Газлайтер. Том 17
Шрифт:
— И какой курс вы установили для вашей валюты?
— Пока что один к одному, — отвечает Теэт, как будто речь идёт о простой математике.
Воронов подскакивает на месте:
— Один рубль за один «бычок»? Это немыслимо!
— А что тут немыслимого? — спокойно возражает Теэт. — Это начальная установочная цена. Курс плавающий, и рынок его скорректирует. Ведь так, Илья Николаевич? — добавляет он, обращаясь к Сафонову.
Сафонов тяжело вздыхает:
— Да, он прав. Установочная цена может быть любой.
Воронов продолжает с напором:
— Получается,
— А с чего вы взяли, что она рухнет? — невозмутимо отвечает Теэт. — Может, наоборот, укрепится. Спрос на мясо огромный. Вдруг дойдёт до того, что один «бычок» будет стоить тысячу рублей? Это рынок, господа. Тут всё решает спрос и предложение. Что именно в этом кажется вам нечестным?
Регуляторы переглядываются, в их взглядах читается растерянность. Аргументов у них не осталось.
Я решаю добить их:
— У меня есть договорённость с Царём о промышленно-торговом портале. Он будет открыт на Балтике, в моём графстве. Так что, господа, я сейчас слышу? Вы отказываетесь закупать мясо?
Воронов, понимая, что не может спорить с волей Царя, нехотя качает головой:
— Хорошо, «бычки» так «бычки».
Сафонов добавляет:
— Но Царский банк будет пристально следить за соблюдением международного права. Так и знайте.
— Как и Таврбанк, — отвечает Теэт, не моргнув глазом. Его спокойствие безупречно, и я невольно отмечаю, что он справляется с давлением регуляторов лучше, чем я ожидал.
Раунд завершён в нашу пользу. Вижу, что не ошибся в выборе главного регулятора моего конунгства. Теэт уверенно провёл дискуссию. Воронов и Сафонов ушли недовольные, но вынуждены были согласиться на наши условия.
Когда мы с Теэтом выходим из здания, лёгкий ветерок подхватывает холодный воздух, но нас это не волнует. Мы оба улыбаемся, довольные результатом.
Я усмехаюсь и хлопаю его по плечу:
— Молодец!
Теэт слегка смущается, но быстро берёт себя в руки. Он скромно отмахивается, но в его глазах горит огонёк самодовольства:
— У вас слишком выгодные карты, Данила Степанович. Договорённости с Царём, например. С такими козырями проиграть попросту невозможно.
— Всё же надо уметь правильно их разыграть, — замечаю я с усмешкой.
Тот в ответ самодовольно кивает:
— Тут не поспоришь! Это верно.
Мы решаем отпраздновать победу и направляемся в ближайший ресторанчик. Усаживаемся за угловой столик, заказываем закуски и неспешно обсуждаем детали прошедших переговоров. Атмосфера в зале приятная, блюда подают горячими, а результат встречи ещё больше улучшает аппетит.
В конце обеда, когда мы уже собираемся заказывать кофе, раздаётся звонок на мой связь-артефакт.
Пожаловала Жанна Валерьевна.
— Спаситель, я тут создала одну химеру-Провидца, — её голос звучит одновременно серьёзно и игриво. Можно подумать, что так же разговаривает и Лакомка, но нет, в интонациях Жанны лично для меня всегда звучит больше коварства. Подставь ей спину, и она тут же ужалит, просто такова натура баронессы.
—
Провидца? Звучит весьма перспективно.— Знала, что тебя заинтересует, — её голос становится мягче. — Хочешь посмотреть? Может, эта игрушка покажет что-то действительно интригующее… Да и нас проведаешь, будущий зятек, — добавляет она с лёгким флиртом.
— Хорошо, заеду сегодня. — Не то чтобы я заинтересовался, ну а вдруг?
— Жду тебя, спаситель. И постарайся выбраться не поздно.
Усадьба Горнорудовых, Москва
Барон Павел сидит в углу кабинета, мрачно наблюдая, как Жанна заканчивает разговор с Филиновым. Его недовольство настолько явное, что оно, кажется, буквально висит в воздухе.
— Опять с этим Вещим куда-то собираешься? — голос его звучит колючим укором.
Жанна отрывается от артефакта и бросает на мужа тяжёлый взгляд:
— Мы уже это обсуждали, Павел.
Барон тяжело вздыхает и опускает голову, явно понимая, что спорить бесполезно, но недовольство по-прежнему ясно читается на его лице.
Убрав связь-артефакт в тумбочку стола, Жанна поворачивается к мужу с раздражением:
— Знаешь, я устала ждать, когда спаситель наконец позволит мне попасть в его старую усадьбу. Без этого невозможно продвигаться в исследованиях. А время уходит.
Её голос твёрд, а в глазах горит холодный, решительный огонь.
— И что ты собираешься делать? — ворчит Павел.
— Я рискнула и создала химеру с фокусировкой Провидения, — говорит она, её лицо оживляется. — Если ошпарить спасителя дальним Провидением, он увидит свою судьбу, испугается стать Аватаром и начнёт действовать быстрее. Жалко только, что, в конечном счете, это лишь ускорит его падение в лапы Короля Теней.
— Ты так уверена, что он обязательно станет Аватаром? — недоумевает барон, его голос полон скепсиса. — А до этого постоянно повторяла, что Филинов такой умелый, такой способный, такой чудесный…
— Я и сейчас готова это повторить. Не то чтобы я не верю в силу и ум спасителя, — вздыхает Жанна, её голос становится мягче, но в нём звучит грусть. — Мне жаль его, Павел. По-человечески жаль. И Настю тоже жаль… Но Король Теней — это древняя сущность, строившая свои планы веками, а спаситель — всего лишь молодой амбициозный юноша. У моего спасителя просто нет шансов. Да и нам остается только лишь выжать из грядущей неизбежности максимум пользы для себя.
— И какой риск использования этой химеры? — мрачно интересуется Павел, внимательно наблюдая за женой.
— Мозг может сгореть от перегрузки, — говорит Жанна так небрежно, словно речь идёт о чём-то совершенно обыденном. Затем её губы изгибаются в хитрой улыбке. — Но спасителю я, конечно, об этом не скажу…
Внезапно её лицо меняется, и глаза загораются новым энтузиазмом.
— Ой, надо же Настеньке сообщить, что её жених собирается приехать!
Она резко встаёт, полная энергии, и устремляется к двери. Павел наблюдает, как жена практически вылетает из комнаты, вся полна радости. Он молча смотрит ей вслед, покачивая головой: