Газлайтер. Том 5

— Спасибо, Лакомка, — тихо произносит Антонина Павловна, гладя по голове уснувшую дочку. — Я так рада, что Данила привез нас к себе домой. Твои песни и твои чудесные руки просто спасают Машу. Никакие лекарства так не помогали.

Лакомка чуть устало улыбается и поправляют вязаную шапочку на голове. Очередной сеанс немного вымотал блондинку. Конечно, ей удалось помочь девочке, спазмы прошли, но, к сожалению, завтра наступят новые приступы.

— Я всего лишь ослабила боль. Но не волнуйся: очень скоро Машу, вернее Марию Федоровну, — поправляется альва, вспомнив, как телепат уважительно называл девочку, — спасет наш Данила.

— Что?! — удивляется Антонина, но тут же понижает тон, чтобы не разбудить малышку: — О чем ты?

— Он не сказал? — округляет глаза альва. — Видимо, не успел. В общем, Данила уехал не только по своим делам, он также рассчитывает привезти целебное лекарство для Марии Федоровны. Подробностей не буду рассказывать, но поверь, Тоня, элексир точно поможет малышке. Уж в свои триста лет я отлично знаю зелеьеварение.

— Ты хотела сказать, в тридцать лет? — переспрашивает пораженная учительница. По ее мнению, и тридцать для этой красавицы много.

— Конечно, — Лакомка не повела и бровью.

На глаза Антонины наворачиваются слезы.

— Что с тобой, Тоня? — пугается альва.

— Данила столько для меня сделал… — протягивает учительница, вздыхая. — Мой любимый ученик…

Она всхлипывает, крупные, молчаливые слёзы сбегают по щекам. Лакомка в непонимании смотрит на учительницу. Странная человеческая женщина! Ей только что сказали хорошую новость, а она почему-то плачет. Зачем лить слезы? Надо улыбаться, вот как Лакомка!

* * *

Перед вылазкой «включаю» разум василискуса. Теперь я невидим для сканеров, если они, конечно, есть среди разведчиков. Вроде бы к нам привалили индивиды с невыдающимся «айкью», но подстраховаться не мешает. Не люблю полагаться на авось.

Затем черед «включить» Воронова. Игнорируя его расстроенную мину, окутываю себя плащом из Тьмы и ныряю в окно из комнаты с выключенным светом. Не снимая Тьму, быстренько преодолеваю широкий газон, а затем вверх, по стеночке, по стеночке, и я за территорией коттеджа.

Добираюсь до первых двух разведчиков за пару секунд. Сидят, жуют крекеры и мусорят, свиньи. Не люблю крекеры, они — соленые. Нет, чтоб прихватить для меня шоколадные печенья. Но раз не подумали о хозяине дома, то и умирать будут мучительно. Тем более что эти незваные гости — обычные бандиты с улицы. Ага, я сразу прошерстил им сознание. Типичные головорезы, «быки из 90-ых». Без щитов, что самое обидное. Вот не пойму одного! Неужели я не заслужил сильного противника? Или хотя бы умного? На днях я прищелкнул Воронова, между прочим, а он был Мастером! Мастером! Теперь и я, соответственно, Мастер Тьмы. Ну ладно, допустим, о Легионе мало кто знает, но мои достижения ведь о чем-то должны говорить.

Рассуждения рассуждениями, но между тем, я уже приступил к экспериментам.

Первым делом отключаю у обоих способность говорить — чтобы не подняли шума. Беззвучно хлопая ртами, бандиты вскакивают, и вертят автоматами туда-сюда, но меня, понятно, не видят. Я обошелся без телепатического плаща. Использую только плащ Тьмы. И надо отметить — ночью в зарослях он отлично работает. Я стою в трех метрах, но головорезы ни в какую не хотят замечать меня. Тени деревьев вокруг отлично сливаются с плащом. Что ж, теперь у меня отлично прокачан режим «стелс». Буду иметь в виду.

Даю головорезам некоторое время: вдруг найдут несоответствие в игре светотени или в линиях ландшафта и засекут мой плащ, но нет, они уже бросили эту затею и схватились за рации. Не знаю, как, будучи немыми, они собирались связаться со своими, но мне несильно-то и интересно.

Вскидываю руку и черное лезвие, сотканное из Тьмы, вонзается в глаз ближайшему бандиту. Второй в панике собирается открыть огонь по кустам — не целясь, шальным огнем. Но шум мне ни к чему. Поэтому пальцы отказывают бандюге, и автомат валится из его рук на землю.

Сбрасываю плащ и, накинув черный доспех, подхожу к обомлевшему бандиту. Он порывает рвануться прочь, но я точечным ментальным уколом отменяю это желание, и бандюга остается на месте. На его брюках проступает мокрое пятно.

Я лишь фыркаю:

— Серьезно? А как же ты отреагируешь на это? — и швыряю ему на глаза узкую пелену из тьмы. Она прилипает к его лицу намертво.

Знаете, эти недотепы очень вовремя мне подвернулись. Как раз до встречи с Горгоной, что важно. В принципе, мне ничего не мешало поэкспериментировать со своими гвардейцами, но нет, таким поступком бы я проявил неуважение к их преданности. И пускай сами они, может быть, так не считают, но у меня есть свое мнение и свои принципы. Я верю, что каждый человек заслуживает индивидуального отношения. Люди, что честно исполняют свой долг, достойны уважительного обращения.

Эти же бандиты, наоборот, вполне заслуживают стать подопытными кроликами.

Бандит пытается сорвать «повязку» с лица, но облачко Тьмы не спешит соскальзывать, обветренные пальцы просто проходят сквозь него. Головорез спотыкается об валежник, падает и неожиданно разражается беззвучными рыданиями, свернувшись калачиком. Ну ё-моё! Кого ж вы за мной послали?

Ударом окованной Тьмой ноги отправляю плаксу в мир иной, благо силы у Мастера много. Затем двигаюсь к следующим трем сознаниям неподалеку. С ними прохожу по той же схеме: выключаю голос, некоторое время стою в плаще пред самым их носом, затем применяю ослепление, ну и убиваю. Разве что способ убийства выбираю другой — клинком Тьмы. Попробовал сваять здоровый такой двуручник. Один взмах — и нет бандита.

Меч отнял немерено сил. Поэтому я с опаской поглядываю на Воронова: не взбунтуется ли порабощенное сознание? Эдуард всё же Мастер, а значит, контролировать его намного сложнее остальных, по идее. Но Воронов смотрит отрешенным взглядом на трупы бандитов. Ясно, всё еще в прострации. И притом Дар Тьмы работает отлично. А это очень интересный момент, между прочим. Могу ли я всю Коллекцию погрузить в безразличное состояние? Тогда возможность бунта отпадет само собой. Хм, покумекаем об этом потом.

На поясе у одного из убитых просыпается рация:

— Матроскин, ну чего там? Спать хозяева не легли еще?

Это не позор! Это позорище! Кто так по рации разговаривает! Наш бы комбат за такое отправил бы чистить выгребную яму! Даже не так — вы бы, мудни, жили в этой яме!

Поднимаю рацию и произношу, подстраиваясь под говор бандюгана:

— Не, Шарик, куда там! Врубили музон и гуляют во всю! К середине ночи может лягут только.

Прости, комбат Петрович, за то, что попрал радиодисциплину. Ситуация вынудила. По своему желанию я бы никогда не поступил так скверно с правилами радиообмена.