Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из истории формирования русской буржуазии)

217* Материалы… Т. 5. С. 9; Т. 6. С. 5.

218* ЦГИА СССР. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 78.

219* ГЛМ. Ф. Н. П. Чулкова. Папка 11. Тетрадь № 9. С. 50.

220* Материалы… Т. 3. С. 58.

221* Там же. Т. 4. С. 95.

222* Там же. С. 382.

223* Там же. Т. 7. С. 173; Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII века: Заводы и заводовладельцы. М., 1962. С. 513.

224* Рындзюнский П. Г. Городовое гражданство дореформенной России. М., 1958. С. 61-62.

225* Материалы… Т. 5. С. 38.

226* Там же. С. 326.

227* Там же. С. 282-283.

228* Там же. Т. 6. С. 81.

229* Там же. Т. 5. С. 362.

230* Там же. Т. 6. С. 117.

231* Там же. Т. 7. С. 131.

232* Там же. Т. 5. С. 283.

233* Там же. Т. 6. С. 81.

234* Там же. С. 5.

235* Там же. Т. 7. С. 4.

236* Там же. Т. 6. С. 5.

237* Там же. Т. 7. С. 4.

238* ЦГИА СССР. Ф. 18. Оп. 2. Д. 83- 84.

Глава пятая Купеческий род: генеалогическая продолжительность и факторы устойчивости

В генеалогическом исследовании одним из самых существенных и привлекательных является вопрос о характере стабильности рода. Он далеко не однозначен. Продолжительность рода определяется как физиологическими, так и, главным образом, социальными причинами. В феодальном обществе такой причиной являлась сама сословная принадлежность. Родовой устойчивостью отмечены правящие династии. Древностью своих родов кичились представители дворянства. И это было проявлением не просто пустого тщеславия, но и жестко регламентированного положения человека в обществе, т. е. тех благ и привилегий, которыми отличало государство представителей господствующих сословий. Главной причиной, стабилизировавшей фамильную преемственность представителей высших феодальных сословий, было наследственное владение земельными пожалованиями и крепостными крестьянами. Напротив, генеалогические традиции низших сословий – крестьян, рабочих, купцов – представляются гораздо более скромными и хрупкими. И дело здесь не только в отсталости, неразвитости, безграмотности этих слоев населения и, как следствие, отсутствии материалов личного происхождения, т. е. главных генеалогических источников, но и в самом их социально-экономическом положении.

Генеалогия низших сословий изучена еще очень слабо. Можно сказать, что изучение ее только начинается. Тем не менее сделанное в этой области обнадеживает в том смысле, что, по крайней мере, отдельные группы крестьян, рабочих, купцов нельзя рассматривать как абсолютно не имеющие «роду и племени». В них сохранялась определенная генеалогическая преемственность, и изучение ее конкретных форм и взаимозависимостей может иметь существенный резонанс с точки зрения конкретного значения понятий «род» и «семья» как социальных ячеек общества.

В этой связи заманчивым представляется ответить на ряд вопросов о характере купеческих родов – их продолжительности, устойчивости, условиях функционирования. Здесь предпринята попытка рассмотреть их на конкретном примере высшей группы московского купечества конца XVIII в.- 1-й гильдии и именитых граждан, включающей чуть более полутораста фамилий.

Следует отметить, что состав 1-й гильдии (как, впрочем, и всего гильдейского купечества) с момента ее образования в 1721 г. претерпел на всем протяжении XVIII в. кардинальные изменения как в количественном, так и в качественном отношении. На протяжении более полувека вплоть до городских реформ последней четверти XVIII в. он был чрезвычайно рыхлым и подвижным. С введением в 1775 г. однопроцентного подушного сбора состав 1-й гильдии стабилизировался до конца века в пределах 110 фамилий, сократившись по сравнению с первоначальным количеством более чем в четыре раза. Внутри еще происходили некоторые изменения. Часть фамилий вливалась в 1-ю гильдию и также быстро выбывала из нее. Этим объясняется несколько больший по количеству состав исследуемых родов. Но основной костяк до начала XIX в. оставался неизменным, что дает основание характеризовать эту часть как восходящую линию в развитии московского купечества XVIII в., оформленную и в правовом отношении городскими реформами.

Из 153 фамилий, проходивших в последней четверти XVIII в. по 1-й гильдии и именитому гражданству, значительную, почти пятую часть (28 фамилий) составляли выходцы из «природных московских тяглецов», как они были записаны еще в 1-ю ревизию 1725 г. К их числу можно смело причислить 15 фамилий выходцев из разночинцев, записавшихся в московское купечество до 1-й ревизии. Таким образом, вместе эта группа наиболее «родовитых» купеческих фамилий представляет более четверти наличного состава московской 1-й гильдии конца XVIII в.

Вслед за ними по старшинству происхождения идет группа из 22 фамилий, вступивших в московское купечество в период между 1-й (1725 г.) и 2-й (1747 г.) ревизиями. 9, из них были выходцами из иногороднего купечества, 8 – из крестьян и 5 – из разночинцев.

Большая половина 1-й гильдии (88 фамилий) прибыла в московское купечество уже во второй половине XVIII в., в основном в 60-80-е, частично в 90-е годы, причем из числа наиболее поздних много выходцев из крестьян и иногородцев, ставших впоследствии, уже в XIX в., крупными фабрикантами, такие, например, как Грачевы и Чориковы. Среди указанных 88 фамилий превалировали выходцы из иногороднего купечества (51), далее шли крестьяне (21) и разночинцы (16).

Уже этот беглый статистический расклад с очевидностью показывает, что, несмотря на наличие довольно многочисленной прослойки московских первогильдейцев конца XVIII в., ведших свое происхождение к 10-20-м годам и даже к самому началу XVIII в., подавляющее большинство из них не могло похвастаться древностью своих родов. Конечно, нельзя не учитывать то обстоятельство, что значительное количество первогильдейцев было выходцами из иногороднего купечества и, следовательно, имело прямую социально-генеалогическую преемственность. Однако нужно заметить, во-первых, что большинство из них по прибытии в Москву записывалось не сразу в 1-ю, а вначале во 2-ю и чаще в 3-ю гильдии, что делает трудным предположение о возможности их сколько-нибудь значительного купеческого происхождения на местах. А во-вторых, решающим с точки зрения оценки продолжительности и стабильности купеческого рода показателем является не факт записи в 1-ю гильдию одноразовым объявлением необходимой суммы капитала, а устойчивость нахождения на данной социальной ступени на протяжении какого-то времени, измеряемого генеалогическим понятием поколения. Внешним, или, точнее, формальным, проявлением этого явления безусловно являются судьбы наследников или потомков. Забегая вперед, прежде чем изложить конкретные материалы, характеризующие продолжительность и устойчивость первогильдейских купеческих родов Москвы конца XVIII в., и одновременно чтобы завершить общий статистический обзор их подвижности, рассмотрим количественные показатели по судьбам первогильдейских фамилий в XIX в.

Из 153 фамилий в XIX в., по крайней мере в первое десятилетие века, сохранили свой первогильдейский статус 23 их потомка, причем двое числились среди потомственных почетных граждан и в середине века, а в одной фамилии часть наследников проходила по 2-й гильдии.

16 первогильдейцев пробились в высшее сословие, получив дворянское звание, а отпрыск Лихониных, возведенных в дворянство, стал мещанином. Сюда же, вероятно, следует добавить еще пять купеческих фамилий, отпрыски которых вышли в военную службу, получив офицерские чины, а с ними и дворянское достоинство.

Остальные около 100 фамилий, т. е. подавляющее большинство, отмечены в начале XIX в. фактом неуклонного скатывания вниз по сословной лестнице во 2-3-ю гильдии и главным образом в мещане (около 40 фамилий). Причем границы между положением отдельных родов во 2-3-й гильдиях и мещанами чрезвычайно размыты. Представители одних и тех же фамилий могли одновременно числиться и там и там, но превалировали тенденции скольжения к мещанскому сословию, особенно среди третьегильдейских купцов, и довольно малочисленной группы представителей 2-й гильдии к 3-й.

Кроме того, в 10 случаях отмечается физическое пресечение купеческих родов, не щадившее ни крепких в экономическом отношении (например, фамилия крупнейшего московского суконного фабриканта В. Суровщикова), ни более слабых (таких, правда, большинство).

Пятеро в начале XIX в. выбыли из московского купечества, а судьбы еще двух фамилий неизвестны, что, вероятнее всего, следует связывать с их угасанием.

Некоторый предварительный общий вывод из всего сказанного довольно однозначен. Большинство московских первогильдейцев конца XVIII в. не отличалось ни древностью, ни знатностью своего купеческого происхождения, ни сколько-нибудь значительными судьбами, а само их пребывание наверху купеческой иерархии было весьма временным, если не сказать кратковременным, что не свидетельствовало о какой-либо продолжительности и устойчивости этих фамилий.