Где собака зарыта

– Насколько я понимаю, – сказал он, – кто-то хочет мне отомстить. Кто-то, кого мы в свое время крепко прижали, – я не понимал, к чему клонит Берни, но уверен, он попал в самую суть. Мы вырулили с подъездной дорожки на Мескит-Роуд. – Помнишь Виктора Прола? – никакого Прола я не помнил, зато заметил Игги, отчаянно тявкающего за стеклом, и гавкнул ему в ответ. – Хороший мальчик, – похвалил меня Берни.

– Сложно забыть такого хмыря. Наркоторговец, обожает мотоциклы, с ума сходит по пушкам – и самое главное, его выпустили из тюрьмы две недели назад, – я все еще понятия не имел, о ком он говорит, и гавкнул еще раз, не зная, что еще делать. Берни потрепал меня по голове – очень мило с его стороны. Я подвинулся поближе.

Мы выехали на длинное шоссе, ведущее к центру, миру бизнеса и больших денег, а потом дальше, на другую сторону города. Небо растеряло всю свою голубизну, приобрело тусклый, бесцветный оттенок. На крыши небоскребов надвинулась сероватая дымка, целиком поглотившая верхние этажи. Мне от этого зрелища стало не по себе, хотя я точно не мог сказать, почему. Мне даже почти захотелось, чтобы Берни поднял крышу нашего кабриолета – что, впрочем, все равно было невозможно сделать. Какой-то там конденсатор перегорел или что-то в этом роде.

– Все в мире связано, – продолжал Берни. – Воздух, вода, мы. Это единая система. Почему никто этого не понимает?

Я не знал, о чем говорит Берни, так что, полагаю, я входил в список непонимающих. Я подвинулся к нему еще ближе и почувствовал себя чуточку спокойнее.

Вскоре небоскребы остались позади, и мы въехали в скверный район – такой, с разбитыми стеклами и бесцельно шатающимися по улице людьми. Некоторые пристально смотрели нам вслед. Я держал голову прямо и смотрел только перед собой, на дорогу. Мы с Берни были на работе, и вести себя надо соответственно. Правда, я не был уверен, о какой именно работе идет речь, и кто нам вообще за нее заплатит.

Берни свернул на узенькую улочку, полную рытвин и колдобин, и остановил машину неподалеку от квадратного домишки с пятнистыми желтыми стенами и черными оконными решетками. Из бардачка он достал револьвер и заткнул за ремень. Мои зубы всегда были при мне, так что мне собираться не понадобилось. Забавная мысль, если так подумать. Я попытался понять, почему именно это показалось мне забавным, но в голову так ничего и не пришло, а к тому времени, как мы выбрались из машины и зашагали по заросшей сорняками лужайке, я и вовсе забыл, о чем думал.

Берни постучал в дверь. Ответа не последовало. Он огляделся – я успел сделать это еще раньше, и со всей уверенностью мог заявить, что рядом никого не было. Тогда Берни постучал еще раз. Тук-тук-тук. Это тут же напомнило мне об Аделине Боргезе и ее Принцессе. Что мы там должны были сделать? Что Берни…

Тут из глубин дома раздался голос.

– Ась? – голос был мужским, грубым и недружелюбным, и показался мне смутно знакомым. Я ощутил странный зуд в зубах – словно их очень захотелось во что-нибудь вонзить.

– Йо, – сказал Берни.

– Ха? – сказал мужчина за дверью.

Иногда мне сложно понять человеческую речь. Порой меня это малость раздражает, а порой мне просто интересно, что значит вся эта чушь. Все эти «Ась», «Йо», «Ха» оставили меня в недоумении.

– Это ты, Виктор? – спросил Берни.

– Нет.

– Виктор Прол?

– Вовсе нет.

– А по-моему, ты звучишь как типичный Виктор Прол, – настаивал Берни. – С его-то прогнатическим прикусом.

У Берни была еще одна особенность – иногда я вообще не понимал, о чем он. Так что я просто стоял рядом, неотрывно смотрел на дверь и ничего не делал. Мы же партнеры, так что какой бы тупоумной фигней – ах, как мне нравилось это выражение! – он ни занимался, я был…

Дверь распахнулась и на пороге появился громадный мужчина. Челюсть у него была просто великолепная – выдвинутая вперед, как и нужно. Редкая черта среди людей. Остальное лицо было абсолютно непримечательным – маленькие глазки, плоский нос, клочковатая борода. Я принюхался к его запаху и тут же все вспомнил. Да, я знал Виктора Прола: он был по-настоящему плохим парнем, которого мы застукали за каким-то злодеянием, уже и не вспомню. А до этого он как следует врезал Берни в лифте. Я вообще-то не люблю лифты – и по правде говоря, стараюсь их избегать – но в том лифте, к счастью, я был.

Он перевел взгляд маленьких глазок с Берни на меня, а потом обратно на Берни.

– Ты, – только и сказал он.

– Ну как, вживую я лучше выгляжу? – спросил Берни. – Или вид через прицел тебе нравится больше?

– Через прицел?

– Твоей винтовки 7,62х63 калибра.

Виктор Прол скривил лицо и прищурился, надолго погрузившись в раздумия. Зрелище, скажу я вам, не из приятных.

– Бессмыслица какая-то, – заключил он и попытался закрыть дверь.

С Берни такое не работает. Он резким движением просунул ногу между косяком и дверью, не дав той закрыться.

Из общения с преступниками, бандитами и прочими злодеями я вынес одно наблюдение: слететь с катушек они могут от любой мелочи. Одно невинное движение ногой – и все, он готов. Лицо Виктора Прола налилось кровью, губы искривились в неприятном оскале. Больше всего в глаза мне бросилась его рука, нырнувшая куда-то за дверь. Потом блеснула серебряная вспышка, и в следующий момент Виктор уже замахивался на Берни тяжелым гаечным ключом. С ними я был знаком еще с того времени, когда Берни решил установить новый унитаз – такой, специально для экономии воды – но так уж вышло, что в тот день воды мы израсходовали просто неприличное количество.

Я прыгнул вперед, метя в запястье Виктора, но мои зубы сомкнулись на пустоте. Непонятно, почему, но Виктор уже лежал на полу, а на нем верхом сидел Берни. События развивались стремительно. Обожаю! Я влетел в общую кучу, и мы катались по полу, пока Виктор не заорал:

– Хватит уже, мать твою! – Берни заломил ему руку за спину, а это всегда означает конец схватки.

– Где винтовка? – спросил он.

– А?

– Та, из которой ты палил по нам в каньоне.

– Палил? Ни по кому я не палил. У меня нет ни винтовки, ни любого другого оружия.

– Как-то на тебя непохоже.

– Ты мне сейчас руку сломаешь, – заметил Виктор.

– Прости, – извинился Берни. – Когда в меня стреляют, я становлюсь очень несдержанным.

Вид у растянувшегося на полу Виктора был очень растерянным.

Я же почувствовал запах травки. Я пошел по следу – это очень просто, словно следуешь за журчащим ручейком – и оказался у дивана, примостившегося напротив телевизора. А под диваном я нашел немного травки, крепко замотанной в полиэтиленовый пакетик. Правда, для этого мне пришлось как следует повозиться, пытаясь просунуть лапу в щель между полом и диваном. Я взял пакетик в зубы и понес его к входной двери.