Газета День Литературы # 166 (2010 6)
Шрифт:
Правда, позднее творчество некоторых поэтов-шестидесятников действительно оставляет желать много лучшего. Не случайно последний стихотворный сборник Андрея Вознесенского "Тьмать" в своё время подвёргся справедливому разносу критики. Искусное формо- и словотворчество Вознесенского было открыто высмеяно. Впрочем, Вознесенский с молодости стремился к безвкусной авангардной форме: его стихотворения советского времени также не отличаются глубокой содержательностью. Однако фигура Вознесенского представляется мне исключением в ряду шестидесятников, стихи и поэмы которых – как советские, так и постсовесткие – поражают по-юношески волевым напором, задорным характером, органичной исповедальностью и яркой романтикой борьбы. Что касается формы стиха, то они выступали продолжателями вековых традиций русской литературы, заложенных Пушкиным и
Поэтическому их становлению во многом способствовала современная им эпоха. Как писал Лев Аннинский в предисловии к сборнику Евгения Евтушенко "Краденые яблоки", "поэзия на какое-то историческое мгновенье стала тогда универсальным знаковым языком". О том же свидетельствует Вячеслав Огрызко, отмечая, что в период социализма "поэт своим словом мог десятки тысяч молодых ребят отправить на сибирские стройки". Согласитесь, навязчиво просится сравнение с нынешним временем, а точнее – безвременьем, когда, по словам Александра Солженицына, "воцарилась та анархия свободы слова, когда никакое слово уже ничего не весит и ни на кого не влияет", и в недавнем прошлом самая читающая страна в мире сделалась вдруг патологически безразличной и к поэзии, и к прозе.
Лучшими поэтами-шестидесятниками, в полной мере воплотившими в своём творчестве все упомянутые нами достоинства, на мой взгляд, являются Андрей Дементьев и Евгений Евтушенко. Когда-то ими, как и другими шестидесятниками, взахлёб зачитывалась вся Россия, теперь же критики с презрением и сквозь зубы отзываются об их поэтическом творчестве. Думается, такое пренебрежительное отношение обусловлено чисто политическими причинами, упомянутыми мной вначале. Политические взгляды шестидесятников и мне далеко не близки, но я, прежде всего, ценю их как талантливых поэтов. Не зря же, в конце концов, многие их стихи становились народными песнями, а это высшая награда для писателя.
Владимир БОНДАРЕНКО ПОЭЗИЯ ИСЦЕЛОВАННОГО ВОЗДУХА
Ерофеева В.Г. "Пред сенью тени..." Стихи. – М: Издательский дом "Российский писатель", 2010.
Когда-то Велимир Хлебников писал: "Русь – ты вся поцелуй на морозе..." Может, и на самом деле у России женская душа. Потому и богата наша страна женскими поэтическими дарованиями. А какая женщина может жить без любви и поцелуев?
Кажется, сам воздух наполнен поцелуями в стихах Валентины Ерофеевой. Но, увы. Где есть поцелуй при встрече, часто есть и прощальный поцелуй.
Чист поцелуй до головокруженья.
Чист поцелуй твой и чисты глаза.
Ах, милый-милый, в жажде пораженья
Забыл слова прощальные сказать.
Он остаётся в памяти навсегда. Чистый и терпкий прощальный поцелуй. Сборник стихов Валентины Ерофеевой переполнен любовью. Страстной, нежной, трагической, лирической. Валентина, казалось бы, самые затасканные объяснения в любви может превратить в поэтический акт.
Тело пело, пело тело,
Приникая, проникая,
Растекаясь, обвыкая
В сладкозвучной тишине.
Тело пело о стране,
Из которой выход в море,
Там, где лодочка одна,
Страстной негою полна,
Тайну двух хранить должна...
Часто Валентина Ерофеева осознанно отбрасывает из своей поэзии всё серьёзное, превращая её в поэзию нежных шёлковых материй, в поэзию лёгкую и прозрачную; в конце концов, ведь говорим же мы о поэтической вольности и игривости, этого не хватает в жизни каждого человека. Поэт, как спасатель, открывает шлюзы, и жизнь продолжается. Мне нравится ерофеевское поэтическое озорство:
Уплываю...
Таю...
Млею...
И – опять тебя хотею...
Улетаю прямо к раю,
Но и там тебя желаю...
Поэзия Валентины Ерофеевой полна телесности, но не приземлённой, потной, грубой, а соучаствующей во всех таинствах души. Тело как один из высших символов красоты и страсти, чувственности и неги, или же – как символ одиночества, мучений, отчуждённости от мира. Эту телесностъ поэзии Валентины Ерофеевой можно прочувствовать при самом приближении к стихам, только из заголовков: "Тело ластится, льнёт и ласкает...", "Невыносимы муки тела...", "Что тебе моя грудь...", "Тело пело, пело тело...", "Твои руки плывут по моим...", и, наконец, "Доступ к телу закрыт"...
Конечно, Валентина понимает, что тело лишь сосуд для души, но где найти выход душе бестелесной? Душа сама требует красоты внешнего оформления, телесной красоты, изящества линий и движений. Иначе не было бы и поэзии.
Когда-то китайский мудрец и поэт Цао Пи в шестом веке в своём "Трактате об изящных искусствах" писал: "Стихи и оды требуют украшенности". И, на самом деле, мы интуитивно ждём от поэзии красоты – мысли, слова, образа, даже поэтического жеста. Вот почему сегодня женская поэзия становится особо востребованной. Осознанная грубость и антиэстетизм современной поэзии (увы, часто и женской) делают её малопривлекательной. Сколько бы ни писала, к примеру, Елена Фанайлова, что она штопанное резиновое изделие, никем, кроме молодёжных радикалов, её поэзия не будет востребована. В женщине изначально видят другое. Видят хранительницу таинства любви.
О птица, трепетно крылами
Ты воздух охлади ему
И песню с нежными словами,
Не спетую мной никому, –
Ему пропой...
Я бы не сказал, что Валентина Ерофеева так уж чрезмерно увлечена украшательством и нежными чувствами. Но они присутствуют незримо даже там, где поэтесса пишет о нашей земной зримой и грубой жизни, откровенно сопротивляясь этой грубости. Одно из самых удачных стихотворений в сборнике – о старой пьяной бабе:
Старая пьяная баба упала
И рядом с дорожкою, где я гуляла,
Интеллигентно, чинно гуляла,
Воздухом чистым вечерним дышала.
А старая пьяная баба – упала.
Но может не старая – просто больная?
И может не пьяная – просто такая?..