Газета "Своими Именами" №9 от 28.02.2012

КОНТРАПУНКТ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ

В потрясениях и противоборстве 1917–1921 годов чуждые и гибельные для русской цивилизации капиталистические отношения были народом отвергнуты. С наступлением мирных условий в деревне практически повсеместно стихийно восстановились крестьянские общины. В промышленности, на стройках и промыслах они приобретали форму поощряемого властями коллективизма. Древний, естественный принцип распределения — в меру созданного и в меру участия в создании — был Советской властью провозглашен уже в качестве посткапиталистического (социалистического) принципа распределения — по труду. Как и сами Советы, рожденные соборным, общинным жизнеустройством, принцип распределения по труду явился не отрицанием древней традиции, а ее обновлением, спасением от разложения и вытеснения капиталистическими отношениями, сохранением и продолжением в новых исторических условиях.

Но если формы капиталистического распределения — заработная плата во многих ее разновидностях и прибыль — давно и хорошо известны, то этого никак нельзя сказать о распределении по труду. Для него ничего подобного известно не было. Никаких особых экономических форм. Принцип есть, а форм его реализации нет. Казалось бы, в первые годы Советской власти, вслед за провозглашением принципа распределения по труду государственной политикой экономическая наука должна была дать формы его реализации. Но этого не произошло, хотя, имея перед глазами опыт распределения результатов труда в артелях, экономическая теория, казалось, могла бы дать их. Но не дала. Значит, на самом деле не могла. Что-то мешало. И, скорее всего, это было не вполне преодоленное западничество и руководства страны, и большей части интеллигенции. Оно, это западничество, и обращало теоретическую мысль скорее к госкапитализму и фордизму, чем к общинности и артельности. По привычке, укоренившейся в левых кругах с 80-90-х годов XIX века, в традиции и ее институтах и после революции не усматривали ничего, кроме архаики и вериг.

Так или иначе, но факт состоит в том, что особых экономических форм для реализации принципа распределения по труду экономическая наука ни сразу после революции, ни позже так и не предложила. Под конец советской эпохи они, эти формы, стали проявляться стихийно, без участия науки и даже вопреки ей. Но это — потом, а в 20-х годах прошлого века для реализации распределения по труду были приняты формы капиталистического распределения — все те же заработная плата и прибыль. (Правда, последняя с начала 30-х до середины 60-х годов не исчислялась и не упоминалась, как бы отсутствовала. Но Северного полюса без Южного не бывает: роль непрямого, отрицательного выражения прибыли, спроецированного в специфических условиях того времени на уровень предприятия, выполняла форма себестоимости.)

Надо сказать, реализация принципа оплаты по труду в форме заработной платы особых вопросов не вызывала. Заработная плата — и повременная, и, в особенности, сдельная — всегда казалась оплатой труда, платой за работу, а отсюда и до оплаты по труду, вроде, недалеко. Правда, экономическая теория отдавала себе отчет, что так только кажется, но при этом не отказывалась от формы заработной платы, и не ставила вопрос о качественно иной форме, а уходила в бесконечное, бесперспективное обсуждение вопроса о дифференциации заработной платы в зависимости от количества и качества труда. Пыталась то, что кажется, превратить в то, что есть.

Вместе с тем в последние советские десятилетия в ходе движения за коллективную организацию труда, получившего особенно широкий размах в конце 70-х — начале 80-х годов, стремление реализовать принцип распределения по труду вызвало к жизни имманентную форму этого распределения. Поскольку труд работников предприятия получает свое общественное количественное выражение в валовом доходе предприятия, то и их оплата по труду (пропорционально труду) это не что иное, как пропорциональная часть валового дохода, его определенная, заранее известная доля, определенный процент валового дохода. Именно такое пропорциональное разделение результатов труда (валового дохода) на долю работников и долевые вычеты в общественные фонды стало стихийно пробиваться к жизни то в одном, то в другом месте.

Так, в начале 1980-х годов в одном из звеньев колхоза им. Ленина Кишертского района Пермской области молодые механизаторы при обсуждении условий коллективного подряда здраво рассудили: если вам (начальству) надо, чтобы мы больше вырастили и при этом меньше затратили, платите нам твердый процент от разницы между стоимостью продукции и затратами на ГСМ, запчасти, удобрения и т. п. Все равно лучше и проще не придумаешь.

И ведь верно, что может быть проще и лучше естественных отношений, если, конечно, не клеветать на человеческую природу и не менять местами добро и зло.

Общую, коллективную оплату работники обычно делили между собой по трудовому участию. Древнее распределение «в меру созданного и в меру участия в создании», по сути, рождалось заново, в формах пропорционального валовому доходу трудового заработка и пропорциональных вычетов труда (валового дохода) в общественные фонды. После долгого и мучительного переходного периода русская, советская цивилизация тогда вплотную приблизилась к выходу за пределы отношений капитала как такового.

Новые формы организации труда возникали в сельском хозяйстве, строительстве, на транспорте, в других отраслях, как в отдельных звеньях, бригадах, цехах, так и в масштабе предприятий. С доперестроечных времен до настоящего времени пропорциональное разделение труда (валового дохода) успешно осуществляется в дагестанском колхозе (впоследствии «союзе собственников-совладельцев») «Шухты». Широкую известность получило применение пропорционального разделения труда в МНТК «Микрохирургия глаза».

Типичной для всех случаев реализации формы пропорционального заработка была резкая активизация созидательной активности работников, рост их ответственности, творческого подхода к делу, согласованности коллективных усилий. Производительность труда за короткое время возрастала в несколько раз, в некоторых случаях в десятки раз (например, в коллективе М. Чартаева за 10 лет она выросла в 64 раза). Обычные люди буквально преображались на глазах, распрямлялись, становились, как писал В. Сериков, государственными людьми, которым до всего было дело и которых хватало на все. Сказывалась не только сама по себе материальная заинтересованность в результате труда. Куда более мощное психологическое воздействие оказывало устранение отчуждения и самоотчуждения, присвоение работниками вместе с результатом труда (определенной его долей) своей человеческой, общественной сущности, раскрывавшейся во всей полноте ее проявления. При пропорциональном распределении валового дохода каждый коллективный работник становился совладельцем не только дохода от производства, но, де-факто, и самих средств производства, воспроизводимых этим доходом. Предприятие, обретая подлинную коллективность, превращалось в свободную трудовую ассоциацию производителей.

Но, появившись под конец советской эпохи, упомянутые здесь и аналогичные им примеры оплаты по валовому доходу должного теоретического осмысления не получили — официальная экономическая теория к этому была не готова и потому их предпочитала не замечать. А примерно с начала-середины 80-х годов прошлого века она, похоже, у себя в стране уже ничего и не искала, почти целиком развернувшись лицом на Запад.

Говоря об особенностях и противоборстве русской и западной цивилизаций, следует подчеркнуть, что русская цивилизация шире русского этноса. Наряду с собственно русскими она включает в себя и все те народы, которые веками жили бок о бок в поле русского культурно—исторического тяготения, взаимообогащая друг друга. Очень хорошо об этом сказал М. Чартаев: «Специфика, на которую часто ссылаются, отмахиваясь от нас, действительно есть, но она не в особенности горного климата, не в сельскохозяйственном характере нашего труда и уж подавно не в форме носа наших собственников-совладельцев. Это чисто российские условия нашей прошлой и нынешней жизни, потому наш союз собственников—совладельцев — это наш российский вариант, наш путь в будущее».

Этот путь в будущее есть путь преодоления капитала. Если валовой доход предприятия, в котором выражен труд его работников, делится пропорционально, тогда нет и неоткуда взяться экономическим формам зарплаты и прибыли. Они изначально, в исходном пункте, замещаются принципиально иными экономическими формами (пропорциональным труду заработком и пропорциональными вычетами труда в общественные фонды). Заработная плата и прибыль перестают воспроизводиться. Вместе с ними устраняются все отношения капитала — им не из чего расти. И, что самое важное, становится очевидным, что для современного производства, как и для общественного воспроизводства вообще, капиталистические отношения также не нужны и вредны, как они были не нужны и вредны для развития русской железоделательной промышленности XVIII века, как не нужна была частная собственность для вывода первого спутника на орбиту.

В начале советского периода объективная необходимость приведения экономической формы заработка в соответствие с провозглашенным принципом распределения не была осознана, а, стихийно возникнув в его конце, соответствующая этому принципу особая, некапиталистическая, точнее, посткапиталистическая экономическая форма не привлекла к себе должного внимания ни властей, ни общественности, ни науки.

Почему так получилось? Наверное, сейчас, задним числом, виднее. А тогда сам факт и смысл появления новой экономической формы, те возможности, которые она открывала перед обществом, были малоизвестны и неясны. Если они и осознавались, то немногими и не в той мере, чтобы оказать заметное воздействие на ход событий. Поэтому русская цивилизация (в ее советском исполнении), преодолевшая перед тем неимоверные трудности, проскочила свой звездный час и, упустив блестящую историческую перспективу, соскользнула на новый круг еще более тяжелых испытаний. Крот истории роет основательнее, чем нам хотелось бы и чем это кажется на первый взгляд.