Газета Завтра 839 (103 2009)
Шрифт:
Члены товарищества намерены защищаться до конца — ведь речь идет не только о сносе домов, но и об изъятии у них земельных участков, выделенных в бессрочное пользование еще полсотни лет назад.
Жители пытались оформить участки в частную собственность, эту возможность прямо предписывает федеральное законодательство. Однако столичные чиновники, оказывается, не считают нужным выполнять требования федерального закона, ссылаясь на то, что в 1998 году постановлением правительства Москвы была организована пресловутая особо охраняемая природная территория (ООПТ) парк "Москворецкий", в состав которой вошли и эти земли.
Уроки Бутово, видимо, крепко
В современную прокуратуру, отважившуюся разом снести 300 особняков с подобными хозяевами, верится почему-то с трудом, поэтому перейдём сразу к экологии.
Официальные экологи заявляют, что "...выявлены многочисленные факты самовольного строительства дачных и иных строений, освоения прибрежной защитной полосы Москвы-реки. Это создало реальную угрозу причинения непоправимого вреда окружающей среде, уничтожению части территории природного комплекса, имеющего большое рекреационное значение для города".
А в реальности территория, выделенная под "Речник", пятьдесят лет назад была обычной песчаной косой, на которой теперь зеленеет 12 гектаров садов.
У официальных экологов есть и план спасения ситуации — проект экологической реабилитации Крылатской поймы после изгнания оттуда дачников.
Он прост. Сады, все 12 гектаров, вырубаем, а на их месте строим спортивный парк "для отдыха населения", рассчитаный на 8 тысяч посетителей: с гольф-клубом, хоккеем на траве, мини-гостиницами и подземными автостоянками. Подходящее для подобного отдыха население живёт рядом — например, в Крылатском, а также на Осеннем бульваре и Рублёвском шоссе.
Замечу еще раз, что при огромной инвестиционной ёмкости такого проекта ни о каких компенсациях речь не идёт. Людей из "Речника" просто вышвырнут в никуда.
Фактически припёртые к стенке перспективой оказаться на улице, жители посёлка настроены крайне решительно. И единственной силой, готовой поддержать их требования и не допустить "рейдерского" захвата территории посёлка, оказались русские националисты.
Бутовский сценарий не повторится — уже трижды , начиная с 8 декабря, судебные приставы и сопровождающие их несколько десятков человек в штатском (видимо, сотрудники какого-то ЧОП) с техникой для разрушения зданий, не смогли проникнуть на территорию посёлка. Попытки такого проникновения были с использованием личных автомобилей блокированы жителями посёлка при поддержке дружинников "Славянского Союза" Дмитрия Дёмушкина.
Как сообщил ряду СМИ Дёмушкин, выстроен двойной оборонительный заслон. Первая линия обороны состоит из легковых автомобилей жителей поселка, вторая является баррикадами из поваленных деревьев, бочек с бензином и автомобильных покрышек.
На месте событий также постоянно находятся представители ДПНИ и других русских организаций, чья цель, в случае штурма — максимально быстрое оповещение СМИ и общественности.
С другой стороны, готовятся "решить вопрос" и столичные власти — к "Речнику" подтянуты автоэвакуаторы и тракторы, а также несколько десятков человек, которые, судя по всему, являются сотрудниками ЧОПов.
Милиция, оказавшаяся в сложном и двусмысленном положении: федеральный закон о "дачной амнистии" ещё никто не отменял, но и решение Мосгорсуда имеет место быть, — пока не вмешивается в происходящее, называя ситуацию "спором
хозяйствующих субъектов".Вне зависимости от того, как развернутся события, это, несомненно, одна из первых акций прямого действия с целью принудить московские власти к исполнению федеральных законов и соблюдению прав простых граждан России. Которые явно выходят из "правового анабиоза".
Алексей Касмынин МИКРОХИРУРГИЯ
Посвящается моей маме, Касмыниной Татьяне Алексеевне.
Она прибывает в нужное время. Не рано и не поздно, но и не тогда, когда пик внимания ожидающих был максимален.
Быстро пройдя мимо сидящих людей, которые ждут её с самого рассвета, Она открывает дверь. С ней пытаются заговорить, пытаются всучить свои карты, рассказать свою историю, но Она остаётся безмолвной, старается никого не выделять. Время работы с пациентами настанет чуть позже.
Люди просачиваются через открытую дверь. Перед ними — длинный коридор с креслами по бокам. На полу — обычный линолеум. Стены — просто белые. На потолке — лампы дневного света. Ничего сверхъестественного, ничего дающего внешнюю гарантию чуда. У кого-то резко падает настроение. Похоже, они попали в обычную больницу. Лишь только дверь с ярко-жёлтым знаком "Опасность! Лазерная радиация" намекает на присутствие здесь технических элементов, граничащих с нереальным, но этот знак мало кто замечает.
У Неё есть несколько минут, чтобы перевоплотиться. Важен настрой, состояние ума. Без этого не получиться успешно работать, производя чудодейственные манипуляции. Часть образа — это белый халат. Но это лишь внешняя составляющая. Остались так же отстранённость и сострадание. Как эти два качества могут сочетаться? Весьма эффективно. Они действуют на разные области восприятия. Отстранённость направлена на происхождение пациента, его социальный статус, внешность, голос, в целом на личность человека. Сострадание действует на проблему пациента, его горе. Мало кто догадывается, но сострадание является одним из важнейших факторов, влияющих на успех. Временами может показаться, что это состояние чуть ли не напрямую управляет реальностью, смещая вероятности к положительному исходу.
В лазерный кабинет попадает первый пациент. Это нервный мужчина средних лет, который задаёт слишком много вопросов и постоянно ёрзает на стуле, сбивает положение смотровой линзы. В мире он — то ли частный предприниматель, то ли перекупщик валюты, но для Неё это человек, который пережил разрыв сетчатки и каждый день ходит с тяжёлым силиконом, заполняющим правый глаз.
Свет из щелевой лампы едва проходит сквозь сквозь силикон. В окуляр лазерной установки видны лишь какие-то трепещущие, постоянно меняющиеся всполохи. Проходит пять минут, семь. На лбу пациента выступает испарина. Ему кажется, что линза исцарапала всю поверхность глаза, он нервно спрашивает:
— Доктор, что там?
— Спокойно. Сидите смирно, — отвечает Она. В голосе нет ничего, ни злости не доброты. Это как команда без командного тона. Что-то, что проникает сквозь уши и усмиряет тремор в конечностях.
Она старается сконцентрироваться. Линза в Её пальцах, прильнув к глазу пациента, вращается, меняет углы. Этому человеку нужно помочь. Внезапно, кажется, что туман расступился, вот он — очаг проблемы. Если бы кто-то другой смотрел в окуляр — перед ним был бы всё тот же глаз, заполненный силиконом, но Она увидела.