Газета День Литературы # 60 (2001 9)
Шрифт:
Виктор Сазыкин. В белых тогах, как боги: Художественно-документальная повесть. — Пенза, 2000. — 192 с.
Книга рассказывает о семи днях из жизни известного пензенского доктора, создателя нейрохирургической службы области Семена Ивановича Шумакова. Когда-то таких книг писалось и издавалось много, но, гоняясь за подписными изданиями Дюма и Пикуля, мы их словно бы и не замечали — казалось, ну какой интерес читать о тех, кто работает рядом с нами? Мы все такие… Однако жизнь показала, что таких, которые живут не ради себя, а ради других людей и дела, совсем немного, и сегодня это стало видно практически всем. Поэтому книга В.Сазыкина важна именно тем, что рисует образ не виртуального,
Вера Дорошина. Призрачные пристани: Стихи. — Пенза, 1999. — 44 с.
Этот, может быть, еще не совсем профессиональный с точки зрения поэтической техники сборник ("На окне поголовье алоэ…" — тогда как правильнее было бы сказать: "На подоконнике") подкупает в первую очередь своей абсолютной искренностью и отсутствием маскировки своих чувств. Неизощренность в псевдофилософствовании дает читателю возможность увидеть душу юной поэтессы в ее подлинности — а она так похожа на ребенка, пробующего кататься на коньках и постоянно падающего на лед: "Весь в ссадинах, он сдерживает плач / и копит опыт первых неудач". Тут верится: раз уже поэт научился сдерживать плач, научится и всему остальному. То бишь мастерству.
Владимир Бахарев. Земное чудо: Стихотворения. — Пенза, 2001. — 228 с.
Книгу непрофессионального сердобского поэта составили поэтические гимны земле и жизни, передающие восторг простого человека от всего того, что его окружает: "Июнь нас встречает роскошной листвою, / Малиновки песней да пряной травою. / Застенчивый, ласковый, словно из сказки. / Стоит он — волшебник в зеленой фуражке…" С одной стороны, тут просто нельзя не поразиться стопроцентно поэтическому восприятию автором реального мира, а с другой — разве это не в нем, не в этом волшебнике-июне югославское правительство выдало (а точнее — продало) гаагскому трибуналу Слободана Милошевича? Понятно, что поэзия должна быть прекрасной, но должна ли она служить исключительно бегству от действительности — это еще вопрос…
Чернышев В.Г., Терехина Д.И., Чибирев В.С., Алфертьева Т.Я. В круговороте перемен: Стихи. — Пенза, 1999. — 232 с.
В сборник включены стихи четырех вполне состоявшихся авторов, в силу различных причин почти не публиковавшихся и не известных читателям. Хотя многие стихи заслуживают того, чтобы их знали, как, например, строки рано ушедшего из жизни Хуана Марии Фернандо Гарсиа, вывезенного в раннем детстве из франкистской Испании и всю жизнь прожившего в России под именем Владимира Чернышева: "Мечи иные, вроде бы, / Иные времена… / Ну а Россия, Родина — / Все та же, все одна". Или строки Лидии Терехиной: "Я выросла на русской печке / и с материнским молоком / всосала тайну русской речи — / владею русским языком! / Болею — русским языком, / немею — русским языком…"
Да и вся книга заслуживает того, чтобы ее прочитали, ибо показывает, как много у нас в России талантов.
Владимир Шаповалов. Рябина у дома: Повесть и рассказы. — Пенза, 2001. — 264 с.
Книга Владимира Шаповалова — это запечатленный в слове мир русской деревни. Уже почти музейный мир, поскольку умирают ее жители, а с ними исчезает и ее быт, ее устои, язык, неповторимость характеров. А это — не просто наш национальный колорит, но кладовая русского духа.
Геннадий Горланов. Постижение истины: Стихи. — Пенза, 2000. — 286 с.
Слово «Пенза» не случайно аукается со словом «песня» — здесь очень много людей, воспринимающих мир как материал для поэзии: "Зима
ль шагает в шубе чинно, / Весна ль ломает ломом лед, / На все в природе есть причина, / Во всем — продуманный черед…" Правда, жизнь иногда нарушает этот мудрый порядок своими трагическими реалиями, и тогда появляются стихи типа "Октябрьской хроники 1993 года": "Расстрелял нас подонок / В черный день октября. / Помяни же, потомок, / О погибших скорбя". Но вера — сильнее зла, и это дает силы жить дальше: "Снова пашни распашем / На остывшей золе — / Будет праздник на нашей / Изболевшей земле". Конечно, будет, а как же иначе!..Лариса Яшина. Свет от света: Поэма. — Пенза, 1999. — 64 с.
Данная поэма представляет собой попытку осмыслить весьма сложную личность Александра Николаевича Радищева — создателя знаменитого "Путешествия из Петербурга в Москву", за которое императрица Екатерина II обозвала его "бунтовщиком хуже Пугачева" и отправила в ссылку в Илим. Автор пробует посмотреть на Радищева не как на зараженного идеями свободомыслия философа, а просто как на человека. Отсюда — много внимания детству, семейным сложностям Радищева, трагедии его личной жизни.
Но, пожалуй, намного более ярко Лариса Яшина проявила свой талант в поэтическом эссе "Напоминает осени пора", которое было издано в Пензе в 1998 году с послесловием Виктора Сидоренко, красноречиво названном "Исповедь, которой невозможно пренебречь". Казалось бы, в ней она просто соединила лиризм с биографизмом, а получилась запечатленная в стихах жизнь: "…А бабушка дружила с Марь Иванной, / И та казалась нам немного странной, / Но жизнь ее, мне говорила мама, / Была почище всякого романа…"
"Я ОБЯЗАНА БЫТЬ СИЛЬНОЙ…"
В последние дни июня в Смоленске состоялось очередное вручение премии имени А.Т. Твардовского "Василий Теркин", одним из лауреатов которой стала известная русская поэтесса, автор гимна Туркменистана, лауреат литературной премии имени К.Симонова, почетный член Ассоциации писателей Эквадора — Людмила ЩИПАХИНА. А через некоторое время она же в составе делегации МСПС побывала на Днях русской литературы в Дагестане, перешедших в организованный Расулом Гамзатовым поэтический "Праздник белых журавлей".
Об этом и многом другом беседует с поэтессой Марина ПЕРЕЯСЛОВА.
— Ваше легендарное прошлое тесно связано с Кубой, со странами Латинской Америки. Оно, наверное, во многом сформировало Вас нынешнюю…
— Я увлеклась кубинской революцией в то время, когда Фидель был еще барбудос и не взял Гавану, а на яхте «Гранма» причалил в Сантьяго и ушел в горы. Я и сейчас восхищаюсь героизмом людей, освободивших Кубу от режима Батисты, превратившего этот остров в "публичный дом Америки". А тогда я по самоучителю выучила испанский язык и буквально погрузилась в Кубу. Судьба отблагодарила меня за эту любовь сначала встречей с хозяйкой яхты «Гранма», у которой Фидель ее приобрел много лет назад, а потом и возможностью побеседовать с самим Ф.Кастро.
Он был очень удивлен, что русская поэтесса, приехавшая на Кубу в составе советской писательской делегации, говорила с ним на испанском языке. Куба стала для меня воротами в Латинскую Америку. Я много переводила кубинских поэтов, побывала в Никарагуа во время боев, которые вело сандинистское движение, ездила вместе с В.Дашкевичем в Эквадор с просветительской работой. Там много выступала, за что и была награждена и принята в почетные члены Ассоциации писателей Эквадора.
— В моем представлении поэт Людмила Щипахина в современном литературном процессе ассоциируется с образом Свободы на баррикадах с картины французского художника Э.Делакруа. Вы как-то обмолвились, что ощущаете себя современной Жанной Д'Арк. Какой смысл Вы вкладываете в эти слова?