Где-то за Пределом

– Ты не настоящая… Это всё таблетки… Уходи… Я не верю… – зашептал Старик и начал хлопать себя ладонью по голове, пытаясь выбить из неё до ужаса прекрасное видение.

Девушка хлестнула рукой по воздуху, Старик захрипел. Раскрыв в немом крике рот, он забился в угол кровати и тощими руками, с которых свисала морщинистая шелушащаяся кожа, вцепился в поручень, до боли напрягая вялые мышцы.

– Не надо… Я слышала это сотни раз. Всегда, одно и то же.

Старик схватился за крестик на шее. Девушка улыбнулась, отчего на её щеках появились милые ямочки.

– Суеверия здесь не помогут. Ты действительно считаешь, что добрый дяденька спустится с небес тебе на выручку? Я твои Альфа и Омега! – Девушка демонстративно кинула тяжёлый взгляд на распятие, висящее на стене. Крест качнулся и сорвался с гвоздя, сухо ударившись о прикроватную тумбочку.

– Я пришла забрать своё. Так что не обессудь. Ты и так прожил гораздо дольше, чем Он тебе отмерил.

Кроме первобытного трепета в глазах Старика появился проблеск понимания. Когда девушка ослабляла хватку, к нему капля за каплей начинали возвращаться воспоминания. Он обхватил горло ладонью, прося дать ему слово. Девушка сделала пас рукой. Старик закашлялся.

– Но это была не жизнь, – проскрипел он.

Девушка печально вздохнула.

– То, что ты провёл её, заливая страх литрами браги, разругался со всеми родственниками и друзьями, до остервенения убеждая их в существовании некой Королевы мух, которая рано или поздно придёт и сожрёт твою душу, – в этом вини только себя. К слову, твоя душа мне ни к чему. Я брезгую. А вот мои подопечные полакомятся.

Старику показалось, что назойливое жужжание стало громче.

– А всё это… – девушка взмахнула рукой. – Не люблю, когда обо мне болтают. Ты вынудил меня принять меры.

– Дай мне ещё немного времени… – взмолился Старик.

Девушка нахмурилась, её карие глаза потемнели. Сколько раз она уже выслушивала подобные просьбы. Люди не меняются. Она исполняет их самые заветные и дерзкие мечты, и хоть бы раз кто-нибудь сказал ей слова благодарности. Им всегда мало, и рано или поздно они перестают контролировать свою жадность. Особо амбициозные развязывают войны, погрязают в славе, которую не могут переварить, рушат жизнь себе и окружающим. И во всех бедах винят именно её, продолжая выдвигать новые требования. Но её помощь не безвозмездна, чем больше они просят, тем быстрее приходит день расплаты.

– Твои песочные часы лопнули… Уже давно.

Она сжала руку, чтобы покончить со Стариком. По его лицу текли блестящие в лунном свете слёзы. Он пытался укрыться от неё, натягивая на себя вонючее одеяло. Девушка раздражённо поднялась с кровати. Её рука разжалась. Вот так всегда. Почему все видят в ней монстра?

– Хорошо, будь по-твоему, – резко сказала она. – Пусть всё вернётся на круги своя. Как думаешь, сколько бы ты протянул, не заключив со мной сделку. Когда болезнь будет пожирать твою плоть, когда будешь биться в агонии, ты поймёшь, что я хотела быть милосердной. Но ты оттолкнул меня. Опять не смог использовать свой шанс. В конце я всё равно приду за тобой, мои питомцы должны есть.

Девушка сделала шаг навстречу сгустившейся перед ней темноте и исчезла. Тишина облепила Старика глухим коконом. В его голове будто рухнула плотина, и воспоминания затопили воспалённое сознание, смывая с памяти жирный слой грязи. Губы дрожали, тёплая порция мочи излилась в итак уже переполненный тугой подгузник. Когда до него дошёл смысл сказанного Королевой мух, он впервые за пять лет закричал.

2

Зоя возлежала в шезлонге, нежась под ласковыми лучами южного солнца. Невдалеке в выброшенных приливом водорослях деловито копошились белые крабы. Сбиваясь в стаи, вечно голодные чайки галдящим эскортом следовали за прогулочными трамвайчиками и пароходами.

Красавчик с телом бодигарда и длинными белокурыми волосами, протянул Зое высокий бокал с клубничным дайкири и ломтиком лайма на краешке. Девушка оценивающим взглядом окинула культуриста, пытаясь припомнить, как его зовут, или хотя бы где она его подцепила. Впрочем, какая разница? Зоя проследила за каплей пота, скатившейся с его плеча, скользнувшей по загорелому телу и затерявшейся в кубиках пресса. Девушка вздрогнула от мурашек, пробежавших по бедрам. Ночь обещала быть длинной.

Зоя приняла бокал и вытянула шею, требуя поцелуя. Красавчик наклонился к ней, елейно улыбаясь. Девушка прикрыла глаза, чуть вытянула губы, но так и не дождалась желаемого.

Культурист внезапно разразился диким криком.

***

Зоя дёрнулась, опрокинув рукой кружку с чаем. Чай хлынул со стола, заливая кристально белый халат и смывая с девушки остатки сна. Зоя вскочила, подхватив со стола медицинские карты, к которым уже подползала коричневая лужа пахнущая бергамотом.

Кто-то кричал. Для психиатрической клиники, ночные крики были обычным явлением, и в обязанности дежурной медсестры входило пресечение любого шума, дабы один смутьян не поднял на уши остальных полуночников. Как правило, переполошившиеся от кошмара или ночных видений пациенты, добровольно давали себя уколоть и забывались до обеда.

Зоя не торопясь смахнула куском бинта со стола остатки чая, радуясь, что не стала добавлять в него сахар, на автомате достала карманное зеркальце, поправила смазавшиеся тени, заплела в хвост растрёпанные волосы. Захватив из холодильника шприц с успокоительным, девушка отправилась на поиски счастливчика, которому завтра светила внеочередная профилактическая очистительная клизма. По пути она скинула промокший халат в корзину для грязного белья, оставшись в короткой белой майке на бретельках с изображением инопланетянина Стича из диснеевского мультика.

Крикун всё никак не утихомиривался. Зоя подавилась зевком, когда до неё дошло из какой палаты раздаётся крик. Страх холодной рукой коснулся её сердца, пуская его в галоп. Она не стала заходить в палату, а побежала в другой конец отделения за дежурным доктором. Правда она не знала, что тот сейчас кутит на мальчишнике в стриптиз-клубе, оставив вместо себя молодого ординатора.

Морф, как и Зоя пять минут назад, пребывал в сладкой сновиденческой неге, и не был готов к тому, с чем столкнулся в двести семнадцатой палате.

3

Благодаря яркому, но больному воображению пациентов клиники двести семнадцатая палата обросла жуткими фантастическими слухами, как трухлявый пень поганками. Медперсонал относился к этому снисходительно и с долей иронии, но после того прискорбного случая с первым лечащим врачом Старика, никто больше не стремился своим примером развеять блуждающие по клинике байки. Дежурящие ночью доктора и медсёстры старались лишний раз не заглядывать к Старику. Они знали, что тот не спит. Он никогда не спал ночью, просто лежал или сидел на краю кровати, практически не моргая, и сверлил взглядом какую-нибудь точку в тёмном углу.