Газета Завтра 842 (106 2010)

Правоту Василия Ивановича отчасти подтвердило и недавнее признание одного из руководителей пригородного хозяйства, который сказал, что его "усиленно банкротят". Каким образом? "У обычных крестьян покупают молоко за 7-9 рублей за литр, а у тех, кто "пошел под областную власть", по 15 рублей, — объяснил он. — Или — под власть, или — помирай, из-за этих "ножниц" в цене несколько ферм в области уже разорились…"

Судя по признанию, поддержка государства, в данном случае региональной власти, может, оказывается, приносить не пользу, а вред, особенно, когда людей делят на "наших" и "не наших".

— Слабой поддержкой со стороны государства объясняется, видимо, и то, что у вас в районе, как и в целом в области, в десятки раз сократили посевы льна? — спросил Василия Ивановича.

— Да, причина только в том, — согласился он. — Мы же живем на то, что заработали, других источников нет, делать деньги "из воздуха" мы не умеем. Представьте себе, мы когда-то сеяли по 250 гектаров льна, получали по 10 центнеров льноволокна, нас награждали знаменами, званиями, премиями. Теперь ничего этого нет. Теперь лен не востребован. Выставка льна, которая проходит в Вологде, просто ярмарка, она ничего не решает. У нас современная агротехника, высокая культура земледелия, посеем и уберем льна столько, сколько потребуется. Но потребности-то этой до сего дня и нет. Вот в чем проблема.

Судьбы русского крестьянства всегда были трудными. Эта, как бы традиционная трудность, сохраняется и в наши дни. Часто ее не хотят замечать, случайно или намеренно.

— Беда в том, что у нас дают неправильную оценку состоянию крестьянства в современной России, — рассуждал Жильцов. — Мы переоцениваем ситуацию, пытаемся преподнести ее такой, какой нам хочется. Я имею в виду руководителей разных уровней. На самом деле положение дел в деревне критическое, хотя я по натуре оптимист и трудоголик. Но когда доярки увольняются с ферм, рабочие из хозяйств идут и встают на биржу труда, чтобы получать пособие по безработице, это ведь уже грустно, даже аморально. Я понимаю, когда человек не может найти работу, но когда он не хочет работать, это уже другое. Да, я крестьянин старой закалки, прошел советскую школу, но ведь в ней было и много хорошего. Была, пусть в чем-то и надуманная, идеология, а сегодня для многих, в том числе и на селе, главная идеология — рубль, причем желательно его не заработать, а получить…

— Но в вашем-то районе кричать караул вроде бы рано…

— Зачем кривить душой — у нас не всё столь радужно, как кажется. Да, когда-то, в так называемые "годы застоя", в аграрный сектор района вложили огромные средства, они до сих пор дают отдачу. Но ведь надо-то вкладывать и сегодня, чтобы нормально работать завтра. А этого и нет. Только четыре хозяйства работают стабильно, а другие лихорадит. Проблемы связаны со сменой собственника. Вот у нас крупный совхоз "Заря" купили… москвичи. Зачем? Не знаю. Деньги, наверное, некуда девать. Теперь из "Зари", куда раньше крестьяне приезжали даже из других районов, народ побежал. Разорить — ума много не надо. А потом восстановить — ой, как трудно! Почему побежали люди? Москвичи-руководители стали экономить… на крестьянах, на социальных нуждах поселка, на школе, на Доме культуры и так далее. Так и хочется прокричать им: "Ребята, не экономьте на крестьянине!" Себе дороже выйдет…

Вологодская область

Валерий Самарин КЛАНЯЮСЬ ЛЕСУ

Валерий Самарин

КЛАНЯЮСЬ ЛЕСУ

Мещера — наивное, чудесное слово, когда-то вошедшее в мое сердце, чтоб в нем остаться навсегда. Больше половины моей жизни прошло в этой, богатой озерами, местности.

Мещерский край давно воспевался писателями, поэтами, художниками. Из них особенно выделялся К.Паустовский своими живописными рассказами об этой земле. Он даже назвал ее своей "второй родиной". Конечно, так может сказать каждый, кто долго жил здесь, кто может поделиться своими мыслями, наблюдениями. Мещеряки, например, привыкшие к ее красотам и звукам, говорят о ней емко и лаконично. Да и сам край в карман за словом не лезет — говорит озером, бором, травой, ягодами и грибами. Крики редких зверей воспринимаешь, как память о зверином царстве.

Бывает, легко входишь в такое состояние: идешь в лесу, забывая себя, как будто все, что тебя окружает, является частью твоей души. Вот птица запела на дереве. Полно ли? Птица ли это запела? Ведь это сердце твое поет. И ты идешь, слушая сердце, хвойной дорожкой к светлой поляне. Каждая поляна, каждый уголок леса обещают что-то хорошее, обещают счастье. Грибнику — городок из юных и зрелых грибов. Ягоднику — полновесные гроздья черники, готовые сорваться прямо в ведро.

Впрочем, не всё так романтично. Бывают сплошные тучи комаров, мошек, шмелей. Один лесник произнес весомые слова: "Одна радость — в лес войти, другая — из него выйти". Его ли эта мысль или нет, не столь важно. Важно, что она правильная.

Зимой в лесу, особенно при сильном ветре, могут почудиться все звуки на свете: от скрипа протеза до мяуканья кошки. Волчий вой — пожалуйста, голос моря — тоже...

А тишина здесь — добрая, лечащая. О природе, в которой открываешь радость, великолепно сказал Николай Заболоцкий:

В очарованье русского пейзажа

Есть подлинная радость, но она

Открыта не для каждого и даже

Не каждому художнику видна...

Я оказался когда-то в этом краю без всякой мысли чем-либо восторгаться. Приехал работать, чтобы прокормить семью. Попал в Ласковское лесничество, которое в те времена было бойким деревообрабатывающим производством. Производство работало в две смены. По узкоколейке в рабочий поселок Тучу перевозились вагоны, нагруженные различными пиломатериалами. Для рабочих, для всего населения работали столовая, детский садик. Была своя свиноферма. Всем казалось: так и должно быть. Рабочие, отведя детей в садик, шли на производство.

Разорение России коснулось и этого гнезда. Остается только вспомнить, каким добрым, уютным был детский садик, скольких детей он принял и выпустил. В него успели походить все мои дети. Теперь на его усадьбе располагается конюшня. Приезжают туристы, катаются на лошадях. Хорошо хотя бы то, что здание не осталось бесхозным.

Закрылась столовая, не стало узкоколейки — рельсы ее разобрали. А ведь строилась она в конце девятнадцатого века, причем от самой Оки, и долгое время играла стратегическую роль. Когда-то по ней ходил пассажирский поезд "Кукушка". Если бы возобновили движение поезда, сколько туристов, промысловиков могло доехать в те места, куда им надо! А сейчас они зачастую теснятся летом в душных автобусах. Разобрав узкоколейку, как будто лишили Мещеру очень важной мысли.

Многие из рабочих, обосновавшихся здесь, приехали сюда из самых различных сел и деревень: Головановки, Дорофеева, Желанного, Невелички и других. Разумеется, и разговоры этих людей, в частности, лесорубов, с которыми мне довелось некоторое время поработать, касались бытия деревни. Не забывалась коллективизация, голод сорок шестого-сорок седьмого годов, мелиорация и так далее.

Так, проезжая речку Белую, текущую возле Борискова, я узнал, что в свое время ее спрямили — и она обмелела. Обмелела, потому что лишилась своей истории, своего пути, по которому пробиралась века. Разве случайно она петляла, собирала свои воды в одном уголке, в другом, текла свободно в третьем? То же бывает и со страной, когда всё глубинное, коренное, историческое умышленно заменяют иностранщиной, масс-культурой, всякого рода пошлятиной. При Паустовском "девушки пели на лугах" — пели, разумеется, благопристойные, душевные песни. Тогда писатель не мог и в страшном сне представить, что будут проповедовать похабщину сверху, из Москвы. Оказалось, и это возможно.

Как-то наблюдал такую сцену: хмельные девицы, с сигаретками в зубах, матерясь лезут в озеро... И сразу заходить в воду, чтобы искупаться, мне расхотелось. Конечно, эта сцена — примета времени. Она, думал я, может быть повторяющейся, но не может быть долговечной.

Мещера сама по себе — святой уголок, которого не должна касаться бездуховность.

Недалеко от производства находится старинное село Ласково, о котором рассказано в древней повести о Петре и Февронии, причисленных православной церковью к лику святых. В свое время на местном погосте стояла церковь, но ее порушили во времена воинствующего безбожия... Рядом с погостом недавно воздвигли небольшую часовню в честь благоверных Петра и Февронии. Славными душевными качествами обладала Феврония! Была врачевательницей, сумела излечить Муромского князя Петра и вышла за него замуж. Ее жизнь — яркий пример того, что любовь и верность — не пустые слова.