Ген мозга

– Если вы не атеист и верите в существование души, значит, сами не испытываете страха перед смертью?

– Говорят, что страх ожидания смерти во много раз страшнее ее самой. У Джека Лондона есть рассказ про человека, который хотел украсть собачью упряжку. Собаки покусали его. Человек истек кровью и умер. А перед этим произнес: «Люди оболгали смерть». Страшна не смерть, а умирание.

И для меня сегодня очевидно одно: тело без души не живет. Но ведет ли биологическая смерть к смерти души – вот вопрос вопросов.

О Зазеркалье, религии и науке

– Момент моего прихода к вере не имел отношения ни к личности Ванги, ни к занятиям наукой. Так получилось, что после поездки к Ванге – это просто по времени совпало – я очень многое пережила. Я пережила предательство ближайших друзей, травлю в Институте экспериментальной медицины, который я тогда возглавляла и где объявила о своем решении уйти в новый Институт мозга, и самое страшное – смерть двух моих близких людей: мужа и его сына от первого брака. Они умерли трагически, почти одновременно: Алик покончил с собой, а муж не перенес его смерти и скончался в ту же ночь. Вот тогда я очень изменилась.

– Вам казалось, что ваш мозг завис над пропастью безумия?

– Да, так было. Именно тогда, в 1990-м году, у меня появилось ощущение, что я вижу и слышу больше, чем мне нужно. Как будто это сны – и не сны. Это были шаги, запахи… Я пыталась себя уговорить, что этого не может быть. Пробовала кое-какие фармакологические препараты, но, кроме неприятностей, они ничего не дали. Обратилась к очень сильному психиатру, которого знала с юности. И слава Богу что он был не из тех, кто сразу «припечатывает» диагнозом. Я продолжала работать, но меня все это очень раздражало, довольно мешало здорово.

– И все-таки это была болезнь?

– Да не была я больна. Просто увидела что-то лишнее, словно заглянула в Зазеркалье. Это у людей бывает. Пережитый тогда лично опыт полностью выходил за рамки известного мне объяснения мира. К примеру, я никак не могла найти объяснение тому, что муж, явившись мне однажды во сне, просил помочь в издании рукописи его книги, которую я не читала и о которой не узнала бы без его слов. Это был не первый подобный опыт в моей жизни (перед арестом отца в 1937 году я тоже видела сон, затем отразившийся в реальности), но здесь я впервые задумалась о происходящем всерьез. Разумеется, эта новая реальность пугала. Но мне тогда очень помог мой друг, священник, настоятель в Царском Селе отец Геннадий. Мы пошли с ним в храм, я поставила свечку перед распятием, он начал что-то говорить над моей головой… Домой я вернулась совсем другим человеком, я ничего лишнего не слышала. Были моменты, когда все это вдруг возвращалось. Но после разговора с отцом Геннадием – проходило.

– Вы пытались этому найти объяснение?

– В церкви накоплен огромный опыт, который науке еще предстоит осмыслить. Не психоанализа, а такого… глубокого внушения. Священники (не все, конечно) умеют найти слова, которые доходят до человека, как бы диктуют возврат к норме.

…Вы знаете, что мое детство пришлось на крайне антирелигиозный период. В те времена, к примеру, был очень популярен журнал «Безбожник», в котором рассказывалось о том, как темная бабушка, порезав палец, завязывает его паутиной, а умный внучек в этих случаях мажет палец йодом. А много лет спустя выяснилось, что в паутине содержится пенициллин – антибиотик.

И очень долгое время, даже когда я уже начала ездить за границу, я бывала в храмах, воспринимая их исключительно как произведение искусства. Мне они очень нравились именно с художественной точки зрения. Но я и представить себе не могла, что это когда-нибудь станет мне близко в другом смысле. Для меня очевидно, что к вере нельзя прийти под чьим-то влиянием, по одному лишь эмоциональному порыву, тем более – по причине логически выстроенных умозаключений. Духовный путь человека – слишком тонкая материя.

– Вы как-то сказали: «Вера, а не атеизм помогает науке…» Верующий ученый способен на большее, чем атеист?

– Думаю, да. В атеистах слишком много отрицания. А значит, и негативного отношения к жизни. К тому же религия – это в большой мере наша история. Один крупный ученый (не верующий и не атеист, а где-то между) подсчитал, что самым популярным человеком в истории человечества был Иисус Христос. Хотя бы по индексу цитирования. Библия – сама по себе превосходный материал для научного исследования. В ней, как и во многих других книгах, говорится о существующих, но еще не изученных явлениях.

Наука, ни с какой точки зрения, не является антагонистом вере. И религия никогда в истории не противопоставляла себя науке. Джордано Бруно, к примеру, вопреки принятой точке зрения, осуждали не за его учение, а совсем за иные вещи. Другой вопрос, что сама наука в какой-то момент начала противопоставлять себя религии. И это, с моей точки зрения, странно, потому что сегодняшнее ее состояние как раз убеждает в правдивости постулатов, изложенных, к примеру, в Священном Писании. Когда я говорю подобное, то многие мои коллеги удивляются. Дело в том, что я не отношусь к тому типу ученых, которые утверждают: того, что я не могу измерить, попросту не существует. Между прочим, это слова одного уважаемого мною коллеги, на которые я всегда возражаю: наука есть путь к звездам. Дорога в неведомое. Я уверена, что ученый ни при каких обстоятельствах не имеет права отвергать факты на том основании, что они не вписываются в его мировоззрение. С моей точки зрения, в этом случае разумнее переосмыслить позиции.

Вот, например, многие не верят в Священное Писание, считают, что это выдумки. Но как, к примеру, в этом случае быть с документальными свидетельствами, на основе которых воссоздается история войн? Разве подтвержденные свидетельства об одном и том же событии не является поводом для анализа и серьезным документом? Я в данном случае не защищаю Евангелие, не нуждающееся в защите, – я говорю о самой системе осмысления непонятных, неординарных вещей – таких, например, как многочисленные показания людей, видевших, слышавших окружающих в состоянии клинической смерти.

О молитвах и чудесном выздоровлении

О чем чаще всего просят немощные у Бога, когда ставят свечи перед образами? В основном – пожить подольше. И оказалось, что Всевышний откликается. Даже смертельно больные, если искренне молятся и веруют, могут отложить свою смерть. Иной раз – даже до какой-то определенной, важной для них даты. Это доказали исследования доктора Донна Юнга из университета Огайо.

Ученый обратился к базе данных по смертности в своем штате, проанализировал медицинские карты 300 тысяч человек, скончавшихся от рака в период между 1989 и 2000 годами. За основу Юнг взял три особые даты – Рождество, День Благодарения и день рождения пациента – и проанализировал, не уменьшалось ли количество смертей в это время. Результат, конечно, был не ошеломительный, но впечатляющий: почти 4000 умирающим – это более одного процента – каким-то необъяснимым образом удавалось откладывать смерть до следующего дня сразу после празднеств. Значит, у смерти все-таки бывают выходные.

…Действие молитв на организм человека ученые стали изучать недавно. Раньше бормотание попов считали чепухой. Но первые же научные данные удивили даже закоренелых атеистов.

Одно из исследований проводилось в Герцогском университете в Дареме (штат Северная Каролина, США) и местном госпитале. Ученые пригласили нескольких монахов, сестер и священников различных конфессий помолиться за 700 пациентов, страдающих различными сердечными недугами. В течение нескольких дней врачи делали заметки о состоянии этих больных, а когда эксперимент завершился, все данные передали экспертам. И вскоре профессор Митчелл Крушофф сообщил результаты: у 500 пациентов благодаря молитвам темпы выздоровления увеличились примерно на 93 %.