Газета Завтра 759
Шрифт:
Зато в Сальске уже никакого юмора в памятнике казачьему генералу Маркову. Это политрук Клочков с саблей наголо поднялся на бруствер и ведет в атаку господ офицеров в Ледяном походе. Я бы на постаменте высек слова философа-анархиста Штирнера: "Да, необходимо, чтобы чернь, обезличенная преклонением, научилась брать свое. Но если она зайдет слишком далеко, защищайтесь!"
Да и одного слова "защищайтесь" достаточно было бы на памятнике.
Они - защищались. Как и многие мои здешние родственники по линии матери. (Тетка вышла замуж в Сальске).
В подтверждение тому - история казачьей семьи, написанная ныне живущим ее потомком Андреем Терещенко, знаменитым велопутешественником, африканские очерки которого мы печатали в нашей газете.
Александр Лысков
КАЗАЧЬЯ
Как сложилась жизнь того "приймачка", доподлинно неизвестно. Но можно догадываться, что вышел он в люди, - об этом говорит судьба всего рода. Ещё семьдесят лет назад в одной из кубанских станиц хранился портфель с благодарственными грамотами от военного командования - за подвиги в Отечественной войне 1812-го и последовавшим затем европейском походе, за взятие Парижа в 1814 году. Париж считался венцом всей кампании, потому и стоял в грамотах на особом месте, а отмечены ими были несколько представителей фамилии Приймак. Увы, потомкам не хватило мужества сохранить реликвии из "старого" мира. Потому что свежи ещё были в памяти репрессии против казачества, вызванные большевистской революцией. Скоро грянет гром Великой Отечественной, и только тогда в кабинете генералиссимуса появятся "дворянские" портреты Суворова и Кутузова, а в Красной Армии будут воссозданы казачьи конные корпуса, которые отметятся славными боевыми походами.
Казачий род Приймаков показал себя и в менее славной для России, но столь же героической Крымской войне. Вместе с другими интервентами на русский полуостров высадились французы, опять французы… Видно, пример отцов и дедов в 1812-м ничему не научил. Пусть бы незваные пришельцы выбрались за пределы Крыма! Тогда бы показали себя во всей красе летучие казачьи отряды. Но и в Крыму для них работа нашлась. Одному из Приймаков, Фёдору, в 1854 году было Высочайше пожаловано звание дворянина. "Просто так" его не давали.
Через несколько поколений прямым потомком обращённого казачка стал Дмитрий Константинович Приймак. В молодости он жил в Екатеринодаре (Краснодаре), работал там на табачной фабрике. Тянуло, однако, к земле, потому большая часть сознательной жизни прошла в станице Крыловской. Вместе с супругой, которой стала донская казачка Таисия, урождённая Чирскова (от названия реки Чир). Дмитрий Приймак приобрёл авторитет, постоянно избирался станичным атаманом.
Крыловская находилась на территории Кубанского казачьего войска, потому Дмитрий Константинович являлся кубанским казаком. Думаю, факт этот для моего рассказа значения не имеет. В том смысле, что негоже искать различия между двумя казачьими общностями - Войском Донским и Кубанским. Какие бы формы раздробленность территории в России ни принимала, приводила она лишь к поражениям и потерям. Существенной разницы между укладом жизни на Дону и Кубани не было. И здесь и там негородское население складывалось из казачества, имевшего сословные привилегии, и крестьянства (иногородних).
Дмитрий Константинович и Татьяна Ефимовна дали жизнь пяти сыновьям и пяти дочерям. В судьбе этой семьи зеркально отразилась сама русская история - от октября 1917-го до Великой Победы. Время огромных перемен и жертв - судьбоносное, драматическое время. Когда жестокость соседствовала с высокими проявлениями человеческого благородства. О том, как прошлись эти годы по всему казачеству, можно узнать из серьёзных книг, статистических сведений, архивных данных, если они рассекречены. Но достаточно и простого взгляда на судьбы десятерых детей из семьи Приймаков. Статистика, как всегда, бесстрастна: семеро
молодых, здоровых людей не дожили до 1945 года."В тридцать третьему году люди мёрли на ходу" - такое присловье родилось на Кубани. Выходцам из казачьих семей официально не разрешалось поступать в вузы Москвы, Ленинграда, да они и практически не могли этого сделать, так как общегражданских паспортов не имели. Даже казачья интеллигенция, например, школьные учителя, не могла свободно выехать из своей станицы в соседнюю, для этого требовался спецпропуск с печатью. Только после судебных процессов над троцкистами в 30-е годы молодёжь из казачьих областей формально получила право обучаться в столицах.
Дмитрий Константинович Приймак был готов испить до дна ниспосланную свыше горькую чашу. Весной 1920 года, когда стала очевидной победа Будённого, станичный атаман имел возможность с казачьими частями Вооружённых сил Юга России перейти в Крым. Он ведь тоже имел дворянское звание, а таких "чрезвычайки" расстреливались без суда. Атаман Приймак остался… Спас его личный авторитет, а на первых порах - счастливое (если это слово уместно) стечение обстоятельств. Начальником в местных карательных органах оказался "свой" станичник, однокашник детей. После формального допроса он объявил, что "рабоче-крестьянская власть претензий к гражданину Приймаку не имеет". Хотя безумное время определяло ему статус "врага трудового народа". Ещё бы: крепкое, высокопроизводительное хозяйство давало средства к достойной жизни не только большой семье, но и связанным с нею людям. Правда, должность станичного атамана каких-либо льгот, в виде дополнительных земельных паёв, не давала. Интересный факт: в числе работников у "казачьего фермера" было два австрийских военнопленных. Кажется, на свою судьбу они не жаловались. К октябрю 1917-го в России насчитывалось более 2 миллионов австро-венгерских пленных - абсолютное первенство среди всех воюющих стран. Россия внесла совершенно реальный вклад в общую победу союзников. А в казачьих областях появилась совершенно новая, доселе незнакомая категория населения.
В период коллективизации двое сыновей Приймака - Иван и Константин - погибли за пределами РСФСР при не выясненных до конца обстоятельствах, две дочери умерли. Один из сыновей, Сергей, погиб в пекле ожесточенных боёв за Воронеж в 1942 году.
Дмитрий Константинович, конечно, не подвергал сомнению главенство мужчины в казачьей семье. Но, будучи человеком светским, отнюдь не стремился вырастить дочерей полуграмотными домохозяйками. По мысли родителей, все они должны были получить образование и достойное занятие на государственной службе. Выбор в целом был невелик, зато труд этот во все времена почитаем - учительская стезя для всех дочерей. Одна из них, Мария, окончила Екатеринодарскую учительскую семинарию в 1917 году, работала затем в сельской школе 42 года, была награждена орденом "Знак Почёта" за долголетний добросовестный труд". Другая, Александра, за те же заслуги удостоилась звания заслуженной учительницы Грузинской ССР.
Только трое детей атамана Приймака увидели лучшие, послевоенные времена, зато дожили до глубокой старости. Кроме Александры и Марии, это был Валерьян. Он с честью прошёл фронты Великой Отечественной, а всей своей жизнью будто выполнил заветы отца. Валерьян Дмитриевич остался верен кормилице земле, имел шестерых детей, дружную семью и большое хозяйство. Писал воспоминания о былом в разные газеты и стихи на военные темы. На склоне лет он увидел продолжение рода уже во взрослых внуках и в правнуках. Закончил жизнь в городе Минеральные Воды, в возрасте 93 лет.
Но наиболее драматичной и показательной в историческом смысле представляется судьба двоих детей Дмитрия Константиновича - Антонины и Михаила. К сожалению, о дочери известно немного - она рано погибла… 18 февраля 1918 года небольшой казачий отряд с походной санчастью попал в окружение у станицы Кореновской. Красные конники-"сорокинцы" не щадили тех, кто попадал им в руки. Сестру милосердия Антонину, которая до конца оставалась с ранеными, в ожесточении зарубили. Она так и не узнает, что очень скоро самого командующего Сорокина застрелят свои же.