Гайдзин

Макфей объяснил, что... Он сказал, на любом рынке, сёя, цены меняются, в голодное время часто каждый день, нет? То же самое и на этом ежедневном фондовом рыноке, где сотни разных компени, где есть покупатели и продавцы. Если урожай в Тёсю огромный, то цена каждой части Тёсю Компени будет большой, если голод, то низкой. Цена каждой акци тоже меняется. Понятно?

— Кажется, да, — медленно ответил сёя, на самом деле очень хорошо уловивший суть и сгоравший внутри от восторга и вопросов, требовавших ответов.

— Хорошо. — Хирага устал, но был заинтригован этими новыми идеями, хотя временами и терялся в их лабиринте. Ему никогда, за всю свою жизнь, не приходилось торговаться на рынке или в гостинице, он просто платил, что спрашивали и когда спрашивали, никогда в жизни он не спорил из-за цены чего-то или из-за суммы счета до тех пор, пока не стал ронином. Счета всегда посылались тем, кто получал ваше содержание, если вы были самураем. Обычно матери, если вы были не женаты. Покупки и все денежные вопросы были уделом женщин, ни в коем случае не мужчин.

Вы ели, что она — мать, тетя, бабушка, сестра или жена — покупала на ваше содержание, точно так же одевались и вооружались. Без содержания вы голодали, вы и ваша семья, или становились ронином, или вам приходилось добровольно отказываться от звания самурая и становиться крестьянином, поденным рабочим или, что было гораздо хуже, торговцем.

— Сёя, — сказал он, морща лоб. — Цены меняются на рынке, где торгуют едой или рыбой. Но кто назначает цену?

Гильдия рыбаков или крестьян, мог бы ответить сёя, или скорее всего купцы, которым на самом деле принадлежат все эти продукты, поскольку они одалживали всем деньги на покупку сетей или семян. Но он был слишком осторожен, большая часть его энергии расходовалась на то, чтобы оставаться спокойным перед лицом такого обилия бесценной информации, пусть и не исчерпывающей.

— Если рыбы много, она дешевле, чем когда её мало. Все зависит от улова или от урожая.

Хирага кивнул. Сёя явно хитрит, пряча от него правду или искажая её. Но чего ещё можно ждать от купцов и заимодавцев, подумал он, неожиданно решив держать любую встречу между этим человеком и Макфеем в запасе, а также приберечь на потом последнее правило компени, которое, он не мог понять почему, заинтриговало его больше, чем все остальные: если вы оказывались тем, кто образовывал компени, вы решали, сколько акци вы оставляли себе, без всякой платы, и если это количество достигало пятидесяти одной или больше из каждой сотни, вы удерживали власть над всей компени. Но зачем...

Голова его едва не разорвалась, когда он вдруг понял: без всякой платы вы становились сёгуном этой компени, чем крупнее компени, тем значительнее сёгун... без всякой платы!

Когда сонно-дзёи станет реальностью, мы — совет самураев — будем рекомендовать императору, чтобы только наш совет мог образовывать компени, тогда наконец-то мы обретем власть над всеми паразитами, купцами и заимодавцами!

— Отами-сама, — говорил между тем сёя, не заметивший перемены в Хираге, поскольку сам был вне себя от радости, выудив столь дивные сведения. — Мои повелители будут очень признательны вам, как и я. Когда нам удастся просеять все ваши блестящие мысли и идеи, возможно, мне представится случай задать вам несколько незначительных вопросов?

— Разумеется, — ответил Хирага, восторженно рисуя своё будущее в розовых красках. Чем больше вопросов, тем лучше, они заставят меня понять все первым. — Возможно, когда вы услышите ещё что-нибудь об Огаме и Ёси, или о сиси, или о той женщине. Сюрикен, вы сказали?

— Я приложу все усилия, — пообещал сёя, понимая, что сделка состоялась. Потом разум вернул его к недостающей и очень важной части этой загадки. — Пожалуйста, позвольте спросить, что есть эта компени? Что это такое, как она выглядит?

— Я не знаю, — ответил Хирага, глядя на него столь же озадаченно.

— Это хорошо, что вы так пунктуальны, мистер Струан, — неприветливо буркнул адмирал Кеттерер, — такую точность редко встретишь среди... э... торговцев. — Он собирался сказать «торгашей», но решил, что времени впереди достаточно и он ещё успеет дать залп всем бортом. — Присаживайтесь. Шерри?

— Немного сухого сака, благодарю вас, адмирал.

Адъютант поднес ему сак, налил адмиралу ещё портвейна и вышел. Они подняли бокалы, испытывая друг к другу искреннюю неприязнь. Рабочий стол адмирала был свободен от бумаг, за исключением какого-то официального документа, вскрытого конверта и письма, написанного почерком его матери.

— Чем я могу быть вам полезен? — спросил Малкольм.

— Вам известно, что несколько моих матросов были убиты китайскими пиратами, обстрелявшими нас с берега из британских пушек во время стычки в Мирс-Бэй. Британских пушек.

— Я читал отчеты в газетах, но не знаю доподлинно, были ли они британского производства.

— А я знаю. Лично убедился в этом. — Адмирал с кислой миной взял документ со стола. — Первичное расследование, проведенное губернатором, предполагает, что наиболее вероятным виновником была либо компания Струанов, либо компания Броков.

Малкольм невозмутимо посмотрел на своего более старшего, краснолицего собеседника.

— Губернатор может предполагать, что ему угодно, адмирал Кеттерер, но любому официальному обвинению лучше быть подкрепленным доказательствами, в противном случае мы будем очень расстроены, а с Броком вообще случится апоплексический удар. Я ничего не знаю о подобной сделке, да и в любом случае продажа оружия не запрещена парламентом. А Норберт Грейфорт знает? — Джейми предупредил его, что Грейфорт тоже получил приглашение к адмиралу на десять тридцать, но прибыл только в одиннадцать и что вся беседа продолжалась не более трех минут.

Шея Кеттерера покраснела, когда он вспомнил оскорбительный ответ Грейфорта.

— Нет. Этот... этот нахал отказался обсуждать эту тему. Вы тоже отказываетесь?

— Я не знаю, что вы хотите обсудить, адмирал.

— Вопрос о вывозе и продаже пушек и оружия здешним туземцам. И боевых кораблей. И опиума.

— Мы в доме Струанов — китайские торговцы и торгуем по британским законам, — осторожно заметил Малкольм. — Ни один из этих товаров не запрещен законом.

— Опиум скоро будет запрещен, — отрезал адмирал.

— Когда это случится, торговля им прекратится.

— Торговля опиумом сейчас противоречит закону Китая и здешнему закону тоже!

— Наша компания, я повторяю, не торгует здесь опиумом, даже несмотря на то что это, я повторяю, не противоречит британским законам.

— Но вы признаете, что эта торговля пагубна и аморальна.

— Да, но на данный момент она одобрена правительством Её Величества и, к сожалению, является единственным товаром, который мы можем обменять на китайский чай, приносящий парламенту огромные доходы в виде налогов.