Газета День Литературы # 63 (2001 12)

На повесть Александра Титова "Жизнь, которой не было" ("Новый мир", 2001, № 8) я обратил внимание сразу, как только она появилась в печати. Любопытная тема, точнее, тон изложения этой темы. Художественный уровень, несмотря на блестящую редакторскую работу, абсолютно средний, почему я и не сказал о ней в более ранних обзорах. Я не учел того обстоятельства, что коллеги-критики с поразительным радушием и бесстыдством готовы делать из мухи слона; это конечно минус мне в моей работе.

Напоминание о повести А.Титова не заставило себя ждать, это была пространная рецензия Павла Басинского в "Литературной газете" (2001, № 36). В ней критик сначала расшаркивался перед Б.Екимовым, но не столько галантности ради, сколько для того, чтобы выстроить хотя бы малый ряд, придать тем самым вес своему «главному» герою."…Читая его, невольно поражаешься, какое же точное художественное (выделено автором. — И.К.) перо у этого по всей вероятности провинциального журналиста, как дивно описаны все эти деревенские посиделки, пьяные пляски под балалайку, как прочно схвачены индивидуальные жесты героев, их мимика, бытовые краски. Это и после Бунина с Замятиным не стыдно читать".

Начитавшись про "пьяные посиделки" и "игры под балалайку" ("Играй, балалайка!"), критик не задумываясь определяет повесть как образец деревенской прозы, литературного направления 60-70-х гг. Между тем это самая грубая ошибка, которая при рассмотрении данного произведения могла быть допущена; если, конечно, это не сознательный подлог. А использование в повести деревенского антуража только подчеркивает всю ее противоположность деревенской прозе.

Деревенская проза — это авторы, чьи художественные оценки и образы несут в себе впитанную с молоком матери этику и эстетику деревенского уклада. Это искусство целого, воссоздающее собой органичный мир деревенской жизни ("Привычное дело", «Кануны», "Последний поклон", "Мужики и бабы", "Прощание с Матерой" и др.), зрение, способное охватить всю панораму описываемой реальности и передать ее составляющие в пропорциональном соотношении.

Юрий Казаков, горожанин по происхождению, в иных рассказах умел вжиться, вчувствоваться в специфику деревенской жизни и показать эту жизнь целостной. Он стоит гораздо ближе к деревенской прозе (я имею в виду не столько даже хронологически, сколько по психологическому содержанию), чем новомировский найденыш.

Деревенская проза ныне если где и представлена, то не на страницах "Нового мира", сегодняшней эстетике которого она просто чужда, а в "Нашем современнике", в произведениях старых провинциальных авторов. Пусть это сочинения, написанные скорее по инерции, бледные по художественному исполнению, они тем не менее в психологическом отношении продолжают деревенскую прозу. А.Титов же как писатель из разряда пьецуховых, основной представитель которых тоже ведь пишет цикл "Лето в деревне".

А.Титов ставит в центр повествования деревенского дурачка по прозвищу Джон (какое прозрачное имя) и на протяжении всей повести крутит его так и эдак, как курицу в гриле, с бесконечными повторениями. Все остальные лица и события служат только сооружением сцены для этого бедолаги, сделавшегося по воле автора кривляющимся шутом, шутом-символом. Утрированная роль Джона-дурачка не может не создавать ощущения искусственности всего происходящего. Не случайно имя такое искусственное — Джон. Не случайно — жизнь, которой не было.

Сплошь и рядом в авторской интонации пробивается откровенное непонимание того мира, который автор описывает, его особых обычаев и законов.

А теперь спросим: соответствуют ли все эти признаки поэтике деревенской прозы?

Илья КИРИЛЛОВ

Олег Головин ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ДОКУМЕНТАЛИСТИКА (Чем на самом деле является новый роман Ильи Стогoffа "Революция сейчас!")

По-видимому, сегодня происходит перевоплощение наших постмодернистов. Илья Стогoff, автор знаменитого "Мачо не плачут", одним своим псевдонимом на «off» подчеркивающий во всем подражание Западу, теперь, оказывается, пишет документальные романы. Да еще с каким названием! "Революция сейчас!" Здесь уже попахивает 280 статьей (п.2) УК: "Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя РФ с использованием СМИ". До пяти лет! Свою же «Революцию» Стогoff написал в течение каких-то трех октябрьских недель 2000 года, как сам он и признается. Достаточно ли трех недель для поиска и обработки материала по нашим революционерам с конца 1980-х годов и до сегодняшнего дня, судить не нам. Дело в другом.

На пять лет по 280 статье этот роман явно не тянет. Общее впечатление, создавшееся по прочтении сего документального произведения — это впечатление от книги, написанной наспех. Видимо, автор не шибко утруждал себя тем, чтобы внимательно изучить подробную историю нашей оппозиции.

В части из описываемых Стогoffым мероприятий я сам участвовал. И здесь, с моей точки зрения, просто недопустимо дилетантское и поверхностное описание этих событий. А именно, несоответствие дат и времени, перевирание действующих лиц и так далее. Например, так автор описывает известный несостоявшийся обстрел из гранатомета посольства США: "Еще более радикально подошли к вопросу в Москве. В воскресенье, 4 мая 1999 года, в 13.42 напротив здания посольства США …" Во время несостоявшегося обстрела я был у здания посольства США. И было это на четвертый день бомбардировок Югославии, то есть 28 марта 1999 года, а никак не 4 мая. И именно после этого инцидента были запрещены любые пикеты у штатовского посольства. Пускай это незначительный маленький пример, но он, на мой взгляд, прекрасно показывает несерьезный подход к делу. Очевидно, что книга написана с наскока. А разве так пишут документалистику?!

Более того, автор целые разделы в книге посвятил никому неизвестным анархистам (не потому ли, что сам анархист?), непонятным "новым левым", трем "краснодарским террористам"… Но за всей этой мелочёвкой, про главное-то Стогoff и забыл: в книге нет не то, чтобы отдельной главы, а даже небольшого отдельного рассказа о трагических событиях сентября-октября 1993 года! Есть только несколько упоминаний вскользь, мимоходом об этом периоде. Это лишний раз подтверждает известную мысль отечественных писателей-почвенников о том, что, если в патриотическом лагере писателей за это время было создано огромное количество произведений, воспевающих героев 93-го, то либералы, сознавая свою неправоту по данному вопросу ("Раздавите гадину!"), побоялись написать что-либо про 1993 год. Для них тема октября 1993 года — это жесткое табу. Почему молодой Стогoff, вроде особенно ничем себя не запятнавший, придерживается этого правила, неизвестно.

Но я все равно рад этой книге и от души поздравляю автора. можно уже будет говорить о новой революционной тенденции в русской литературе, которая захватила даже такого постмодерниста, как Илья Стогов. В любом случае, то, что сегодня пишутся такие романы, это хорошо. Надо же с чего-то начинать…

Олег ГОЛОВИН

Юрий Кувалдин ЯЗЫК УЛИЦ

Слово «улица» давно меня преследует. Еще на заре туманной юности у меня были стихи Мандельштама, переснятые фотоаппаратом с машинописи. Мандельштам — поэт улицы, поэт очень широкого диапазона. Почти что все его вещи я вызубрил наизусть и с восторгом читал их каждому встречному-поперечному. Потом стали появляться наброски… Потом я познакомился с Надеждой Яковлевной Мандельштам. Она жила в Черемушках. Под окнами звенел трамвай. Сухощавая старуха с «Беломором» в зубах. Принимала меня на маленькой кухоньке (она жила в однокомнатной квартирке на первом этаже). Угощала сухарями и чаем. Листала мои заметки, хвалила… Как важна похвала молодому! Я сам теперь, работая с молодежью, выискиваю у них сильные куски, страницы, чтобы похвалить. Нагибин на этот счет четко сказал, что художнику нужна похвала и только похвала…