Газета День Литературы # 62 (2001 11)

Что ж, перебьюсь, зато будут деньги и я смогу издать книгу у Леньки. В конце концов я смогу частично профинансировать полного Витгенштейна и без боязни заходить в казино. Злободневный палиндром: они за казино. А вы?

КСТАТИ, У ЛЕНЬКИ:

1. Полое тело, или Русские в 2002 году

2. Информация и экстаз

3. Прусские и этрусские деньги

4. Секс и депрессия

5. Занимательная апперцепция (три сикофанта: Горбачев, Ельцин, Путин).

Наконец-то издали Клистирского, практически весь продан. "Метафизику блэк-джэка" скоро будут сдавать в типографию. Вятка печатает вполне на столичном уровне. Зато гораздо дешевле.

Я запрягаюсь в «штатную» работу, но, по-моему, поступаю правильно. На шесть месяцев: сентябрь-февраль. Враль-февраль. Не выдюжу — в конце марта уйду.(Забегая вперед замечу: и Глейх, и меня «ушли» уже в октябре). А лучше всего потерпеть год-два. А тогда, поднакопив «баксов», уходи и пиши:

194. Поэтика агрессии

195. Похмельный дискурс

196. Версии и перверсии

197. Дали в Ха-Ха веке, или Искус самокастрации

198. Ковский и Витковский

199. Шизофрения как пароль

200. МД

ЗО АВГУСТА

Не могу забыть "Вавилонскую яму". Мерзавец все-таки Вова: написал, что я всюду (даже в гости) хожу без жены, видите ли, стесняюсь ее могучего торса и чрезмерной растительности на лице. Кто его просил! Эх, если бы он, писарчук хренов, еще рассмотрел всю остальную растительность, а главное цвет.

Юля Глейх. "Шенгенская виза". Сл. тел.[phone]. Факс [phone].Ее дом. тел.[phone]. Обязательно сослаться на Пашу Сандомирского.

Странно, я еще не видел Юлю, но чувствую заранее, что мы сработаемся, что я — это она, и скорее всего ей очень трудно жить, трудно работать, сложно контактировать с издателем. Как и мне. Что ж, вместе будет легче. Пусть только она сразу поймет, что я ей во всем буду помогать. Уже помогаю. Ведь я заранее готов терпеть все неудобства от казенного присутствия и служебного соответствия.

Вот, кстати, что она (мой будущий шеф) мне сказала по телефону: НЕ БЗДИ. Вернее, что сказал мой внутренний голос. Или услышал мой внутренний слух. А ее волевое сопрано однозначно подсказало направление поисков месторасположения редакции: от метро «Университет» по правой улочке до дома с желтыми колоннами, он — угловой, со стороны проспекта — флигель с греческим портиком, деревянная дверь с оторванной ручкой, нажать средний звонок. Встретят и проводят до места.

На всякий случай повторила: направо перед домом с колоннами свернуть. Выстроить перпендикуляр. Тихая улочка. Желтый мезонин с колоннами. Огибаю по левой стороне и попадаю в каменный колодец. Ближайшая дверь налево. Из наборных деревяшек. Толкать от себя после звонка. Крыльцо из светлой плитки. На второй этаж налево. Один звонок. Встретят и проводят. До места…

Почему-то опять накатывает злость. Неизбежная, как ревность. К той, которая была далеко не королева, не то что не вкалывала в газете, а была обычной студенткой. Стыдно сказать, обычной блядью. И злость на сегодняшнюю подругу, которая преподает в лицее и истово вкалывает в газете. Сама на себе, как грузчик, таскает бумажные роли в типографию. Чтобы я мог писать. По ее разумению гениальные книги. Уже 17 лет верит, дура, в мою гениальность. Знала бы, что когда она на работе, я лежу безмятежно на диванчике, смотрю видеопорнушку и лелею свою неотчетливо выраженную шизофрению. Правда, веду дневник. Регулярно. Во-первых, для самолечения. Во-вторых, для тренировки в психотехнике. Может быть, удастся поработать психотерапевтом (пусть и без диплома, впрочем, сегодня даже в метро можно купить любой диплом). А уж сколько непридуманных сюжетов, поводов, сколько дополнительной энергии можно будет почерпнуть тогда! А главное — власть, сладкая власть вовсе не над придуманными персонажами, а — над полнокровными (из пульсирующей плоти) идиотами. Господи, обнеси меня чашей сей!

…А иногда охватывает нежная, необъяснимая и неохватная как обмылок, упавший в горячую ванную воду, тревога. Недавно мне приснилось, что лежу в ванной, словно в невесомости, эдакий надутый розовый резиновый пупс. А моя армянка намыливает мне голову душистым шампунем и говорит: "Давай поженимся, и ты отвезешь меня в Париж". И следом прыгает в ванну. Вода выплескивается. И вот уже мерзкая рыжая нерпа с щетинным хрустом, ласкаясь, как мочалка, елозит по коже, по мне, оставляя влажный тянущийся послед, как огромная мокрица. Хорош был бы медовый месяц в Париже.

ВОПРОСЫ К ПАШЕ

В ближайший же номер ставлю с ним интервью. Не люблю оставаться в долгу, неважно перед кем — мужчиной, женщиной, озлобленной матерью или одиночеством.

1. Поговорим о поэзии. Амелин. Обэриуты. Мандельштам. Пригов. Степанцов. Фитюлькин. Яндарбиев. От А до Я. Чеченский синдром как катарсис имперского сознания.

2. Какие издательства адекватны, а какие — нет. Ad Marginem дик и безвкусен. Сорокин — их звезда — венец обывательского сознания. Замещение как форма выживания. Лично я люблю зимой отломить чистую (по возможности) сосульку и сосать ее до исчезновения. Запоздалый оральный рефлекс. Комплекс Эдипа. Дискурс бездетности. Книги — мои дети. А что если жена забеременеет от своего* (моего?) заместителя? Кажется, об этом где-то хорошо и точно написал Блок.

3. Лед и пламя. Поэзия и проза. Сосулька и язык. Или сосулька и сердце. Считаешь ли ты, что русская (постсоветская) литература кончилась. Соколов, увы, не пишет. Сорокин ("Голубое сало", "Пир"). Пелевин стал активно фотографироваться, давать интервью и (давалочка) нередко торчать в «ящике». Пепперштейн снова стал Пивоваровым и иллюстрирует то ли Киплинга, то ли Бернса. Макушинский киксует. На телевидении однообразно тусуются Киселев, Немцов, Хакамада, Кириенко, Марат Гельман, Явлинский, Павловский. Сплошные провокаторы и провокаторши. Профессионалы. Провокативность как норма жизни. Ненормалексия. Гельминтозы. Чеченская война.

4. Твой прогноз на будущее. Тележурнал "Шенгенская виза". На НТВ или ОРТ?

Длился, тянулся, мелькнул и пропал. Строчка забытого (или неузнанного) поэта застойных времен. А он родственник Гордина, между прочим. Чуть ли не его прародитель. Просто у меня такая избирательная память, что дай ей волю, снова напишет "Войну и мир" без пропусков, разве что с грамматическими ошибками.

Странно, что никто из критиков (да и из читателей) не заметил, что я постоянно что-то переписываю из Олеши, добавляя к нему для заморочки свежепереведенного Хайдегера или Ясперса. Не знают соотечественники наши немецкой философии. Знай, дури нашего брата. Ей-ей, недалек тот час, дадут мне если не Хрюкера, то Антихрюкера.

Давно пора отправиться на поиски самого себя. Страшусь оказаться трансвеститом. Банальным больным. Основания есть. Недаром меня лет с десяти расспрашивала мамочка: "вскакивает — не вскакивает". Тревожилась. Хотя какое, собственно говоря, ее дело. Тоже, наверное, какой-то еще не обозначенный античный комплекс. Может быть, Ифигении? Совсем я офигел.

ВОПРОСЫ К САМОМУ СЕБЕ

1. Что ты думаешь о психоанализе?

2. Что тебя в нем не устраивает?