Газета День Литературы # 127 (2007 3)

– ...а-а-а-а-а! – раздалось в ответ, как мощное эхо: это кричали бывшие рабы в приливе высокой благодарности и восторга жизни. Алпамир выждал отлива и снова поднял руку – мгновенно настала тишина: люди уже повиновались ему и не принадлежали себе, хотя и были объявлены вольными.

– Имя кипчаков – славное имя! – прокричал Алпамир. – Так не уроним же этой славы, доставшейся нам от предков!

– А-а-а-а-а! – кричали воины, а Илдэгис уже дёргал пёстрый рукав халата своего хозяина, и тот понял желание мальчишки. Он подошёл к Алпамиру и шепнул ему на ухо:

– У меня есть и подарок для тебя... – и поманил пальцем Илдэгиса. – Умён, как старик, вынослив, как верблюд, самоотвержен, как перепёлка в гнезде!

Алпамир лениво и презрительно глянул на Илдэгиса: в чём душа держится? Недовольно поморщился, но Хасан заговорил снова:

– Малую звезду на небе трудно разглядеть, Алпамир... Но поверь моему острому глазу!

Алпамир кивнул головой согласно и судьба Илдэгиса решилась...

***

…Илдэгис жадно вбирал в себя картины нового мира и рассказы о нем бывалых воинов. Он был очарован новой своей жизнью, которая многим из многих показалась бы жизнью, лишённой свободы, а значит, и смысла. О, такие не знали, что такое иго нищеты и однообразие дней в заботах о похлебке!

Когда вчерашних рабов, а ныне воинов Масуд-султана повели куда-то через безводную степь и через каменные отроги, когда босые ступни людей, изодранные о жесткое будыльё и изрезанные о камни, привыкли к боли и стали твёрже верблюжьих, Илдэгис заметил, что не один он доволен своим положением раба, а и десятки других, чьим единственным ремеслом была война. Шли долгонько, и старые псы войны говорили, что где-то далеко живут сарацины по реке Итиль, которая течет с севера из Великой Булгарии к югу и впадает в неоглядное озеро, чьё водное пространство не покроешь и за несколько месяцев опасного пути. Есть ещё и река Танаид, что вливается в Понтийское море со многими другими, текущими из Персии. Если идти на юг, говорили они, то уткнёшься в величественные горы. На их склонах, нисходящих к пустыне, живут черкисы и аланы-христиане. Там есть Железные ворота в горах, куда Искандер в древние времена загнал иафетов, и горы сомкнулись, оставив узкий проход, который великий полководец и перекрыл воротами. Среди двух рек – Итиля и Танаида жили некогда кипчаки.

Все вбирал в свою чистую память Илдэгис.

Когда в один из вечеров увидели дальние огни костров стана, то многие словно ослабели в предчувствии горячей пищи и воды и, когда добрались, – попадали с ног и мертвецки заснули. Только утренний барабанный бой разбудит любого воина.

Алпамир-бэсиэлджит сам обошёл вновь прибывших и отделил одних от других по причинам, ему одному понятным. Он трогал, щупал, заглядывал в зубы, давал в зубы, заставлял приседать многократно и прислонял свое ухо к груди будущего нукера, слушая бой его сердца.

Остался вне всех один ледащий, как фитилек, Илдэгис, увидев которого бэсиэлджит насладился собственной желчностью, спрашивая?

– Ты что за выродок? Каким ветром твою мать надуло? У тебя есть имя, я спрашиваю.

Мальчик не отвел глаз и гордо ответил:

– Мое имя Илдэгис. Я сегодня мал, худ и несчастен, но я – кыпчак из хангылы.

Бэсиэлджит округлил глаза, словно увидел ярлык на княжеское происхождение от верблюжонка о трёх горбах:

– Кыпчак? Из хангылы? Ну... мал, худ, но ничего... еще подрастёшь! Счастье – дело наживное. Мы, хангылы, имеем доброе имя! А в этом мире это главное. Мы заслужили его своей доблестью и верностью слову и службе. Значит, ты нашей кости? Да?.. Сколько ж тебе лет-то, барсёнок?

Илдэгис бесстрашно прибавил себе год и сказал, что ему тринадцать.

– Мал ты для военных доспехов. Твои руки так тонки, что их можно продергивать в игольное ушко. Начинай изнутри, как из материнской утробы. И я ставлю тебя мыть котлы – там всегда будешь сыт. Ешь почаще!

И сталось.

Илдэгис мыл медные, бронзовые и глиняные котлы, в которых можно было сварить полтора десятка таких Илдэгисов зараз. Он никогда не выказывал усталости и не чурался никакой грязной работы. И старый кипчак Нурсул, кашевар, у которого он ходил в подручных, без Илдэгиса стал чувствовать нехватку чего-то важного и по-отцовски сблизился с мальчуганом. Он хотя и слыл человеком угрюмым и недоверчивым, но кому на таянье лет не хочется передать секреты кухни достойному и способному ученику? Так и Нурсул незаметно для себя приоткрыл любознательному мальцу тайны приготовления особых блюд, половецкий плов Илдэгис стал готовить лучше учителя. Кто знал, что в судьбе Илдэгиса именно это умение станет едва ли не главной тягловой силой. Умные люди говорят, что знание и умение за плечами не носить – этой поговорки Илдэгис не знал, но по природе своей был восприимчив к труду и знаниям.

– Христиане ведут отсчёт времени от Рождества Христова, – говорил старик отроку. – А что: разве раньше на земле не было людей, а стало быть, и времени?

– Не знаю, – пожимал плечами Илдэгис. – Наверно, были.

– Наве-е-рно... – орудуя ножом, делал недовольное лицо Нурсул. – У всякого растущего дерева есть корни: разве его воткнули в землю, как копье? А вначале было семечко. Откуда оно взялось, скажи?

– От другого дерева!

– Ха! – Нурсул воткнул нож в землю. – А самое первое дерево откуда?

– Откуда? – готовился Илдэгис узнать эту великую тайну, но Нурсул вздыхал:

– Не знаю... Говорят, Бог сотворил... И нам с тобой дал свет, и нашим корням, и нашему семени... Мы давно живем... У нас было царство Дешт-и-Кипчак – царство городов, вся Великая степь, священная земля Тэнгри до пустыни Гоби... Да... Были времена. Весь мир мы держали, как котёл. И мы были главными кашеварами этого котла.

– Но почему мы не удержались?

– Почему-почему?.. Ума не хватило. Возомнили себя богоизбранными, а всего-то были кашеварами... Ведь что главное в этом мире – это знать свое место... Иначе беда! Да-а-а... – И замирал, словно боясь мыслью заблудиться в воображаемых пространствах и потерять свое место. Потом одергивал себя: – Хватит! Разболтались! А кто работу делать будет!..

Шло время.

Следуя за войском, Илдэгис объехал множество земель. Видел многолюдные базарные площади, где ел огромные груши, которые внутри белы, как хлопок. Пробовал виноград и жирную рыбу, что привозили промысловые люди на продажу, стал различать пряности, драгоценные камни и диковинные жемчуга, выросшие на дне моря в створках раковин. Он видел умелых в искусстве прельщения женщин и женщин, упрятанных в паранджу, он наблюдал врачей и астрологов, умеющих читать судьбы людей по расположению звёзд на ночном небе. И предощущение своей непростой планиды становилось в нём все острей. Он словно бы ждал перемен, перерастая свою стезю подручного кашевара. "Мы – кыпчаки!" – думал он, когда становилось невмоготу от переизбытка сил.

И явился однажды Алпамир-бэсиэлджит.

Ничего не объясняя, он распорядился перевести Илдэгиса от кашеваров к конюшим. "Так! Начинается!" – окатило жаром Илдэгиса, который ждал судьбы, иначе зачем Господь подарил ему свет. Ведь он хотел быть воином, а конюшие – люди, близкие к войску, они движутся вместе с войском и не ходят по базарам, и день у них равен ночи.

Привычный к самому чёрному труду, к своим новым обязанностям он относился, как к подарку свыше, и со временем почувствовал себя знающим лошадей человеком. Несколько раз он ходил в недальние походы вместе со свитой Алпамира, а по прошествии времени изменился рост Илдэгиса, определились черты его лица, походка. Руки стали способны удержать на аркане дикую кобылицу.