Ген празаниса

– Нет, - честно ответил Бекто, - он с детства воспитывал меня холодным и расчетливым. Он и сам никогда не проявлял ко мне никаких чувств, говорил, что любить самого себя – это извращение. А потом, в тридцать лет выставил меня на улицу, сказал, что не может больше жить со мной.

Титра внимательно посмотрела на партнера, но кроме задумчивости не увидела в нем никакой горечи или разочарования.

– А моя мама, представляешь, когда-то даже заплакала, - призналась латокза, - я была тогда так поражена этим.

– А почему она плакала?

– Не знаю, она мне тогда так и не призналась, - Титра ощутила странное чувство где-то в районе сердца, что-то сродни щекотки или легкого холодного спазма.

Латокр неожиданно затушил только наполовину выкуренную сигару и, встав с кровати, вышел из комнаты. Через минуту он вернулся с запотевшей бутылкой ледяной газировки и они оба с удовольствием утолили жажду.

– Ты не хочешь больше об этом говорить, да? – догадалась латокза.

– Не очень, - признался Бекто, - я чувствую, как мы становимся все ближе и ближе. Еще немного и я захочу, чтобы ты осталась у меня завтра, а это, ты сама понимаешь, не лезет ни в какие рамки. Что скажут о нас окружающие? Ведь мы и так нарушаем закон.

Титра грустно вздохнула:

– Да-да, конечно, ты прав. Надо усмирить свой пыл и вернуться в реальность.

– Так будет лучше, поверь, мы ведь не хотим, чтобы об этом узнали журналисты, - деловым тоном сказал латокр, - тем более, что все это вообще тюрьмой попахивает.

– Ты абсолютно прав, - окончательно согласилась Титра и снова легла, - давай заканчивать с разговорами, пора спать.

Бекто замолчал и тоже вернулся в кровать. Он чувствовал себя паршиво, так как выставил себя полным хамом и к тому же трусом, но что он мог с этим поделать, падать с самой верхушки власти ему очень не хотелось.

– Послезавтра я хочу отправиться к одному латокру, он гениальный генетик, химик и биолог, но, к сожалению, очень не в себе. Ты поедешь со мной? – услышал он голос отвернувшейся латокзы.

– Нет послезавтра у меня куча дел, я поручил Рати курировать наш проект, он с тобой и поедет, хорошо?

– Да, - коротко ответила Титра и притворилась, что уже дремлет.

Ей не было горько или обидно, она лишь ощутила, как в одночасье на нее накатило равнодушие и апатия.

Утром она собралась, пока хозяин дома еще спал, и уехала к себе, как и принято у латокров, не прощаясь.

2

Стоя посреди парковой зоны города на пороге странного низкого дома, совершенно лишенного окон, Рати невольно засмотрелся на прекрасные утонченные формы латокзы, стоявшей на шаг впереди и упорно звонившей в домофон. Она делала это уже минут десять и, казалось, совершенно не собиралась сдаваться.

– Титра, ты бы по телефону позвонила, может, его дома нет?

– Что ты, - махнула рукой латокза, - он из этого здания лет сорок не выходил, у него агорафобия, боязнь открытого пространства, а также гаптофобия, фотофобия и тератофобия.

– А это что еще такое? – переспросил Рати.

– Боязнь прикосновения окружающих, светобоязнь и боязнь чудовищ.

Латокр был искренне удивлен:

– Ничего себе наборчик! Но как такое возможно?

– Уникальный случай, - объяснила латокза, - в прошлых поколениях непонятным образом произошел генетический сбой, исправить который врачи уже не успели. В результате у его отца развились удивительные умственные способности, но в то же время возникли серьезные психические отклонения и в итоге он заболел шизофренией.

– Я думал, что такое невозможно.

– Роковая ошибка, но самое удивительное другое. В следующем поколении врачи попытались исправить генетический сбой, ген шизофрении они удалили, но уникальные умственные способности у новорожденного остались. Правда со временем, непонятно почему, у него развилась целая куча фобий, от которых он страдает по сей день, хотя с генетикой они, судя по всему, уже не связаны.

– Кто там? – послышался в домофоне раздраженный голос.

– Господин Араноуктат, - затараторила латокза, - это Типикайтра, мы вчера с вами договорились о встрече, помните?

Наступило недолгое молчание.

– Господин Араноуктат, - повторила латокза…

– Да, я вспомнил, договаривались, - ответил мужской голос, - но вас там двое, так что я передумал.

– Нет, подождите, - встрепенулась Титра, - латокр со мной – представитель власти. Он присутствует только для того, чтобы подтвердить серьезность всего того, что я собираюсь вам предложить.

– Я не впущу вас…

– Если хотите, - перебила его латокза, - я войду сама. Пожалуйста, очень вас прошу, я знаю как себя вести!

Снова наступило молчание, после которого мужской голос в домофоне с нескрываемым подозрением спросил:

– Вы пытаетесь меня обмануть?

– Нет, Акти, я клянусь! Я войду одна!

Снова повисла пауза, во время которой Рати вопросительно посмотрел на свою спутницу, та никак не отреагировала, продолжая ждать ответа.

– Хорошо, - согласился, наконец, мужской голос и тут же добавил, - но только вы, одна.

– Да-да, конечно!

Лампочка на замке загорелась синим цветом, и дверь мягко открылась.

– Вернись, пожалуйста, в машину, и будь на связи, - попросила латокза своего спутника.

Рати раздраженно хмыкнул и, развернувшись, пошел прочь от унылого сгорбленного дома.

Титра, тем временем, осторожно открыла массивную дверь и медленно вошла в полумрак помещения. Ей понадобилось некоторое время для того, чтобы привыкнуть к скудному освещению узкого коридора. Мебели в нем почти не было: на стене была прибита пустующая вешалка, рядом с которой располагался маленький диванчик, на противоположной стене висело квадратное зеркало с чуть более яркой подсветкой.

– Здравствуйте, - послышался негромкий голос, в котором по-прежнему чувствовалось некоторое напряжение.

Латокза вздрогнула от неожиданности, только теперь она заметила, что в дальнем конце коридора в проеме стоит высокий невероятно худой латокр.

Придя в себя, она радостно воскликнула:

– Здравствуйте, Акти!

Сделав резкий шаг навстречу хозяину дома, она совершила серьезную ошибку: тот отскочил в глубину гостиной как ошпаренный.

– Простите-простите! – тут же постаралась исправиться она.