Где ты, маленький "Птиль"

— Простите, квистор, — сказал Орик, — мне неприятен ваш тон и ваше небрежное отношение к собеседнику.

— Извиняюсь, — сухо и нехотя сказал Горгонерр. — Теперь, когда геллы свободны и, допустимо, озлоблены, стоит подумать и об уступках. Кстати, как это именно гелл мог швырнуть бомбу, это с их-то добродушием?

— А разве вы не помните историю с геллом, повредившим голову, — биополе перестало на него влиять.

— Но как он проник в мой кабинет?

— Раздавил стекло.

— Не смешите меня! Оно непробиваемо.

— Значит, лазером. Кое-где они…

— Они давно запрещены. Законом.

— К употреблению. Но где-то же они сохранились?

— Но стекло не было оплавлено.

— Даже я больше знаю, — сказал Орик. — Этих следов и не могло быть, частично стекло было разрушено взрывом.

— Сообщаю вам, что через час я назначил экстренное заседание моего кабинета в полном составе. Не в моем кабинете буквально, конечно, — добавил он с ухмылкой. — Прошу вас присутствовать.

Орик попросил нас не покидать дом, ждать его, и улетел.

…Средний «этаж» в воздухе занимали еще не пришедшие в себя геллы, верхний был, по ощущению, переполнен мчащимися военными машинами, машины гражданские опасливо держались на маленькой высоте, а по некоторым дорогам пошире шли иногда колонны серых танков. При этом не слышно было ни единого выстрела.

Мы включили телек и сразу же наткнулись на правительственное сообщение «всем политорам» государства. Оно было кратким: через полчаса в правительственных кругах начнется дебатирование вопроса об улучшении условий труда и повышении заработной платы. Сами дебаты транслироваться не будут, но часа через два результаты их будут обнародованы.

— Как страшен мне этот квистор, — задумчиво сказала Пилли.

— Типичный политик и обязан на всякий случай сделать этот ход, показав, что признает силу противника, — сказал папа.

— Еще бы, — сказала Пилли. — Геллы-то — свободны!

…Я слушал их тогда, и мне казалось, что, хотя они говорят и на важные темы, может, сам их разговор — это прежде всего не молчать, не молчать и не думать, замкнувшись, об Алурге. А сейчас, стоя на скале над ними и не слыша никаких разговоров, я думал, что говорят они теперь вовсе о другом, потому что война уже началась.

А тогда, когда мы все ждали Орика и (зачем-то) решения квистории, я думал о словах папы, что война может оказаться затяжной. Опять показались вдалеке и внизу танки квистора, и Пилли сказала:

— Экипаж танка, если надо, включает некую аппаратуру, ну, как бы максимально уплотняющую воздух впереди себя метров на четыреста — пятьсот. Нет, это не ветер. Это как бы плотное тело, которое отталкивает буквально все впереди себя: и врагов, и их технику, и гранаты. Страшное оружие.

— Я все думаю и думаю: как нам-то вам помочь!

— Вы и так помогли сверх меры! — сказала Пилли.

— Алург, — сказал папа. — Помог Алург, а не мы.

Я смотрел в этот момент в небо на летающих в беспорядке геллов, и вдруг увидел через широко открытые двери на балкон, как трое геллов, взявшись за руки (а в середине — маленький гелльчик), стремительно летят в сторону нашего дома.

— Латор! — заорал я. — Это Латор, Лата и Мики!

Через минуту Латор, Лата и Мики, громко смеясь, оказались на нашем балконе, а потом и в комнате.

Какое там — чай или завтрак! Геллы места себе не находили. Они хохотали, вскидывали руки и крылья вверх, маленькая Мики несколько раз в восторге выбегала на балкон, выпархивала вверх и, сложив крылья, бросалась с огромной высоты вниз, и только пролетев метров пятьдесят, распрямляла крылья и мигом возвращалась обратно, — страшно было смотреть на ее веселые игры.

— Ты еще не улетел! Не улетел! — повторяла она, каждый раз подлетая ко мне, обнимая меня маленькими ручками за шею и повисая на мне. Мило улыбаясь, даже краснея, Лата сказала:

— Я не понимаю, что со мной, Пилли! Я совершенно ничего-ничего не понимаю.

В этот момент мы увидели по телеку лицо ведущего диктора, и Оли сразу врубила звук. Диктор сказал:

«Только что закончилось важное совещание в квистории, которое провел главный квистор, уль Горгонерр. Совещание носило характер дебатов, и квистория приняла важное решение: в течение недели будут устранены самые существенные недостатки в условиях труда политоров и будут введены новые расценки всех трудовых операций…»

— Да отключите вы его! — со злостью сказала Пилли.

Вскоре появился Орик. Он не стал рассказывать о подробностях дискуссии, добавив лишь, что, конечно же, он выступил за нормализацию условий труда и оплаты.

— Но этого не будет, — сказал он. — Только схватка!

— Да! — сказал Латор. — Только схватка! И свобода!

Извинившись перед гостями, Орик добавил, что все мы должны быстро собрать свои вещи: мы срочно летим к Малигату, и это не для разглашения.

— События обогнали нас, уль Владимир, — сказал он. — Мы так и не сумели точно определить, что и как будете делать лично вы и где будет уль Митя. Но принято твердое решение — максимально оградить вас от риска.

Все остальное произошло достаточно быстро: и завтрак, и сборы, и прощание с геллами. Мы обняли их, они скользнули в небо, мы закрыли все окна и двери, забрали с третьего этажа шкуру кольво, прихватили Сириуса и спустились к машинам, заперев дом. Орик сразу же лег на дно машины, укрывшись клеенкой (Пилли села за руль), Оли проделала маневр отца в машине папы, я сел в машину один. По распоряжению Орика мы полетели медленно и не очень высоко, как все, немногочисленные сегодня, гражданские машины. Покинув Тарнфил, мы увеличили скорость и взяли курс к морю, — не самый короткий путь, но так велел Орик. Не успели мы покинуть Тарнфил, как уже через десять минут услышали выстрелы со стороны города.

— Началось! — громко сказал Орик, выбираясь из-под клеенки, но Пилли строго велела ему снова лечь.

Мы поднялись выше, над деревьями, и пошли на максимальной скорости к морю. Все (вероятно, военные) машины шли к городу много выше нас. Достигнув моря и не снижая скорости, мы полетели над самым берегом на запад, время текло или мчалось незаметно, и скоро мы, перевалив хребты скал, немного недолетая грота, оказались в селении моро. Нас приняли с радостью, но сдержанно — моро понимали, что обстановка исключает веселье, ситуация им была известна. Я был рад снова уридеть Ир-фа, но он тоже был как-то суров и сдержан, даже обнимая меня. Сразу же после обеда Орик и Ир-фа сели в машину моро: один молодой моро должен был забросить их к а, Тулу. Перед тем как сесть в машину, Орик сказал папе, чтобы мы держали связь с ним, Ир-фа и а, Тулом, потом вручил мне пистолет с самонаводкой, тот, который пристегивался к кисти, потом отошел в сторону с Пилли. Не далеко и не близко — в сторону, под деревья, где начинался лес. После (я увидел случайно) он быстро привлек Пилли к себе и поцеловал ее в голову, а она его в лоб и щеку. Они вернулись к нам, и Орик сел в машину. Они с Ир-фа подняли, прощаясь, руки, машина взлетела и вскоре исчезла за деревьями.