Генерал армии Черняховский

Каждый вид искусства — живопись, скульптура, театр — по-своему вызывает у зрителя положительные эмоции: восхищение мастерством, удовольствие от соприкосновения с талантом, удивление, что может быть достигнуто такое совершенство, и, наконец, нравственное и даже идеологическое воздействие на того, кто видит творение мастерства.

Как же быть с военным искусством? Если оно действительно искусство, то должно оказывать такое же воздействие и вызывать подобный прилив положительных эмоций. На первый взгляд, военное искусство таких высоких чувств и взволнованности не вызывает В чем оно проявилось? В беспощадной, грубой схватке людей и техники, обоюдно уничтожающих друг друга. Казалось бы, о каком искусстве может идти разговор, когда льется кровь и гибнут люди? Но, повторяю, это лишь первое, поверхностное, дилетантское, некомпетентное мнение.

Военное искусство имеет все вышеперечисленные привлекательные стороны других видов искусства и даже кое-что сверх того.

Вот доказательства. Возьмем для примера одну из победных операций, ну, хотя бы Минскую наступательную операцию, проведенную Черняховским. Сравним со зрительным впечатлением человека, рассматривающего (тоже беру первый широко известный пример) картину художника Шишкина «Утро в сосновом бору». Что может про себя отметить простой зритель: красиво, очень похоже, медведи как живые и деревья как настоящие. Более искушенный отметит игру солнечного света и восхитится мастерством художника, который сумел масляные краски превратить в свет. Что еще? Многие другие тонкости доступны профессиональным критикам или коллегам-художникам: композиция, содержательность, сюжет, перспектива и т. д.

То же можно повторить в отношении скульптуры, актерского мастерства и… военного искусства.

У военных мастеров своего дела тоже свой индивидуальный стиль, свой почерк, свои особенности в творчестве. И в целом военное искусство, и каждое его отдельное произведение вызывает определенные эмоции, как и в других видах искусства — положительные или отрицательные (нравится — не нравится, успешно — неуспешно). Все это присутствует и при оценке творческих результатов полководцев — той же Минской операции.

Но и есть еще кое-что, порождаемое только военным искусством: это радость победы над врагом, приближающая конец войны, гордость за нашего полководца, взявшего верх, одолевшего проклятых фашистов, которые принесли так много горя и страданий советским людям, это, наконец, горькое и сладкое чувство отмщения за погибших родных и близких.

И все эти эмоции в крупных общенародных масштабах. Картина, скульптура, актер на сцене порождают чувство восхищения у сотен, пусть тысяч, людей, но только у тех, кто воочию воспринимает искусство этих мастеров.

Военное искусство, как видим, имеет широчайшее воздействие на всех соотечественников, порождает их благодарность, чувство гордости, воспитывает патриотизм, укрепляет веру и прибавляет силы для дальнейшей борьбы с врагом. Вспомните, как всколыхнула нас наступательная операция под Москвой! (После того, как 5 армий попали в окружение, которые предназначались для обороны столицы, а Жуков, по сути дела, на голом месте восстановил фронт.) Опять-таки благодаря своему искусству остановил врага малыми силами, а потом опрокинул и погнал гитлеровцев вспять. Это ли не мастерство полководца, достойное восхищения!

А как расправился Черняховский с «Медвежьим валом»! Не только прорвал его, но и окружил и уничтожил всю витебскую группировку во главе с ее командующим Гольвитцером! Разве это не вызывает восхищения соратников и соотечественников?

Это — операция военачальника с могучим талантом, ясным, смелым мышлением и огромным опытом, творчество его можно вполне приравнять к творчеству гениальных мастеров Брюллова, Репина, Врубеля, Айвазовского, Шаляпина, Вучетича, Игоря Ильинского, Жарова в годы их полного расцвета.

Могут возразить — у каждого из названных мастеров искусства свой стиль, свой почерк, своя индивидуальность.

Согласен! И это присутствует и в искусстве Черняховского. Эту операцию сумел провести только так и только он. Другой полководец сокрушил бы «Медвежий вал» уже по-своему. И это было бы его индивидуальное творчество.

Военное искусство стоит как равное среди других видов искусств. И генерал армии Черняховский Иван Данилович владел им в совершенстве.

Все, от командующего фронтом до рядового бойца, понимали, что использовать оборону и отдых надо с большой для себя пользой.

Перед войсками 3-го Белорусского фронта простиралась Восточная Пруссия. Отсюда фашисты вторглись на советскую землю, здесь в районе Растенбурга находилось «волчье логово» — ставка Гитлера.

Из состава войск фронта убыла 33-я армия. Взамен ее прибыла 28-я армия, которую возглавляли командарм генерал-лейтенант А. А. Лучинский, член Военного совета генерал-майор А. Н. Мельников, начальник штаба генерал-майор С. М. Рогачевский.

В армиях первого эшелона командованием фронта были произведены перегруппировки: в обороне оставлено крайне необходимое количество соединений, остальные выведены в резерв для отдыха, пополнения, боевой подготовки.

Черняховский с утра до вечера проводил в войсках — вручал соединениям и частям правительственные награды, выступал на совещаниях командного и политического состава, проверял ход оборонительных работ и боевой подготовки.

Во всех частях Ивана Даниловича встречали с большой любовью. Авторитет его среди войск был огромен. А держал он себя, как всегда, скромно и совершенно не терпел славословий по поводу своих личных заслуг. Макаров вспоминает такие эпизоды.

При посещении одной из танковых частей Черняховский увидел свой портрет. Он тут же приказал убрать его, а члена Военного совета попросил, чтобы это не повторилось в другом месте.

А однажды командующему представили на просмотр текст подготовленной для фронтового ансамбля песни. В ней о Черняховском упоминалось как о смелом полководце и бесстрашном герое. Иван Данилович решительно воспротивился исполнению этой песни.

По ночам кипела работа в штабе. Командующий фронтом вместе с генералами Покровским, Иголкиным, командующими родами войск тщательно изучал новый театр военных действий — Восточную Пруссию, прикидывал возможные варианты будущей операции. Он предвидел — эти соображения скоро от него потребует Генеральный штаб. Так оно и вышло.

В середине сентября Черняховского вызвали в Москву. Подготовленный штабом фронта план наступательной операции Черняховский докладывал Сталину.

Об этом вспоминает уже знакомый читателям однокурсник Ивана Даниловича по артиллерийскому училищу и академии генерал-лейтенант Мернов.

Во время доклада Черняховский намеревался подробно изложить обдуманные и расчетами проверенные варианты действий войск, при этом много внимания уделил укреплениям Восточной Пруссии и группировке противника.