Геммы античного мира

На одной эрмитажной гемме предстают два хищника, лев и львица, напавшие на оленя; соответственно выбранному моменту схватки вся композиция закручивается в тугую спираль. На другой — ритуальная сцена принесения в жертву быка, его словно укоряющий взгляд и движение слабеющих ног переданы с необычайной, проникновенной эмоциональностью. И здесь же овеянные мягким юмором изображения коровы, которую доит присевший [26] у ее ног подросток; собака, забавно подняв лапу, чешет за ухом. «Талисманическими геммами» назвал Эванс серию миниатюрных печатей, украшенных изображениями священных сосудов у алтаря, увенчанного рогами быка, осьминогов, распускающихся цветов и т. п. В ленинградской коллекции есть целая серия подобных гемм. Многие изображения непосредственно воспроизводят культовые сцены; так, на оттиске из Кносского дворца перед святилищем, увенчанным бычьими рогами, предстает богиня на возвышении, которую окружают два геральдических льва и молящийся юноша. Нередки на печатях изображения процессий так называемых «демонов», по-видимому, в них представлены ритуальные действия жрецов в масках быка. Возможно, именно такого рода преображения в ритуальных процессиях и танцах способствовали позднее созданию у греков легенд о страшном полубыке Минотавре, обитающем в критском лабиринте. В эгейских геммах можно отметить эволюцию технических приемов резьбы и стиля изображений. Так, стеатитовая призма из Оксфорда с изображением человека, плывущего на примитивном плоту с подвешенными пустыми сосудами (начало II тысячелетия до н.э.), вырезана ножом от руки. Геммы XVII—XV вв. до н.э., времени Нового (Кносского) дворца, исполнены на твердых минералах с помощью вращающегося сверла и абразивов. Порой можно отметить следы цилиндрического сверла-трубочки, сверла с утолщением на конце, оставляющего характерные округлые углубления в местах сочленений. Со временем некогда свободные композиции сменяются все более застылыми и геральдически-симметричными, и уже в микенских геммах (XIV—XIII вв. до н.э.) нередки анатомически немыслимые повороты животных, откровенно зеркальные повторения фигур. Цвет минерала, выбиравшегося для геммы, кажется, у критских мастеров или играл символическую, магическую роль или выбор был вообще безразличен к изображению. Во всяком случае, резьбу на некоторых эгейских геммах из пестрого полосчатого агата можно оценить только на оттиске.

Критские геммы, как показывают изображения на фресках и находки в погребениях, носили на запястье. Этим объясняются типы эгейских печатей — овальной призмы, лентоидов и дисков чичевицеобразной формы, амигдалоидов — миндалевидных гемм. Все перечисленные типы имеют продольное отверстие для крепления вращающейся [27] дужки, сквозь которую продевалась тесьма или цепочка (некоторые печати имеют форму, удобную для подвешивания) . Употребление печати было необычайно распространено, об этом свидетельствуют находки оттисков на глине. В дворце в Фесте было найдено только в одном помещении 7000 подобных оттисков!

В XV в. до н.э. нашествие племени ахейцев прерывает развитие дворцовых комплексов Крита, а в XII в. и сама ахейская цивилизация с ее неприступными крепостями иа материке и суровым воинственным укладом жизни гибнет под нашествием северных племен. В развитии греческого искусства период IX—VIII в. до н.э. характеризуется как «эпоха геометрического стиля».

Глиптика оказывается отброшенной на самую примитивную ступень, забытой оказывается техника резьбы вращающимся сверлом и резцами сложной конфигурации. Геометрические геммы вырезаются от руки на кости, перламутре, сравнительно мягком стеатите. Сами формы печатей геометризуются. Теперь они имеют вид квадратов, прямоугольников, плоских дисков. Неузнаваемо изменяется стиль резьбы. Не ставя перед собой задачи подобно критским художникам охватить весь движущийся изменчивый мир, резчики этого периода разлагают интересующие их объекты на ясные геометризоваиные символы. Такова костяная печать VIII в. до н.э. в собрании Эрмитажа с изображением крылатого коня Пегаса, разложенного на плоскости геммы на основные элементы по всем правилам техники «дивизионизма». Самого общего, родового в предмете вполне достаточно резчику, создающему ясную, логичную, но предельно упрощенную, примитивистскую схему-чертеж, а не трепещущий жизнью образ, как это было у эгейских мастеров. Появляются в глиптике этого периода и мифологические персонажи, которые приобретут впоследствии в греческом искусстве особую популярность: кентавры, Геракл, Диоскуры, Аполлон.

Изображения близнецов Диоскуров на эрмитажной печати этого периода решены, как в детском рисунке или работе художника-дадаиста. Тела их строятся из комбинации треугольников, головы — из шариков, конечности — в виде прямых штрихов. Правда, в особой, мужественной и аскетической красоте этим сознательно стилизованным изображениям все же нельзя отказать.

На о. Мелос в VII в. до н.э., возможно, под влиянием случайно находимых эгейских гемм, резчики начинают [28] вновь возвращаться к печатям в форме лентоидов и амигдалоидов. Эти очень распространенные печати получили у ученых название «островных гемм». Мелосские мастера предпочитают один вид минерала — стеатит зеленого или желтого цвета. На выпуклой поверхности печати вырезаются причудливые существа восточной мифологии: сфинксы, крылатые змеи, химеры, львы и т. п. Мягкий камень позволял вырезать изображения от руки. Начав с грубоватых треугольных врезов, из которых комбинировались фигуры восточных чудовищ, к концу VII — началу VI в. до н.э. резчики достигают виртуозной, мягкой манеры с едва заметными переходами планов. Так же как на современных им вазах «ориентализирующего стиля», мастера избегают пустого пространства в поле геммы и добавляют в качестве «заполнительного орнамента» шарики, крестики, зигзаги.

Вдохновленные восточными, видимо, ионийскими образцами, мастера островных гемм отдают явное предпочтение крылатым фантастическим существам — таковы сфинкс, Пегас и крылатый козел с рыбьим хвостом на геммах эрмитажного собрания. Изображение на последней гемме, возможно, должно олицетворять три стихии: воздух, землю, море. Труднее интерпретировать смысл печати, где имеется изображение в двух регистрах. Рыкающий лев, пальмовая ветвь и огромная рыбья голова размещены по всему полю геммы. Иногда мастера обращаются к популярным мифам, и появляются изображения Медузы, Аякса и Прометея. Редко, но встречаются на островных геммах слегка стилизованные изображения реальных животных. Таков козлик-эгагр на лентоиде, хранящемся в Эрмитаже, виртуозно вписанный в крошечный овал геммы из серого стеатита.

Видимо, на островах Эгейского моря появляются и первые мастерские собственно архаической эпохи (VI в. до н.э.), являющейся одним из интереснейших этапов в развитии античной глиптики. Этому предшествовало время бурного роста греческих полисов, активной колонизации греков, чьи колонии-эмпории появляются на огромной территории от Северной Африки (Навкратис) до берегов Черного моря (Пантикапей). Знакомство с древними центрами восточных культур, непосредственное соседство греков с египтянами, финикийцами, индийцами, персами, их способность ассимилировать чужие влияния придает архаическому искусству то богатство, полихромность, [29] мажорность, декоративизм, которые связываются еще с «ориентализирующим стилем» VII в. до н.э.

Дворы ранних греческих тиранов, подобных Поликрату Самосскому, становятся центрами утонченной духовной жизни. Достаточно вспомнить имена таких прославленных поэтов, как Анакреонт и Ивик, таких ученых и художников, как Демокед Кротонский и Теодор Самосский, живших в это время на Самосе. Нарративная традиция сохранила нам имена двух самосских резчиков гемм: Мнесарха, отца философа Пифагора, и уже упоминавшегося Теодора, автора печати Поликрата. Однако из сотен архаических гемм ни одну мы не можем в данный момент связать с этими мастерами. В VI в. н.э. появляются подписи резчиков: иногда в виде имени, иногда в виде формулы: «делал такой-то». Но ни одна гемма не несет имен Мнесарха и Теодора, единственных двух резчиков этого времени, упомянутых в исторических сочинениях. Зато мы знаем шесть других имен, которые мастера эпохи архаики вырезали сами на своих геммах: ионийца Аристотейха, видимо, жившего в Милете; Семона и Сириеса, причем последний, вырезавший изображение Анакреонта, возможно, связан с Самосом; а также Эпимепа, Онесима и Анаклеса. [4] Всего шесть имен, — этого явно недостаточно для той обильной продукции, которую выпускали мастера в Афинах, Ионии и на островах Эгеиды вплоть до греко-персидских войн начала V в. до н.э. Здесь, как и в греческой вазописи, современным ученым, группировавшим анонимные работы, обнаруживавшим один творческий «почерк», пришлось изобретать условные наименования, вроде «мастера Ленинградской Горгоны», «резчика Лондонского сатира» и т. д.

4

Ibidem, N 388, 358, 350, 355, 351, 373.

Восток, очарование которого ощутимо в греческом искусстве этого периода, оказал свое влияние и на форму печатей, характерную для архаической Греции. Это скарабей — священный жук египтян, имеющий продольное отверстие и вращающуюся дужку. Носили его, можно думать, так же как прежде островные и эгейские геммы, — скорее на запястье, на шее или у пояса, а не на пальце. В изображении жрицы, найденном на Кипре, мы видим подобную печать, укрепленную на левом плече женщины. По-видимому, для прекрасного пола это был обязательный предмет туалета. Писатель Афиней сообщает: «жук-скарабей — это женское украшение». [30]

Но, выполненный из цветного камня, рельефный жук на золотом кольце служил и практическим целям: на его плоском основании вырезалась печать, необходимая греку и гречанке в повседневной жизни. Приведем фрагмент из комедии Аристофана, где женщины жалуются на своих мужей:

Вот почему нас держат под замком мужья, Печатью запечатывая двери к нам... Простим и это. Но беда не вся еще. Свободно прежде мы могли хозяйничать, Муку и масло брали, и вино. Теперь Нельзя. Мужья с собой уносят ключики... Когда-то мы умели подпечатывать В кладовках дверь, печать купив за два гроша, А нынче язва дома, Еврипид, мужей Заставил завести печати новые, С резбой тончайшей. [5]

5

Аристофан. Комедии, т. 2. M.–Л., 1934, с. 249, сл.

Печать ценой в драхму то и дело упоминают поэты-комедиографы. Герой одной из комедий Аристофана с комичной храбростью отвечает сикофанту-доносчику:

Не запугаешь! Я печать чудесную Гляди, ношу за драхму. То — удачи дар! [6]

Эвполид, порицая роскошь жителей Кирены, отмечает, что они носят печати стоимостью в 10 мин.

Только на этом этапе в искусстве античной глиптики формируется привычный для нас репертуар тематики, основные стилистические особенности и тот мажорный жизнеутверждающий дух, который присущ и другим видам искусства архаической Эллады. Очень многим греческие резчики Балканского п-ова обязаны своим соседям египтянам, финикийцам, жителям эгейских островов и Ионии. Но заимствования ассимилируются и неузнаваемо преображаются под резцом эллинских художников. Мягкий юмор, явная любовь к повествовательности, тяга к жапру, декоративная узорчатость деталей — восходят к глубинным народным корням искусства. Пытливая внимательность к явлениям динамично меняющегося мира, элементы наивного реализма — это приметы эпохи, далекой от консерватизма и застойности, эпохи, совпавшей с научным освоением мира и мирной экспансией архаической культуры, осваивавшей ойкумену значительно большего охвата, чем доисторическая Греция. [31]

6

Там же, с. 538.

При первом же, даже поверхностном, знакомстве с любой коллекцией архаических гемм исследователя поражает разнообразие жанров. Анималистические сюжеты не менее распространены, чем в эгейской глиптике, но место фантастических устрашающих чудищ теперь чаще занимают реальные, нередко домашние животные.

Композиционно эти изображения безупречны. Если в эгейских анималистических геммах были даны интуитивно угаданные сложные картины реальной многоликой природы, то у архаического мастера на первый план выступают важнейшие черты стиля, придающие логическую ясность изображениям: ритм, симметрия, равновесие. Такова львица на подписанной мастером Аристотейхом гемме, стоящая строго на прямой черте, обозначающей линию почвы. Или лев из Пантикапея, вышедший из-под резца близкого Аристотейху резчика. Движения лап, изогнутого хвоста хищника, даже условное фасовое изображение его морды — все подчинено законам «эвритмии», отныне обязательным и для строителя храма, и для ваятеля куроса, и для скромного резчика гемм. К ионийским мастерским можно отнести не только две упомянутые геммы, но и изображение припавшего к земле быка на эрмитажном скарабее.