Газета День Литературы # 59 (2001 8)

Но другие — отдают. Жить не на что — в Подмосковье уезжают. Старики. Без квартир остаются… Зарабатывали квартиры, зарабатывали. Всю жизнь… Крысы… Крысы… Сожрали… Погрызли…

Ну — пойду, сыну «Беломору» тогда куплю. Раньше восемнадцать копеек стоил — «Беломор». Теперь — четыре рубля! Ты подумай, а?..

Курит сын. Никому не нужен, как больной стал… Одна у него радость теперь — «Беломор». Радость — в жизни… Крысы. Крысы… Все сожрали, все погрызли…

Ты — тоже: детей своих — жалей. Никогда их от себя не отталкивай! Девушка. И тогда Бог тебе — счастье пошлет. Тоже.

СЛОВО О ДОЛЛАРАХ Ты погляди, чего отец-то натворил!.. Я ведь его — чуть пестиком не убила. Все как есть продали — здесь дом-то из экономии без сеней купили: с порога шагнешь — и прям к столу. В горницу. Сэкономили. Зато вот — доллары на похороны оставили. Дала ему, отцу, пакетик, помыла, конечно: спрячь доллары-то. На смерть. Ну, он их за коврик и сунул. А доллары-то и пропали. В пакетике. Заплесневели все. Проржавели — насквозь. Пятисотка наша одна сверху лежала — не зацвела. Нашей пятисотке — хоть бы хны. А эти, американски-то, — пропали: зацвели.

Я ему, отцу, в сердцах, вот ведь как кричала! "Ты их зачем в пакетик-то в волглый спрятал? Я на тебя пронадеялась — а ты? Что же ты их, доллары, без догляду оставил?! Ты — сам-то, — кричу, — еще живой сидишь! А деньги-то похоронны — уж померли-и-и! Ты — живой, а оне — уж мертвы все давно лежат. Из них уж и сигнал-то никакой нейдет… Раньше тебя-а-а — деньги-то похоронны твое все за ковриком померли!" — кричу.

Я уж их и купала, доллары эти. Думала, скупну — оживеют, може, маненько. А пятны коричневы, сквозные, так и остались: купай — не купай.

…А Шурка наша и говорит: "Эти ихи деньги, американски, их наш климат — на дух, значит, не принимат: не климат им тута… Оне, чай, американцы, нарочно их так выделывают, чтоб оне у нас сразу — прокисали ба, ихи деньги. Я ведь к ним и не прикасаюсь: оне — не наши, мы с ними и не умем… Я и не гляжу на них… Один раз, — говорит, — только поглядела. Ну — что это? Мужик на них, незнай, какой-то брюзглай сидит — в бабьих кудрях. А глаза-то — бессмысленны! Белы. Выкатил. Оне — как две парены репы, глаза-то. Поглядела. — говорит, — да и плюнула: тьфу. Я чай и касаться их сроду не буду: нет денег — и это не деньги. Тьфу!"

А я Шурке — говорю: "Нет! Оне — не как две парены репы. Оне — как бараньи яйцы! Были. А теперь — заржавли. У нас. Не выдерживают оне все же — нашей жизни!" Сидел на ихих деньгах мужик-то в кудрях — белоглазай, а у нас — уж вон какой кареглазай сделалси. Не действительный — мужик-то стал!..

Да-а! Мы чай, эти доллары, все — переживем. А не оне — нас.

Григорий Бондаренко СТАРИНА МЕСТ. РАДОНЕЖ

Полузнакомой сестре

Гора в Радонеже стоит над морем бескрайних лесов и полей к северо-востоку от Москвы. Она стояла на этом месте, наверное, с начала мира, если только не была когда-то перенесена ангелами с края света, где кончается безбрежный океан, или из самого небесного рая. Подъезжая или подходя к Радонежу, вы увидите гору издали и не сможете ошибиться — это она самая, поросшая елями, березами и осинами гора. Она когда-то была слеплена Богом грубо и дерзко: крутые, поросшие лесом склоны над рекой обрываются в плоское и плотское поле, а другой бок горы неровен и смят, как изначальное тесто. Ничего удивительного — гора горняя, гора ангелам и святым, люди и звери на ней — только временные посетители. Вот и говорят, что живописать нашу страну Создатель начал с горы Радонежа, пупа всей Руси.

Я не знаю, когда Радонежская гора появилась на своем законном месте и что за тайные духовные сокровища со времен потопа скрываются в глубинах этой горы. Могу лишь догадываться. Известно одно: когда по непроходимым лесам на ощупь пробирались первые славяне, на гору наткнулся князь Радонег с шестью братьями и семью женами. Он первый взошел на гору, совершил жертву богам и поставил город, что был по имени первого князя назван Радонеж. Старший брат Радонега, завистливый Хотонег, затаил обиду на младшего и ушел дальше на север, где поставил свое городище — Хотонеж, где сейчас Хотьково. Город Радонеж жил неспешной жизнью век за веком. Сначала им владели суздальские князья из Рюриковичей, затем владимирские и наконец московские. Татары обошли Радонеж стороной, не разрушив город, только в урочище Белые боги, что под Радонежем, где раньше собирались волхвы, стали приезжать на поклон богам татарские баскаки.

Я мог бы рассказать здесь всю историю Радонежа и Радонежской горы, но это не самое главное для нас. То полуизвестное время, когда в городе жил отрок Варфоломей, будущий святой преподобный Сергий, может стать темой особого рассказа, поэтому оставим его. Сергий ушел тогда из людного Радонежа в лесную пустыню, но с именем его все вспоминают и название древнего города. Прошли годы, в Радонеже снова сидел свой князь — Андрей Владимирович, но Москва была рядом, и вскоре поселение на горе стало частью земель великого князя Московского.

Враги взяли Радонеж только однажды, в Смутное время: то были поляки. После недолгой осады деревянный град на горе был сожжен, а жители перебиты. С тех пор гора и стоит необитаема. Деревня рядом стала называться Городок в честь старого городка Радонежа, а на горе поселились покойные люди — там стало кладбище. Погост на Радонежской горке начался, наверное, с той самой бойни, что положила конец городу. Убиенных ляхами, пепел и обожженные кости жителей снесли в середину бывшего города на место сожженной церкви, поп отслужил панихиду, и город живых переменился на город мертвых. Покойный люд и сейчас жительствует в горе Радонежа.

* * *

Историю ангела Радонежской горы я узнал случайно, однажды заехав в Радонеж. Я бродил вокруг городища, спускался к реке Паже, что каждый год меняет свое русло. Ивовые заросли на склоне горы, там, где он дыбится нерукотворными волнами и укреплен валом и рвом, созданными людьми, давно стали для меня самым таинственным и светлым местом Радонежа. Так что и заходить туда лишний раз во время редких моих поездок в Радонеж было чем-то кощунственным. Между ивами за моей спиной, над моими плечами летали ангелы. Я чувствовал крылья их, шелест, тонкое пение и звон труб. Стоило обернуться — и… смех, порх, остается только легкое колыхание гибких ивовых прутьев, и шелест, пение снова за спиной у меня. Почему они любят эти заросли у реки? Что вечным ангелам до изменчивой воды? Их не мучает жажда, и неверный, размытый мост им не нужен. Но встретить человека у реки можно нечасто. Ангелы бегут людей? Если так, то постараемся не осуждать смертных. Им во многом надо разобраться самим.

Так вот, в ту поездку я не пошел в ивовые заросли, а только помнил об их существовании. Рассказ же об ангеле Радонежской горы попал мне в руки от одного паломника по имени Алексей, худого, какого-то высохшего человека, с черными кругами вокруг глаз и хвостом черных волос, остановившегося в ту ночь в гостевом доме при Радонежской церкви. С ним у меня произошел недолгий вечерний разговор в основном об ангеле-хранителе на крыльце гостевого дома. Речь шла о том, что ангел-хранитель помогает только душе человека, а телу может помочь, только если это на пользу душе.