Генерал-адмирал. Трилогия

— Господа, — тихо начал я, — как вы знаете, не так давно я сильно расшибся. Да так, что едва не стал инвалидом, а то и вовсе мог упокоиться с миром… Тогда, лежа на смертном одре в ожидании судьбы, которую мне уготовил Господь, я о многом передумал… — Тут я сделал паузу и держал ее долго, очень долго, так что кое-кто из присутствующих не выдержал и попытался украдкой протереть лоб или лысину крахмальными белыми платочками. — И теперь я считаю случившееся со мной предупреждением. Божеским предупреждением. Предупреждением мне как члену царствующего дома, ниспосланным, дабы наставить меня на путь истинный — напомнить о долге, какой несут все Романовы перед Господом нашим и народом. — Я гордо выпрямился и обвел всех тяжелым взглядом. Уж что-то, а это я всегда умел. — А посему, господа, отныне вы можете забыть о том, что я делал ранее как генерал-адмирал. С сегодняшнего дня все будет по-другому. Так, как повелевает мне долг офицера и члена правящей фамилии, отвечающего за страну перед Богом и народом русским. — Я снова обвел взглядом присутствующих.

На лицах — все та же озадаченность, недоумение, испуг, но в глазах двоих-троих я заметил радость и даже азарт. Так, стоит взять их на заметку. Похоже, эти люди готовы работать. Посмотрим, посмотрим…

— Итак, господа, — продолжил я спустя пару минут, когда некоторое возбуждение, вызванное моими последними словами, немного улеглось, — начать я хотел бы с того, чтобы мне вновь была представлена докладная о причинах, по которым столь затянулся срок передачи флоту крейсера «Дмитрий Донской». Причем мне нужны не отговорки, а конкретные факты: почему, кто в этом виноват, какие меры приняты для того, чтобы подобное более не повторилось. То есть все четко и конкретно, с фамилиями и предложениями по конфискации имущества и срокам каторги для виновных… — Я упер взгляд в мгновенно побледневшего брылястого и тихо закончил: — Ну или с указанием, кого следует повесить. Вам понятно?

— Э-э-э, ваше императорское высочество, я бы попросил…

— Вам что, непонятно? — все так же тихо оборвал я брылястого.

— Э-э… — Он осекся.

Я поднял взгляд на замершего на стуле у двери Дмитрия.

— Лейтенант Нессельроде, пригласите штабс-ротмистра Канареева, пожалуйста. Он должен ожидать в приемной.

Мой адъютант и секретарь молча выскользнул за дверь. А в зале поднялся взволнованный шум.

— Неслыханно…

— Жандармы здесь…

— Чудовищно…

— Нарушение всех и всяческих традиций…

В этот момент двери снова распахнулись, и на пороге вырос штабс-ротмистр.

— Викентий Зиновьевич, — негромко обратился я к нему, — я бы попросил вас провести расследование, связанное с растратой средств Военно-морского ведомства и с саботажем в его стенах. Начать вы должны с обыска кабинета и личного сейфа вот этого господина. Кроме того, я надеюсь, что вы также проведете обыск в его квартире, в квартирах его родственников, его любовницы и его подельников…

— Ва-ва-ваше императорское высочество, — брылястый рухнул на колени, — не погубите! Христом Богом молю! Отслужу! Бога молить за вас…

— Действуйте, штабс-ротмистр, — холодно бросил я.

Когда спустя пять минут брылястого на подгибающихся ногах вывели из зала заседаний, я снова обвел собрание тяжелым взглядом.

— Господа, — по-прежнему тихо заговорил я, — я не Господь Бог, а всего лишь человек. Я могу оказаться несправедливым к кому-то, я могу что-то упустить, не заметить, забыть. Но! У Российского императорского флота будут нужные ему корабли. И они будут укомплектованы в необходимой мере обученными экипажами. Если для этого потребуется приставить к каждому морскому офицеру по жандарму — я сделаю это. — Я обвел взглядом присутствующих и… не встретил ни одного понимающего. Даже те, кому, вероятно, пришлось по душе, что всем известный казнокрад получил по заслугам, весьма не одобряли мое обращение в жандармское ведомство. Каста, блин… И деваться некуда. Других нет. Только этих перевоспитывать. — Но я, — продолжил я спустя минуту, — все-таки надеюсь на то, что этого не потребуется и главной моей обязанностью вскоре станет чествование и награждение тех, кто обеспечил российскому флоту нужные ему корабли, причем точно и в срок или даже быстрее, чем уговорено, но не за счет потери качества. И тех, кто научил подчиненных ему моряков умело управлять этими кораблями, метко поражать цели и совершать дальние походы, дабы гордо нести флаг России на всех морях и океанах планеты. Отставание в качестве флота привело Россию к позору поражения в Крымской войне и в значительной мере утере результатов побед русского солдата в последней русско-турецкой. [14] Побед, оплаченных кровью русских солдат, матросов и офицеров. Более такого быть не должно.

14

Итогом русско-турецкой войны 1877–1878 гг. должно было стать воплощение многовековой мечты русского народа — взятие Константинополя и контроль над проливами Босфор и Дарданеллы. Но такое развитие событий не устроило Великобританию, политика которой всегда была направлена на недопущение русского флота в Средиземное море (именно это и послужило одной из главных причин Крымской войны 1853–1856 гг.), поэтому России был выдвинут ультиматум, запрещающий взятие Стамбула, а к городу подошла английская эскадра. Более того, под давлением Великобритании и присоединившейся к ней Австро-Венгрии Россию заставили пересмотреть уже заключенный с Турцией Сан-Стефанский мирный договор и принудили к заключению нового Берлинского трактата, оставившего от победы России жалкие ошметки.

— Но позвольте, ваше императорское высочество, это что же, вы собираетесь бросить вызов английскому флоту? — удивленно вскинулся адмирал Чихачев. — Но мы не имеем для этого ни достаточного финансирования, ни необходимых инженерных кадров, ни достаточных кораблестроительных мощностей. Да что там говорить, если мы до сих пор даже паровые машины для наших кораблей закупаем у англичан!

— Благодарю вас, адмирал, — улыбнулся я, — вот это конкретный разговор, которого я и хотел. — Я демонстративно распахнул блокнот и взял в руку карандаш. — Итак, какое финансирование вы бы хотели? Каким образом вы предлагаете решить вопрос с получением необходимых инженерных кадров? И что вас не устраивает в отношении наших кораблестроительных мощностей?

Адмирал Чихачев сморщил лоб и огладил бороду.

— Прошу меня простить, ваше императорское высочество, но я пока не готов дать ответ на заданные вами вопросы. Не готов… Все, что сегодня произошло, было столь неожиданно для всех нас. Да-с, очень неожиданно. Но я рад, что вы, ваше императорское высочество, продемонстрировали нам, сколь резко усилился в вас интерес к нуждам флота. Клянусь, большинство из нас, морских офицеров, пребывает сейчас в радостном возбуждении. Мы питаем надежду, что многие наши предложения, уже ранее выносившиеся на рассмотрение Военно-морского ведомства и отвергнутые как раз по причине недостаточного финансирования либо… — адмирал сердито тряхнул бородой, — вследствие того, что господа из морского ведомства не могли найти им подобных у тех, кого они считают более развитыми и цивилизованными народами… будут вновь рассмотрены и приняты к исполнению, что может обеспечить нашему флоту приоритет над многими иностранными флотами.

— Приоритет меня не интересует, адмирал, — мягко прервал я его. — То есть приоритет сам по себе. Мне нужны ваши предложения о том, как усилить российский флот, чтобы даже Владычица морей сто раз подумала, прежде чем ввязываться с ним в схватку. Нет, я не наивный романтик и понимаю, что нам никогда не достичь паритета с Британией. У нас действительно меньше денег, меньше производственные мощности и техническая база. Да и континентальное расположение нашей державы всегда будет заставлять ее направлять основные усилия на развитие и оснащение армии. Но сделать так, чтобы те же англичане никогда бы не рискнули вступить в схватку с равным по силе русским кораблем, справедливо опасаясь неминуемого поражения вследствие гораздо лучшей выучки русского экипажа, чтобы победа даже более сильной английской эскадры над русской обошлась ей неоправданно дорого, чтобы перед англичанами всегда маячил выбор: уничтожить российский флот, но лишиться большей части своего и остаться беззащитными перед другими врагами либо отступить, — мы просто обязаны. И именно этого я буду требовать от вас.

В зале установилась тишина. Я молча смотрел на ошеломленных присутствующих. Похоже, их пробрало. Что ж, новая ипостась генерал-адмирала (которого они знали как облупленного и давно перестали учитывать в каких бы то ни было расчетах, оставляя ему хоть и незавидную, но необременительную роль вешалки для морского мундира, потому что флот в его глазах был хоть и славным, но прошлым, а настоящее и будущее виделось лишь на паркете светских салонов и в любимом им Париже) впервые показала зубки. Да, милые мои, а то ли еще будет…

Я оперся на трость и, скорчив страдальческую гримасу, встал с кресла.

— Встретимся через месяц, господа. Жду ваших предложений. Причем четких: что предлагается, зачем, какой ожидается результат и в какие сроки, примерные расходы и так далее.

Уже спускаясь по ступеням к карете, я поймал восхищенный взгляд Димы. Похоже, мне все удалось. Если уж моего адъютанта и секретаря так пробрало…

На следующий день весь Санкт-Петербург гудел от слухов о том, что вчера произошло на заседании Морского технического комитета. Оценки деятельности наконец-то выздоровевшего генерал-адмирала разнились от восторженных до «он настоящий сумасшедший». За день мне попытались нанести с десяток визитов, но я принял только младшего брата Павла. Остальным было сказано, что «великий князь молится в домашней часовне». Впрочем, я действительно весь день проторчал там. Вот только молился я недолго — большую часть времени просто работал. Но младшего брата не принять было невозможно — не говоря уж о том, что это был родной брат, из всей моей семьи он оказался самым религиозным. Ну с кем мне еще общаться после всего, что обо мне теперь говорили, как не с Павлом? Хотя он, как и все Романовы, служил и уже пребывал в чине ротмистра гвардии… Именно во время его визита мы с ним и помолились. А затем он со слезами на глазах высказал мне, как счастлив моим обращением к Господу, ибо отныне у него появился лишний повод гордиться старшим братом. Честно признаться, после его посещения настроение у меня сильно испортилось. Ненавижу врать! Но надо было держаться.

Попытки прорваться ко мне продолжались три дня подряд. А на четвертый пришел вызов из Аничкова дворца. Меня желал видеть старший брат и государь Российский Александр III. А Зимний он отчего-то не любил.

На подъезде к Аничкову меня охватила легкая дрожь. Мне предстояло еще одно испытание: разговор с человеком, который знал меня с младенчества. Нет, мы не спали с ним в одной комнате, не делились поздними вечерами сокровенными тайнами, не лазили по чужим дворам, не бегали вместе на рыбалку, и даже учителя у нас были разные. Но это был мой старший брат, знавший меня все тридцать три с лишним года моей жизни, видевший меня не раз, не два и даже не сотню, а десятки тысяч раз, обсуждавший со мной множество тем, привыкший к моим жестам, мимике, типичным реакциям, манере смеяться и шутить. И как мне с ним говорить?.. Более того, говорить мне с ним предстояло уже без всяких ссылок на плохое самочувствие и пошатнувшееся здоровье. Хотя теоретически подобный вариант выхода из совсем уж двусмысленного положения сохранялся, но он был крайне нежелателен. Ибо я собирался вскорости отпроситься у императора в дальнее путешествие, играющее ключевое значение для моих планов. А не до конца выздоровевшего он меня вряд ли отпустит…