Ген мозга
Шрифт:
Медицинская точка зрения на феномен
Объясняет сам Вилли Мельников-Сторквист, кандидат медицинских наук:
– Я же врач, биолог. И конечно, когда языки стали приходить ко мне сами в голову, первое, что я подумал: начинается посттравматическая шиза. Психопатология! Но не испугался. На себя давно привык смотреть как на наитяжелейшего пациента. И сказал себе: чокнуться я всегда успею, сначала понаблюдаем. Я знал, что взрывная волна у меня затронула левую височную долю. А там находится участки мозга, ведающие знаковыми структурами, то есть язык, письменность. При поражении этой области мозга возможен двойственный сценарий. Один вариант: человек забывает даже родной язык или что-то понимает, но навыки письменности теряет. Второй вариант – тот, что случился со мной. Но за все надо платить. Иногда ощущаю дикие головные боли. В эти моменты чувствую себя курицей, которую заживо потрошат.
Биологическая
Директор Института мозга человека (Санкт-Петербург), член-корреспондент РАН, доктор биологических наук Святослав Медведев:
– В нашем институте мы не изучали полиглотов, и вообще в России ими мало кто занимается. Есть утверждение зарубежных коллег, что эти люди отличаются от обычных тем, что в их мозге больший объем белого вещества, в височной доле левого полушария, в так называемой извилине Гешля, где обрабатывается звук. Но я считаю это утверждение во многом спорным. Значительное количество белого вещества говорит лишь о наличии больших связей между нейронами. Но дело в том, что объем какой-то области мозга далеко не всегда имеет связь с некоей определенной функцией. Изучение языка – сложный процесс, в который вовлечены многие участки коры головного мозга и подкорковые структуры. Вполне возможно, что извилина, привлекшая внимание ученых, лишь «оконечная» область процесса, которая отражает результат, подобно тому, как мы видим результат работы компьютера на мониторе, но ведь работает-то весь системный блок. А как работает весь «блок» – нам еще только предстоит узнать.
Лингвистическая точка зрения на феномен
Доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института языкознания РАН, профессор переводческого факультета московского Государственного лингвистического университета Дина Никуличева:
– Дина Борисовна, вы изучали способности Вилли. Что можете о нем сказать?
– Вилли – человек, безусловно, гениальный. Отличается от нас с вами невероятным масштабом личности. Мне не известно, есть ли еще в мире люди, знающие, как он, 104 языка. Обычных полиглотов достаточно. Например, наш заместитель директора института знает около полутора десятков языков. Доцент Санкт-Петербурского университета Сергей Халипов – 44. Из истории – Генрих Шлиман, открывший Трою, знал, по одним сведениям, 16 языков, а по-другим – в два раза больше. Но их способности поддаются моделированию. Вилли же уникален еще и тем, что подчиняет полиглоссию своим творческим задачам. То есть не изучает языки так, чтобы проводить туристические экскурсии, а творит на них, играет с ними.
– Травма головы какую-то роль сыграла?
– Действительно, создается впечатление, что после страшного черепного ранения мозг Вилли получил некий загадочный доступ к мировым «лингвистическим каналам». Но я убеждена в том, что путь туда был ему открыт именно потому, что страсть к постижению других языков у него была заложена еще в детстве – до того, как было получено ранение. Если бы на его месте оказался парень его возраста, но не имеющий того базового языкового фона, как у Вилли, то я на сто процентов убеждена, что дар языков к нему бы не пришел. До травмы Мельников был стандартным полиглотом, после – произошел некий сдвиг, граничащий с чудом, когда языки к нему стали «приходить». Но я объясняю это отчасти и тем, что его страсть к языкам стала притягивать к нему нужных людей, ситуации, книги, представителей редких языков.
– Может, феномен Вилли, правда, чудо?
– Полиглоссия в христианстве всегда считалась даром от Бога. Об этом еще в Библии написано: «И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках» (Деяния апостолов 2:4). Именно пророки, обходя моря и земли, глаголом жгли сердца людей. И «жгли» на тех языках, на которых говорило население. Ведь первым даром Святого Духа после вознесения Христа стал дар говорения на иностранных языках, необходимый для проповеди «до крайних пределов» земли. Чудо состояло и в том, что говорить на языках стали люди неученые. Простые галилейские рыбаки в одночасье превратились в убедительных ораторов, проповедующих самым разным людям, живущим в разных странах, «чтобы благовествовать живущим на земле и всякому племени, и колену, и языку, и народу» (Откровение Иоанна Богослова 14:6). Это – дар за гранью исследования науки. А в случае с Вилли произошло другое: до черепно-мозговой травмы, благодаря годам занятий иностранными языками, а главное, бесконечной тяге к изучению языков, у него была уже подготовлена «нейрофизиологическая почва» в мозгу, чтобы восстановление прошло именно по пути полиглоссии.
– Проводились нейрофизиологические исследования полиглотов?
– Академик Наталья Бехтерева этим отчасти занималась. Она утверждала, что у гениальных людей помимо устойчивых основных нейронных связей, ответственных за какие-то действия,
есть много гибких связей, которые возникают параллельно и активизируют неожиданную, творческую работу мозга. Есть также стандартная теория: изучение языков связано с активностью левого полушария. Но последние исследования нейрофизиологов меня все больше убеждают, что в усвоении и родного языка, и иностранного задействовано множество участков как левого, так и правого полушария мозга. Чем больше этих гибких связей задействовано, тем больше потенциал мозга у человека, и в частности в изучении иностранных языков.– Почему от изучения феномена Вилли многие ученые отворачивались?
– Вилли рассказывал мне, что его исследовали, тестировали специалисты из Института психологии РАН, но многие разводили руками, потому что НЕЧЕМ исследовать, – у него гораздо более широкое поле полиглосии, нестандартное. Возможно, что за счет полученной травмы у него в мозге возник активный импульс, который вовлекает в работу гораздо большие участки мозга, чем у обычных людей, что в итоге и делает Вилли таким уникальным.
– Зачем Мельникову так много языков?
– Для него языки – способ «омногомеривания» мира. Его муфтолингвы – это многомерность вербального выражения. Он чувствует любую структуру языка так тонко, что может жонглировать словами, заниматься словотворчеством на разных языках. И ему это нравится так же, как музыканту исполнять и создавать свои мелодии.
– От людей-счетчиков полиглоты отличаются?
– Мне трудно судить, потому что этой темой я не занималась. Но, по моим наблюдениям, полиглоты не имеют ничего общего с прототипом людей-счетчиков с сильными психическими расстройствами, одного из которых сыграл Дастин Хофман в фильме «Человек дождя». Ведь за любыми достижениями полиглота стоят труд и высокий интеллект. Полиглоты не могут быть примитивными. Широта кругозора человека предопределяет глубину его личности. А полиглоты имеют интерес к другим культурам, язык для них – это возможность посмотреть на мир другими глазами. Все полиглоты, которых я знаю, – интересные, творческие личности, а не пациенты с психическими отклонениями.
– Что общего есть в судьбе всех полиглотов?
– Любовь к языкам у них рождается в детстве. Растут они, как правило, в многоязыковой семье или среде. То есть с ранних лет для них мир звучит на разных языках. Поэтому они психологически открыты для новых наречий. И главное – цель, которую они себе ставят. Для Генриха Шлимана стать полиглотом было нужно сначала для выживания в незнакомой стране, а потом – для того, чтобы разбогатеть. А для Мельникова – творческая самореализация.
– Работающий в Великобритании российский нейрофизиолог Юрий Штыров не так давно выступил с открытием: обучить чужому языку можно путем многократного повторения незнакомых слов. Он провел эксперимент с 16 добровольцами. Подсоединенные к их головам электроды сначала зафиксировали реакцию на знакомое слово, а затем на незнакомое. После того как неизвестное испытуемым слово было прослушано ими 160 раз в течение 14 минут, реакция узнавания практически не отличалась от той, которая была зафиксирована на известное слово. Выходит, повторяй иностранные слова по 160 раз – и станешь полиглотом?
– Я ничего не имею против повторения – это мать учения. Но тут играет роль не механическое повторение, а скорее – возвращение к усвоенной информации через определенные промежутки времени. Это гораздо более органичный способ, потому что наш мозг воспринимает как свое и как очень важное ту информацию, к которой мы по ходу жизни возвращаемся. А если не возвращаемся, то хоть 200 раз повтори – не запомнишь.
– Насколько же сложно освоить большое количество языков?
– Каждый, кто занимался языками, знает о языковых семьях и группах. Освоив один романский язык, например испанский, легче будет изучить французский, итальянский, португальский. Выучив английский или немецкий языки, которые принадлежат германской группе, можно меньше времени и сил затратить, к примеру, на шведский, датский, норвежский. И так с каждым новым языком. Любой человек средних способностей может в течение жизни освоить пять-шесть иностранных языков. Неспособных нет. Нужны желание, воля и интерес.
ТЕСТ: ПРОВЕРЬТЕ, СМОЖЕТЕ ЛИ ВЫ СТАТЬ ПОЛИГЛОТОМ?
Рисунки-палинормы – это картинки, где в одном рисунке содержатся сразу два изображения. Примером могут служить известные рисунки начала ХХ века В. Хилла и Дж. Ботвинника, где на одной изображены девушка и старуха, а на другой – юноша и старик.
Тот, кто сразу видит две картинки, легко реагирует на возможность присутствия иной фигуры, иной системы. И как следствие – быстро постигает языки, потому что его сознание открыто для получения новой информации. А у кого, как говорит Вилли, самозапечатка, тот может разглядеть только один профиль. Попробуйте рассмотреть картинки. Но не расстраивайтесь, если не получится. Это всего лишь поведенческий тест, проверяющий открытость иному языку.