Газета День Литературы # 142 (2008 6)
Шрифт:
И стоять избоченясь
и зубы оскаливши волчьи,
Отрыгнувши винцом и капусткой,
да мясом в соку,
Говорить мимохожим, что вот она –
стерва – воочью!
Поскользнулась сама,
а теперь нагоняет тоску.
Да она обезумела,
меры, как видно, не знала.
И пути ей не ведомы.
Ей туда и дорога!
А баба та старая встала.
Утерлася платком.
Ей шагать, да шагать, да шагать.
РАЗГОВОР СО ВСТРЕЧНЫМ
– Куда дорога, брат?
– А в никуда.
– Как в никуда? Ополоумел, что ли! Там мост стоял...
– Теперь бежит вода.
А дальше сплошь непаханое поле.
– Но Божий храм? Но старое село? Иконы намелённые... А школа?
– Упразднена. Детей не наросло.
– Рожать тут бабы разучились, что ли? – А где ты видел баб? Где мужики,
Что до подола бабьего охочи?
Ты помнишь: раньше – поле, огоньки, А ныне непроглядны стали ночи.
Ах, милый, милый! Русское село Сдано на откуп ветру да бурьяну.
Вот почему детей не наросло,
Вот почему в угаре полупьяном, Куражась, кочевряжась да бранясь, Всё прогуляли, всё пустили дымом... На грейдере под ветром стынет грязь.
– Как жить, скажи?!
Как жить в краю родимом?
Ответ искать? Но как его найти,
Когда тут ни проехать ни пройти!
СВАДЬБА
Там старухи таперича ладят лад.
Школа – и та невпопад и не к месту,
Потому что сегодня какой-то гад
Распоследнюю в этой деревне невесту
Тырит в город – и на какой-такой ляд?
В общежитие, в гнусный торговый ряд,
В потаскухи окраинные, на погляд,
На продажу, в утеху слюнявому бесу –
Так старухи меж собою твердят.
Так они перешёптываются и гундят,
Так они варят варево
шибко густого замеса.
И никто не дурачится: "тили-тесто",
Пальцем тыча в невестин наряд,
В этом доме
со стеною саманной, облезлой.
Но подсвиночка колют,
палят и свежуют,
И студень на стол подадут.
И сипатый Петрович –
поклонник
колхозного строя,В оглавленье стола
со стаканчиком стоя,
Скажет тост, и невесту жених поцелует.
И приворотное зелье
старухам в стаканы нальют,
И они хлобыстнут.
А потом запоют-заколдуют
И сорвут себе сердце.
До самой, до поздней звезды
Будут песни водить,
беззубые рты разевая.
И умолкнет жених,
и зальётся слезой молодая От невозможности счастья и
от предчувствия скорой беды.
Так уходит бесследно
неперспективная Русь
По баракам задристанным,
бардакам, буеракам. Кто вернётся?
Кто в мыслях промолвит: "Вернусь"? И тотчас же забудет
в угоду заученным вракам.
А старухи поют.
А старухи поют и поют, Словно в доме покойника
нищим кутью подают.
« * *
Дурка, поломойка, замарашка,
В придорожном, дрянненьком кафе Пред тобою на груди рубашку
Рвёт заезжий, крепко подшофе.
Нараспах: о жизни и о всяком,
О достатке, что ему не впрок.
И на пальце, в кулачище сжатом, Перстень, как в яичнице желток.
Где-то он властитель, и в могилу
Без лопаты может закопать.
А не без слабинки... Замутило –
Хоть немного душу опростать.
А она? Зачем ему такая!
Ей ли, глупой, рассуждать о ком...
На столе, уже совсем пустая,
Фляжка с иноземным ярлыком.
Так он завершает день прожитый.
За дверями дождь трамбует двор.
И везёт его домой на джипе Персональный сторож и шофёр.
Завтра он её не вспомнит вовсе. Помнить дуру – этакая блажь –
Если снова завертелись оси Механизма купли и продаж.
А она для пола воду греет, Отскребает по сортирам грязь
И, вздохнув по-бабьи, пожалеет Жизнь его, что так не задалась.
КОЛОДЕЦ
Когда последний дом осиротел,
Набат умолк, а кровь устала литься, Хан слез с коня. Он сильно захотел Хлебнуть глоток колодезной водицы.