что я был хоркруксом, да? Из-за связи с Волдемортом?

Дамблдор с лёгкой улыбкой покачал головой.

— Нет, не из-за этого. Я оставил тебя на пороге дома твоей тёти, Гарри, в абсолютной уверенности, что увижу тебя через десять лет в стенах Хогвартса…

— Но?…

— Но за несколько месяцев до твоего одиннадцатилетия я встретил одного нашего знакомого кентавра.

— Вы о Фиренце?

— Да, Фиренце. Кентавры испокон веков читают будущее по звёздам, правда, считают, что люди не имеют права знать, что им уготовано судьбой… Но Фиренце счёл нужным просветить меня о грядущем… о грядущих горестях. О том, что надвигается новая война. О том, что много людей погибнет в ней. И о том, что шансы на победу не так уж и велики… Но он также сказал, что этого можно избежать.

— Избежать неизбежного?

— Нет-нет, Гарри. Не неизбежного. Те же кентавры считают, что неизбежного нет. Что звёзды говорят нам о том, что может быть только лишь для того, что бы мы смогли избежать этого. Будущее не линейно. Существуют постоянные развилки. Выбор, Гарри. Всегда есть выбор. У всех. Он был и у Тома когда-то. Жаль, что он выбрал худший вариант.

Мы опять замолчали на пару минут, и тут я понял, к чему клонит Дамблдор.

— Так значит Фиренце сказал, что можно избежать войны, просто не взяв меня вовремя в Хогвартс?

— Это звучит безумно и бессмысленно, согласен. Ведь ты всегда был главным залогом нашей победы над Волдемортом. Но я стал размышлять… и можно ли упрекнуть в этом?.. что если бы действительно существовал бы подобный шанс избежать всех этих смертей? И я посмел рискнуть. Видит Мерлин, я бы и предположить не смог, какие удивительные будут результаты!

— Вы о смерти Волдеморта?

— Вообще-то, я имел в виду твою дружбу с Патриком Рэндомом.

— Это больше похоже на иронию судьбы, — фыркнул я.

— Так же сказал мне и Северус, — слегка усмехнулся Дамблдор.

Я хмыкнул, и мне в голову закралось подозрение.

— Профессор, а вы знали, что мой лучший друг — сын Снейпа?

— Профессора Снейпа, Гарри, — поправил меня директор и тоже хмыкнул, — знаешь, почему-то люди вокруг меня уверены, что мне известно обо всём на свете.

— А это не так?

— На самом деле, — с видом человека, открывающего огромную тайну, произнёс он, — я о большем догадываюсь, чем узнаю. Всегда доверяй своей интуиции, Гарри. Но, честно, я понятия не имел, кто твой друг. Но мне хочется верить, что в этом есть какая-то доля справедливости. Я бы даже сказал, исторической справедливости.

Наткнувшись на мой непонимающий взгляд, Дамблдор пояснил:

— Поверь, в деле примирения факультетов вы совершили больше, чем кто-либо за последние лет сто. Может, сто пятьдесят.

— Так мы и не сделали ничего, — пробормотал я.

— Живой пример подчас красноречивее тысячи слов, — улыбнулся он, — не то, чтобы никто не дружил раньше между Гриффиндором и Слизерином, но на моей памяти это никогда не было столь… показательно.

— Честно говоря, я так и не понял в чём разница между факультетами, — признался я, и тут вспомнил одну вещь, — А вот… в конце галереи на восьмом этаже мы с Патом видели такой странный портрет… там было два волшебника…

Директор в удивлении приподнял седые брови.

— Вам повезло. Они крайне редко там появляются. Я, лично, ни разу их не видел. Они ведь там очень молоды, правда?

— Эээ… Они — это действительно…

— Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин. Да, это их потрет.

— Так они были вроде как… врагами?

Он с усмешкой покачал головой.

— «Ужели сыщутся таких два друга, как Гриффиндор и Слизерин?»,— явно процитировал он Шляпу, — они же вместе основали Хогвартс. Очень многие забывают, Гарри, что они были лучшими друзьями… пока не повздорили из-за идеологических разногласий.

Мы замолчали. Директор встал и, видимо, собрался уходить, но я его остановил.

— Профессор Дамблдор… Но почему я не умер? Остальные хоркруксы — они ведь… в пыль рассыпались.

— Гарри, — мягко произнёс директор, — вещь — это всего лишь вещь. Вне зависимости, кому она принадлежит или принадлежала ранее. У неё нет души. Она не может чувствовать. Человек — не кольцо и не кубок. Есть то, что держит его в этом мире… Мужество. Сила духа. Дружба…

— Любовь, — закончил за него я.

— Безусловно, — радостно улыбнулся Дамблдор, — конечно, любовь. Я рад, что ты это понял.

Я слабо улыбнулся и промолчал. Я понимал, что выспросил ещё не всё, что хотел, но в голову больше ничего не приходило. Директор окончательно собрался уходить, но я опять окликнул его уже у двери.

— Профессор.

— Да, Гарри? — обернулся он.

— Значит, пророчество солгало? Ведь я не побеждал Волдеморта. Я с ним и не боролся.

— Пророчества сбываются только тогда, когда мы в них верим, — проговорил он с видом добряка Гэндальфа, — и чтобы победить, вовсе не обязательно вступать в бой, Гарри.

С этими словами он тихо вышел за дверь, оставив меня наедине с самим собой.

В конце концов, я умудрился задремать. Мне совсем ничего не снилось, только где-то на задворках сознания спорили два каких-то назойливых голоса:

… — идеологических разногласий? — хохотнул один, — всё из-за того, что ты всё время жульничаешь!

— Я?! — странно знакомо возмутился другой, — я НИКОГДА не жульничаю! Игра — дело серьёзное. Это у тебя вечно по три лишних кубика в рукаве!

— Да моя честность в поговорку вошла!