Генерал из трясины
Шрифт:
Это известие было смертельным ударом для разоруженной дивизии.
С.К. Буняченко отдал приказ разойтись и пробиваться самостоятельно.
С. Стеенберг считает, что примерно половина дивизии (10 000 человек) либо сразу же попала в руки Красной армии, либо была поймана чешскими партизанами и передана Красной армии, а другая половина пробилась к американцам, но многие из них впоследствии были репатриированы.
Глава шестая
Мы говорили, что генерал Власов сочинил себе бесчисленное множество биографий.
Но все-таки не совсем верно предположить, что, примеряясь к слушателям, Власов преследовал только одну выгоду.
Еще более он примерялся к себе, к смыслу своей жизни…
Невозможно было никому рассказать о бессмысленной и страшной гибели 2-й Ударной армии, загнанной интригующими генералами в болотный мешок.
Невозможно было рассказать о том, что он ничего не мог сделать для спасения армии.
И эта невозможность и определяла сюжет беседы Андрея Андреевича с командующим немецкой армейской группой «Север» генералом Линдеманом.
— Да, — говорил он тогда. — Я остался! Дважды я получал приказ бросить людей и покинуть этот «мешок», но я остался. Однажды за мной прислали самолет, но я уже больше не колебался. Смел ли я бросить тех, кого я сам завел в такое положение? Смел ли я снять с себя всю ответственность за это?..
— Сделав это на глазах у своих солдат! — с сентиментальностью победителя проговорил Линдеман.
— Да, на глазах у моих солдат. Ведь все эти глаза смотрели на меня! — подпустил генеральской слезы Власов. — Я предпочитал, чтобы они смотрели мне в лицо, ане в уходящую спину. Если бы я их покинул, я бы чувствовал все эти взгляды на себе всю свою жизнь.
Иронизировать тут легко, но вспоминаешь рассказ связиста Никонова, который, шатаясь от голода, без патронов, ходил в атаки, который воровал у немцев телефонный кабель, и станет понятно, что с такими воспоминаниями жить нельзя.
И в каком-то смысле придуманный генералом Власовым самолет, который якобы послали за ним, правдивее беспросветной, бесчеловечной бессмысленности, что окружала Власова весною 1942 года.
И вот что удивительно.
Три года спустя Власов поступает так же, как, по его рассказу, поступил он летом 1942 года.
Чем ближе к концу стремилась жизненная дорога Власова, тем чаще, тем навязчивее становилось в нем стремление доказать, что он не предатель.
Он объяснял это немецкой журналистке, объяснял случайно попавшей в его постель «ост-девушке». Объяснял своим будущим биографам. Сергей Фрелих вспоминает, что незадолго до пленения Власов попросил его в замке Шлиссельбург: «Опиши, что мы не были изменниками».
Швейцария в политическом убежище Власову уже отказала.
По свидетельству Фрелиха, американское командование воспринимало власовцев как «комичную нацистскую воинскую часть, выставленную для последних боев».
Оставался вариант, предложенный начальником отдела безопасности КОНРа, майором Тензоровым — переодевшись, проникнуть на аэродром и лететь в Испанию.
«Вернувшись домой, — рассказывал адъютант Власова капитан Ростислав Антонов, — мы сразу переоделись в штатское… через час все было готово… Машина, одежда для
Власова и все другое…»Но Власову не понадобились ни машина, ни одежда.
— Что это за маскарад? — кивнув на сверток, спросил он.
Когда Антонов рассказал о плане Тензорова, Власов покачал головой.
— Надо ждать ответа относительно всех войск РОА! — сказал он.
Спасаться, оставив на произвол судьбы товарищей, Власов посчитал для себя неприемлемым. Он не бросил 2-ю Ударную на Волхове.
Не бросил Власов и РОА.
Личное мужество никогда не покидало этого человека, и тут трудно не согласиться с протоиереем Александром Киселевым, который говорил, что каждое человеческое слово в конечном итоге проверяется только делом, и такой проверкою слов генерала Власова и стали наступившие «страстные дни для него и для всего Движения».
О поимке Власова существует несколько версий, которые хотя и кажутся противоречащими друг другу, но только потому, что описывают различные этапы задержания генерала.
Определенно известно, что в Светлую субботу, 12 мая, после полудня колонна покинула замок Шлиссельбург в надежде перейти в американскую зону.
В этот день Власов и был захвачен советскими войсками. Захват генерала Власова произвел капитан Михаил Иванович Якушев.
Рассказ его, уже в наши дни записанный Павлом Аптекарем, опубликован.
«Утром 15 мая (ошибка! — Н. К.) 1945 года я — командир батальона автоматчиков 162-й танковой бригады, выехал на разведку в зону, контролировавшуюся на тот момент американскими войсками. Дело происходило в Чехословакии, недалеко от деревни Брежи. Американцы относились к нам тогда хорошо, нашу машину пропустили без особых расспросов. Проезжая мимо леса, я заметил группу людей в немецкой форме. Со мной заговорил офицер, оказавшийся командиром батальона 1-й дивизии власовцев капитаном Кучинским.
Я стал агитировать его не сдаваться американцам, а переходить на нашу сторону. После короткого совещания со своими офицерами Кучинский построил батальон и приказал двигаться на территорию, занятую Красной армией.
Тем временем мы с Кучинским заметили небольшую колонну легковых машин, двигавшихся на запад в сопровождении двух американских „Виллисов“. Я спросил: кто это? Кучинский ответил, что это Штаб дивизии. Обогнать колонну мы смогли лишь минут через сорок: у власовцев машины были помощнее наших. Развернулись поперек дороги и вынудили остановиться. Из одной машины вылез печально известный генерал Буняченко, командир 1-й дивизии власовцев. Увидев Кучинского, обложил его матом и сказал: „Подлец, уже переметнулся!..“
Кучинский подсказал мне, что вместе со штабом 1-й дивизии часто ездит сам генерал Власов. Я несколько раз прошелся вдоль колонны, агитируя водителей ехать сдаваться Красной армии. Один из них посоветовал обратить внимание на громадную черную ІІІкоіу" Подойдя к ней, я увидел в салоне, не считая водителя, одну женщину и двух мужчин. Про женщину я позднее узнал, что она была „фронтовой женой" генерала Власова, один из мужчин оказался начальником контрразведки 1-й дивизии власовцев Михальчуком, другой — личным переводчиком Власова Ресслером.