Газу

Все чуть со стульев не попадали от смеха. За соседним столом так же громко смеялись над рассказом Персика о том, зачем он решил закупорить себе яйца:

– Что меня подкупило, так это то, что за вазектомию надо заплатить всего один раз, чего не скажешь об абортах. Там, теоретически, предела вообще нет. Каждый трах – это потенциальная дыра в кармане. Этого не осознаешь, пока не оплатишь пару «чисток» и не призадумаешься, что этим деньгам нашлось бы лучшее применение. Да и после того, как малыша смывают в унитаз, сложно сохранить отношения, точно вам говорю. Это глас опыта!

Персику не нужно было шутить, он мог уморить, просто болтая о том, что у него на уме.

Теперь же Винс прошел мимо подавленных, с красными глазами, товарищей и уселся на стул у стойки рядом с Лемми.

– Как думаешь выбираться из этого дерьма, когда вернемся в Вегас?
– спросил Винс.

– Смоемся,- ответил Лемми,- никому не скажем, куда. И ни разу не оглянемся.

Винс рассмеялся. Лемми нет. Он поднес свой кофе ко рту, но пить не стал, только посмотрел на него несколько секунд и поставил обратно.

– Что-то не так?
– спросил Винс

– Не так, но дело не в кофе.

– Ты ведь не всерьез говорил про желание смыться, да?

– Мы в этом желании будем не одиноки, старик, - сказал Лемми, - Что Рой сделал с той девчонкой в ванной?

– Она его чуть не пристрелила, - Винс понизил голос так, чтобы больше никто его не услышал.

– Ей и семнадцати не было.

Винс ничего не ответил, да это было и не нужно.

– Большинство из этих парней никогда ничего подобного не видели, и я думаю, что самые умные из них при первой же возможности рванут на все четыре стороны. В поисках нового смысла жизни, - Винс снова рассмеялся, но Лемми только покосился на него.

– А теперь слушай, Кэп. Я убил своего брата, сев за руль вдрабадан пьяным, когда мне было восемнадцать. Когда я очнулся, я почуял запах его крови, в которой я был с головы до ног. Я пытался загнуться, записавшись в морскую пехоту, надеясь искупить содеянное, но ребята в черных пижамах не больно-то мне помогли. Что я лучше всего помню с той войны, это запах моих гниющих в джунглях ног. Запах, будто у тебя сортир в ботинках. Я, как и ты, был в тюрьме, и самым ужасным было не то, что я делал или видел. Самым ужасным был запах. Подмышки и задницы. Было тяжело. Но это не идет ни в какое сравнение с той хренью в духе Чарли Мэнсона, от которой мы теперь улепетываем. Я до сих пор не могу избавиться от вони, которая нахлынула, когда все кончилось. Как будто меня заперли в сортире, куда кто-то недавно насрал. Воздуха не хватает, а тем, что есть, дышать невозможно.

Он замолчал, повернулся на стуле и посмотрел на Винса:

– Знаешь, о чем я думаю с тех пор, как мы уехали? Лон Рифус переехал в Денвер и открыл там гараж. Он прислал мне открытку с горами Флешеронс. И я подумал, может быть, ему пригодится старик, который умеет крутить гайки. Думаю, к запаху сосен я бы приноровился.

Он снова замолчал и обвел взглядом людей, сидящих за столами.

– Те, кто не смоются, будут искать способы так или иначе вернуть то, что они потеряли. И тебе эти способы не понравятся. Поскольку это сумасшествие с наркотой еще не закончилось. Это только начало, касса перед платной дорогой. Слишком много бабок крутится в этом деле, чтобы просто взять и выйти из него, а те, кто мет продает, сами на нём и сидят, а потом творят всякую хреноту. Девка, которая пыталась подстрелить Роя, сидела на нем и поэтому пыталась его убить, Рой и сам сидит на нем и поэтому он изрубил её на сорок долбаных кусочков своим гребаным мачете. Да и, в конце концов, кто, блядь, кроме торчка, будет носить с собой мачете?

– Давай не будем о Рое. Я бы с радостью засунул Малыша ему в жопу и посмотрел, как у него из глаз искры посыпятся, - сказал Винс, и на этот раз Лемми рассмеялся. Выдумывать разнообразные применения для Малыша было их старой забавой.

– Давай, договаривай. Ты же последний час только об этом и думал.

– Откуда ты знаешь?

– А ты думаешь, я не знаю, что значит, когда ты сидишь на байке так, словно палку проглотил?

Лемми крякнул и сказал:

– Рано или поздно копы повяжут Роя или кого-то еще из нариков, и тогда они потянут за собой всех остальных. Все потому, что они не настолько умны, чтобы сбросить дерьмо, которое они крадут с места преступления. Они не настолько умны, чтобы сдержаться и не растрепать о своих делах подружкам. Черт, да у половины из них и сейчас при себе наркота. Я все сказал.

Винс поскреб заросшую щеку.

– Ты говорил, что одна половина свалит, а вторая останется. Не хочешь поделиться мыслями, к какой принадлежит Гон?

Лемми повернул голову и невесело усмехнулся, снова показывая щербатый зуб.

– А так не понятно?

В три часа дня они нагнали грузовик с надписью «Лафлин» на борту, когда он медленно тащился в гору.

Дорога лениво взбиралась по пологому склону, пролегая по целой череде подъемов и спусков. Изгибы дороги не давали места для обгона. Гон снова ехал впереди. После того, как они покинули забегаловку, он сразу же умчался вперед, иногда настолько отрываясь от Племени, что Винс терял его из виду. Когда они догнали грузовик, его сын сидел у него на хвосте.

Десятеро из них въехали на холм вслед за коптящим нефтевозом. Глаза Винса начали слезиться.

– Гребаная фура, - заорал Винс, Лемми кивнул. Легкие Винса заполнились выхлопными газами, ему стало тяжело дышать, и он почти ничего перед собой не видел.

– Да убери ты с дороги свою толстожопую фуру!
– прокричал Винс.

Было удивительно, что они догнали грузовик здесь. Ведь они отъехали от забегаловки самое большее миль на двадцать. Должно быть, Лафлин останавливался где-то еще, вот только больше останавливаться было негде. Может быть, он припарковывался в тени рекламной вывески, чтобы вздремнуть. Или колесо спустило и ему пришлось его менять. Какая разница? Винс даже не понимал почему, но мысли об этом не давали ему покоя.

Пройдя следующий поворот, Гон наклонил свой «Софтэйл Дьюс», выехал на встречную полосу и ускорился с тридцати миль в час до семидесяти. Байк сначала присел, потом подпрыгнул. Он подрезал фуру, едва обогнав её, втиснулся в правую полосу, еле-еле разминувшись со светло-желтым «Лексусом», который ехал ему навстречу. Водитель «Лексуса» посигналила ему, но её жалкий «би-бип» утонул в реве гудка грузовика.

Винс тоже заметил «Лексус» и на секунду он был уверен, что его сын с ним столкнется: был Гон, а стал кусок мяса на трассе. Потребовалось несколько секунд, чтобы его сердце успокоилось.

– Гребаный псих, - прокричал Винс Лемми.

– Ты про парня на фуре?
– заорал в ответ Лемми, когда звук гудка стих.
– Или про Гона?

– Про обоих!

К следующему повороту Лафлин, казалось, пришел в себя или же он просто посмотрел в зеркало и увидел Племя позади себя. Он высунул руку в окно – загорелую, со вздутыми венами, большими костяшками и толстыми пальцами, - и помахал им, мол, можно проезжать.

Рой и двое других немедленно выехали на встречную и с ревом умчались вперед. Остальные поехали попарно. При пустой встречной обогнать фуру, тащившуюся со скоростью тридцать миль в час, было легче легкого. Винс и Лемми проехали последними, завершив обгон до следующего поворота. Проезжая, Винс взглянул на водителя, но кроме загорелой руки в окне грузовика ничего не увидел. Спустя пять минут они оставили фуру так далеко позади, что её даже не было слышно.