Где спряталась ложь?

— Какие счёты, за что?

— За пропавшие, проданные комплексы и пригодные для нас самих самолёты. А так же, вертолёты, за копейки отданные в наём. Там много чего накручено. Голова идёт кругом.

— Что?

— У него всё было на дискете. Хранил он её у себя в сейфе, после гибели я забрал. Носил с собой, чтоб не попала в чужие руки. Сами понимаете, начнётся: откуда, зачем и кто в курсе? Большие бабки в игре не пощадят никого. А на кладбище во время похорон положил её в карман вашего плаща. Вы не нашли?

— Нет. И плащ этот у знакомых остался. Завтра же заберу. Откуда у него это?

— Ах, какая неприятность! Надо было уничтожить, а я… Идиот! — Он помолчал и, потерев виски, продолжил. — Ему старый знакомый, уволенный командир полка подсказал, Амосов. Знаете такого? — Лена кивнула. — Вот. Как документы попали к тому, не знаю. Но он раком болен. Практически мужик обречён. Мы часть там невдалеке проверяли. Навещать его ходили. Он с Семёном долго шушукался. Если застанешь живым, съезди, поговори. Нет, попробуй разобраться с дискетой. Впрочем, может оказаться так, что это к делу не относится. Так сказать, два мешка с разным содержимым. Только давай так, я с тобой не говорил, и видеться мы не виделись. Что-то не нравится мне всё это.

— Да, конечно, Ваня. — Обещала Лена, с тревогой посматривая на всклокоченного офицера.

— Добьют сейчас, пользуясь случаем, армию. Ты представляешь? Уволено уже 42 генерала. Интересно знать, по чьей вине армия стала небоеспособной, стреляет по мирным домам, сбивает чужие гражданские самолёты?

— Я понимаю Ваня, понимаю. Уходят последние спецы. Дальше придут на их места, не стрелявшие, не служившие, не учившиеся, как положено. Совсем скоро мы не сможем никого защитить, а опасность представлять будем только себе…

От волнения он постоянно плавал между ты и вы. Лена не обращала внимание.

— Ты права. НАТО мы не интересуем, как боевая единица, а нужны, как пушечное мясо для своих операций и плацдарм для размещения баз.

— Об этом догадываются все. Одно плохо. Цена этой догадки для многих разная. Для одних будущее, для других валюта. Мы не мизерная Прибалтика или Польша с пятачок. Нам нужна полноценная армия, но они не дадут нам её иметь.

— Лен, что я хотел спросить… Ах, да! Раз копаешься, значит, не веришь, что Долгов разбился по пьяному делу. Мы тут с мужиками того же мнения. Это они перемудрили.

— Ты догадлив. Спасибо и пока.

— Лен, ты не видела меня, я тебя.

— Поняла я всё, не волнуйся.

— Будь осторожна. Правда с кривдой испокон веков одни педали крутят.

Она махнула.

— А как же.

"Ехала, думая над словами Ивана, ругала себя. Похороны прошли, как в тумане. Ничего не видела, ничего не помнила. Дискету просмотрела. Может, так-то и ещё что-то важное прошло мимо. Надо признать, смерть Долгова сильно подкосила её. Да он был не с ней, но он жил рядом, она его видела, могла поговорить о сыне, если возникали проблемы, он хоть и ворчал на её неумение воспитывать, но помогал. В такие минуты ей очень хотелось закричать на него, напомнив ему, что он и его сын и ему тоже не лишнее было бы заняться этим самым воспитанием. Но, вспомнив, что ему дети на фиг не были нужны, прикусывала губу и радовалась тому вниманию, что слёзно выдирала из него для ребёнка. Что поделаешь, Долгов был разным. Умным, сильным и волевым для знавших его и никаким для неё. На семью у него никогда не было времени, любая просьба сделать что-то для дома раздражала. Наверное, поэтому, он больше не женился. Иногда доходили слухи напоминающие какое-то подобие романов. Но Лена не вникала. Пустое. Семьёй он больше ни при каком раскладе не обзаведётся". Тормознув у овощной ракушки, купила ветку бананов и не заезжая домой помчала к знакомым, у которых оставила плащ. Знали друг друга с молодости. Посидели, попили чаю, повспоминали пролетевшие незаметно мимо жизни и не похожие на мечты молодости годы. Знакомая спросила, о чём последняя книга Лены. Лена вздохнув, не скрыла, что о Семёне и роковых стрельбах. "Но ведь ты пишешь детективы?" "А это и будет детектив только не придуманный, а реальный. К тому же для многих весьма неприятный". — Пообещала Лена, прощаясь и унося плащ. В машине ощупала карманы, дискеты не было. "Только б был жив Амосов".

Дома ждал недовольный долгим отсутствием матери Данька. Ребёнок, не приученный готовое варево себе разогреть, несказанно нервничал. Он грыз хлеб и ворчал:

— Мать, где тебя носит, я с голоду умер?

Лена слабо отбивалась. Чего пылить, коль сама избаловала.

— В микроволновку засунуть мог бы и сам. Случись, что со мной, как жить, отрок, будешь?

Данька ответ нашёл быстро:

— Женюсь. Если всё самому делать- жена на что.

Лена, огрызнулась, пытаясь пристыдить:

— Эгоист.

Он завопил:

— Мать, я есть хочу. Отложи воспитательный процесс. Прописная истина есть — накорми, напои, а потом и сказки рассказывай.

Лена, мечась по кухни, пыталась выяснить о реализации намеченных планов:

— Дверь поставили?

— Давным — давно. Где ты была, я волновался, наверное?

— По делам книги ездила.

Сын стянул наушники и прекратил притопывать ногой. Неведомая опасность, забравшая отца и угрожающая матери, держала в тисках и его. Это печатью стояло на его лице. Сейчас он был готов защитить её от чего угодно. Только как и откуда ждать опасности он не знал. Ткнув палец ей в грудь, рассеянно заявил:

— Смотри в какое-нибудь дерьмо не влезь. Я так перенервничал, что Никиту на ноги поднял. Надо отбой ему дать.

Лена раскрыла рот и округлила глаза, а он, повернувшись к ней спиной, принялся названивать Кушниру. И дозвонился, поглядывая на неё, он мило побеседовал.

От упоминания этого имени её слегка тряхануло. Что за проклятый, высокомерный, самодовольный ублюдок вполз в их жизнь. Сын так непросто, не смотря на свою кажущую лёгкость, сходится с людьми, а тут как приклеили. Она ненавидела этого Кушнира даже сильнее, чем, вероятно, он того заслуживает. Решила прямо сразу и безотлагательно, раз уж речь зашла о нём не по её воле, разобраться:

— Сынок, что у тебя общего с тем «телефонистом». Он намного старше тебя и вы такие разные.

Данька сразу дал понять, что он не на её стороне.

— Ма, чего ты так въелась в него. Честное слово, нормальный парень, ты просто к нему предвзято относишься. О! Вспомнил. У вас нашла коса на камень.

— Причём тут какой-то камень? Что ты плетёшь, в самом деле. Он хам. "Этот негодяй Кушнир — слишком красив сам собою. На него на улицах, поди, оглядываются".

— Так не справедливо. Ничего же плохого он нам не сделал, только одно хорошее.

Лена пошла на попятную:

— Ладно, я постараюсь сдерживать себя, злясь на него на расстоянии…

Данька на её заявление поморгал маленько, а потом и заявил:

— Мать, ты только не паникуй. Мы с группой катим в Карпаты на неделю.

Лена растерялась. Остаться сейчас одной ей совсем не хотелось бы. Не сдержавшись, она выпалила:

— Боже мой, а как же я, одна, без тебя? Данька, это не честно!

Сынуля, уплетая за обе щеки, уступать не собирался, а вот поучать — поучал:

— Ёлы-палы, продуктов наберёшь, и будешь сидеть подольше дома, работать. Никита за тобой приглядит, мы обговорили этот вопрос.

"Бац!" Лена подпрыгнула, как будто наступила на гвоздь или грабли саданули в лоб.

— Это ещё зачем? Не нужен мне такой надсмотрщик. Чёртов телефонщик! Позёр несчастный! Знает гадёныш чем меня уколоть. — Поймав удивлённый взгляд сына сбросила обороты и отмахнувшись объявила:- И вообще устала я, пойду, отдохну и поработаю. Поешь, оставь всё на столе, я потом разберусь. А пока не трогай меня.

Он кивнул, но посчитал важным добавить:

— Договорились. Только давай со своими книжными расследованиями без фокусов и переодеваний, а то мне что-то за тебя не спокойно.