Газета Завтра 250 (89 1998)

затихнет старый паровоз,

как пень трухлявый средь берез…

ТЫ ВЕРНУЛАСЬ…

Ты вернулась…

Глаза твои встретил

Я в огне медно-красной листвы.

Ты вернулась…

Поэтому светел

дали взгляд, и ожили цветы.

Ты вернулась…

Подсохшие листья

слабым хрустом

мне шепчут в саду.

Ты вернулась…

Промерзшие кисти

у рябины стучат на ветру.

–  Ты вернулась!
–

Мне выкрикнул ветер,

вороша за рекою кусты…

Ты вернулась…

И прошлого пепел

в бездну вечности поднял мосты.

Ты вернулась!
–

Теперь знаю точно -

в птичьем посвисте

голос твой есть,

самой срочной

природною почтой

о тебе получаю я весть.

Ты вернулась!!!

ЖЕЛТАЯ СИМФОНИЯ

Какая желтая нынче осень,

какие желтые у тебя глаза,

какие желтые были цветы,

и желтая хвоя сосен

нас колет, как иглы ежа.

Зачем этот желтый свет

от этого желтого солнца

и желтая эта вода -

послышалось слово: “Нет…”

А листья шептали: “Да…”

Как удивительно грустна

и как удивительно очаровательна

эта мягкая тишина,

роса, скользнувшая с куста,

тревожит гладь твоего сна.

Когда солнце поднимется в зенит

и ветер зашелестит листвой,

я буду уже далеко.

Проснувшись,

следи за полетом птиц -

как машут крылом

и ведут головой.

Прощай! Я уже не вернусь,

ухожу, сбивая росу ногами,

как хочется бежать босиком -

пусть листья впитают грусть,

а ветер обдаст лепестками.

Прости меня, если был виноват,

прости, если даже не был,

уходя, люблю тебя еще сильней -

ищи меня по моим следам,

что расстелются по Земле.

ВЛЮБЛЕННЫЕ ЗМЕИ

Как влюбленные змеи,

грациозные выгнув шеи,

сплетаясь в клубок,

мы ласкаем друг друга кожей,

мы ласкаем друг друга телом,

как умеем,

от головы до ног,

инстинктом из древней эры,

впав в гипнотический шок.

Я прошу тебя - Боже!

Змеиный Боже!

Сделай так,

чтоб и я так мог!

Кто-то скажет - статистика -

весенние времена -

бисерных глазок мистика,

раздвоенных языков - пламена…

Как пигмея два или тайца

в ритуальном танце -

в каждом движении - поколения,

в каждом движении -

древняя суть,

пенной крови яростное кипение,

ярых мускулов

бешеное волнение -

вспомнил я

этот радостный путь!

Ритуальный ты танец гона!

Вечной жизни брачное лоно,

смертной жизни живое древо -

не любовь - родовое дело.

БЕЗУМНЫЙ ВАН-ГОГ

“Сукно в бильярдной было такое зеленое, что его хотелось жевать…”

Из письма Ван-Гога…

Кто там в бильярдной,

у двери парадной,

стоит как солдат?

Фонарь апельсином,

горит керосином -

сукно как салат…

Вот с кием, как с ложкой,

склонился игрок…

“Какое Вам дело!

Не нужно мешать!” -

Вскричал заполошно

безумный ВАН-ГОГ.

Но вдруг разогнувшись

и выскочив вон,

он видит, как солнце

пошло на поклон…

И спелый подсолнух

склонивши главу,

катился по пашне

навстречу ему…

Кровавое ухо упало на ветер,

маэстро

в экстазе его не заметил…

Он кровью рисует осенние листья,

и в небе полощет

бездомные мысли…

Бог с неба спустился -

он понял что надо

Ван-Гогу при жизни

присвоить награду…

Ван-Гог не заметил явление Бога

и краски ложились, казалось, убого,

казалось нелепо, казалось не так -

вот солнце как репа,

как медный пятак…

И Бог удивился этюду Ван-Гога

и что-то поправил

в Компьютере строго…

Хвостатые звезды

рисует Ван-Гог,

а краски смеется улыбчивый Бог…

И так они вместе

рисуют доселе

и мир как ребенок

летит в карусели

то вишней, то мышкой,

восходит луна,

и пенной отрыжкой

плюется волна…

В моем огороде -

не сплю до утра -

огнями сверхновой

восходит ботва

и мозг у ВАН-ГОГА

не просит другого

лишь кисти и краски

у хитрого Бога…

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Не плачь! Не плачь, ты моя Русь!

Что пригорюнилась в печали?

Тобой одною я дивлюсь

из светло-светло-синей дали…

Не верь ты шепоту навета,

и клятвам ты не верь чужим -

я возвращусь однажды летом

под ливнем русским -

проливным…

Склоню колени пред святою,

пред чистой русскою землей:

“О, Русь! Обмой меня росою -

ведь я вернулся, я живой!”

Сергей Сибирцев ДНЕВНИК ОТШЕЛЬНИКА ( Фрагмент романа “Записки обреченного на жизнь” )

НА УЛИЦЕ за окном обыденное земное утро. Утро 2060 года, шестнадцатая неделя от месяца нисана. Раннее, горчаще-полынное ясное утро Подмосковья. Я умудрился дожить, доспать, домечтать до странного возраста, когда месяцы, года не имеют особенного значения, как бы не замечаются. Зато с необыкновенной пенсионерской отчетливостью воспринимаю, отмечаю именно контрастные временные отрезки…

Эти божественные, кратковременно-лучезарные часы навечно вправлены в скромные рамки гениальных натюрмортов, полотен русских самодержавных живописцев. Они имели счастье проживать в мифологическом веке - девятнадцатом; они, осененные божественной дланью, успели насладиться нецивилизованной царской Русью - белой мирной империей - и нам, неблагодарным потомкам, оставили божественные следы своего восхищения…

Летними днями, летними душистыми красками предпочитаю любоваться, сидя в кресле, восхищаясь репродукциями старинных русских мастеров в старых увесистых альбомах.