Где ты, маленький "Птиль"

— Чего, сморкнуться нельзя? — спросил я. — Да я болен.

— Болен, но пока жив, так что береги себя.

— Не могу, — сказал я, — в носу все мокро.

— Я ухожу, вот записка Орику, в ней сказано, сколько денег, где и когда он должен оставить мне. К определенному сроку он или оставит их мне, или нет. Не оставит — я бросаю отряд а, Тула и иду к квистору. Оставит — я молчу. Думаю, что Орик «подарит» мне эту сумму. Он будет молчать и ничего не скажет а, Тулу. Если с помощью Орика меня раскроют в отряде и убьют, это сразу же станет известно, где надо, и будет сигналом все сообщить об Орике Горгонерру. Кое-кто предупрежден, что я в городе. Не о сделке, конечно.

— Что-то здесь не то, — сказала, улыбаясь, Пилли, а я снова достал платок и высморкался. Вдруг я почувствовал озноб; да, он уже не реагирует на платок, и я обязан буду выхватить лазер.

— Что значит «не то»? — спросил этот. Нервно он стал похлопывать свободной рукой по подлокотнику кресла. Такова уж, наверное, и политорская природа: все было ясно, ему вполне можно было уйти, но любой вопрос к нему вызывал какое-то беспокойство, чувство незавершенности, что ли, неясности, и он не мог уйти тут же, не мог — и все тут. Рука его продолжала нервно похлопывать по подлокотнику.

— Ну, слушай, — медленно начала Пилли, а я подумал, дрожа, что можно обойтись и без крови, достаточно «выстрелить» в него лазером, а не рассечь его, но я никогда-никогда-никогда не убивал человека, политора. — Нелогично почти все. Если Орик не оставит деньги, ты идешь к Горгонерру, — это-то логично. Так?

— Да, так. — Этот все еще легонько похлопывал рукой по подлокотнику, глядя на Пилли, третий его глаз смотрел в противоположном направлении, но, я уверен, что не наверх.

— Но где гарантия, что, получив деньги, ты не передумаешь и не отправишься все-таки к Горгонерру?!

Я поглядел наверх и замер…

— Гарантия есть, я предлагаю сделку, и если он на нее пойдет, мое молчание — это дело моей чести.

— Что-о?! — сказала Пилли. — Чести? Твоей?! Не смеши меня!

— А вы не оскорбляйте меня! — глупо выкрикнул он.

А я смотрел вверх, на самый край лестницы… Рука этого нервно похлопывала по креслу, а я, как завороженный, глядел наверх, косил глаз, чтобы он не заметил.

— Он может не дать тебе ни гроша, даже веря тебе!

— Это почему же, милая дама?

— Поосторожней, политор! — сказала Пилли. — Ты еще не купил у меня право так обращаться ко мне!

— Ах-ах-ах!!!

— Это Орик — человек чести и не скроет от а, Тула твое предательство. И он не даст тебе ни гроша, рискуя всем.

— Похоже, что записку оставлять не надо, а следует прямо идти к Горгонерру. Ты этого хочешь, да? — сказал этот гад.

— Если ты, порождение тысячи крисп-тутт… еще раз назовешь меня на «ты»!.. — резко сказала Пилли, и в этот момент с верхней ступеньки лестницы коршуном на руку политора упал Сириус — он любил играть.

От неожиданности и при виде кольво политор заорал и неуклюже попытался отпихнуть от себя мордочку Сириуса. Это было грубо, и Сириус всадил свои зубы в пальцы политора.

— Яд! Яд! — завопил тот. — Ко-ольво! — Он весь извивался в кресле, стараясь вырвать кисть из зубов Сириуса. — Яд!!!

В мгновение Пилли оказалась рядом и ногой выбила пистолет этой жабы, а я стоял над ним с лазером. Я оторвал за шкирку от него Сириуса и легко отшвырнул его, громко сказав:

— Все, политор, поздно. Яд!

Он сполз с кресла на пол, извиваясь, бледный, весь в судорогах.

— Он умирает, — жестко сказала Пилли. — Говори, Горгонеррово отродье, еще двое осведомителей в отряде видели Орика?

— Нет, не-ет!.. Не видели. Я один был в кустах.

— И ты им ничего не сказал?!

— Нет, не-ет, я не идиот, они бы постарались сделать то же самое, что и я… Я умираю… я умираю, да?.. Спасите-е!

— Выйди, — сказала мне Пилли, — дай ему умереть!

Я вышел, закрыв дверь, и различил через секунду два глуховатых выстрела. Дрожа, как маленький, я простоял возле входа на кухню несколько минут; потом вошел обратно в столовую. Пилли сидела в кресле, разглядывая пистолет этого гада. — Я унесла его в ванную на последний этаж, — сказала она. Я брякнулся в кресло. — Ты знаешь, — продолжала она, — он бы так и умер, тебе ведь известна сила воображения развитого мозга? Но это было бы долго и противно. И потом, я не хотела рисковать. Как ты заметил — все же мозг мозгу рознь.

— Зачем ты… это» — сказал я Пилли, впервые называя ее на «ты». — Я был готов, с лазером, ты бы сказала… и я…

— Я уверена, что ты никого в жизни не убил, кроме криспы.

— Ты тоже не убивала людей, политоров! Я… чувствую.

— Да, это верно, — Пилли помолчала. — Но ты не должен был этого делать: так или иначе, я и ты очень по-разному относимся к Орику. Все. Жаль, что мы не узнали имен тех двоих в отряде, но так уж вышло: у этой твари уже не было сил.

7

Гад — это гад, а его продукты — это продукты. Я так не считал, мне эти продукты были противны, отвратительны, а у Пилли это шло, я думаю, от отношения к продуктам: они не должны пропадать. Она принялась готовить обед.

— Маешься? — спросила она у меня.

— Есть немного. Даже потряхивает, если честно.

— Пойди, погоняй на своей машине, — сказала она, и я подумал, что она умница, ведь именно так я вел себя когда-то на Земле, гонял на моей амфибии, когда мне было худо.

— Тебе не будет неуютно одной? — спросил я.

— Не обижайся — нет, не будет. Я занята важным делом.

— Я имею в виду того, наверху.

— Да нет, ерунда.

— А вдруг он просил кого-нибудь подстраховать себя?

— Нет! Сказать, что визит сюда, — опасно. Нет-нет.

— Если я вернусь через час — не поздно? — В самый раз.

— И дай мне номер а, Тула. Это же необходимо!

Она назвала мне его; с какой-то жалостью, вдруг охватившей меня, я погладил ее по голове и быстро умчался на лифте. Я вскочил в машину, взлетел и быстро погнал ее как можно круче вверх, потом лег на нормальный курс и летел уже медленно и долго, размышляя. Я подумал, может, не стоит говорить с а, Ту лом, но правильный текст сам вдруг пришел в голову, я соединил на груди рядом коммуникатор и «плеер» и набрал номер а, Тула.

— Вас слушают, — сказал голос. Чей-то.

— Говорит мальчик, который купался с девочкой в море.

— И у этого мальчика есть хороший охотничий нож?

— Есть. Он нашел его в скалах. А с кем говорю я?

— С помощником безродного, но старшего.

— Рядом никого нет?

— Нет.

— Пусть так же будет, когда подойдет старший.

После паузы я услышал наконец:

— Старший.

— Безродный?

— Еще какой! — И смех. Конечно, это был а, Тул.

— Был ли один, немного узкоглазый, направлен в город?