Генерал Крузо

Это и спасло наших друзей от неминуемой смерти и дало им возможность уйти от дикарей на порядочное расстояние.

Когда дикари всласть набуянились, свою злобу немного утолили, то сразу про островитян вспомнили и стали их искать. Опытные охотники и следопыты, они очень скоро вязли след и кинулись в погоню.

И все-таки дикари, они и есть дикари. Вместо того, чтобы бежать тихо, скрытно, они расшумелись на весь лес, раскричались, что все обитатели сразу проснулись, и очень им новые гости не понравились. Обезьяны выскочили на ветки, и давай папуасов орехами забрасывать. Ну тут конечно людоеды рассердились и ответный огонь по обезьянам открыли.

Начался ореховый бой. Как у нас дети в снежки зимой играют. Только тут тяжелые и твердые орехи в воздухе засвистели.

Этот бой конечно люди проиграли. Обезьяны более ловкие оказались. Такой шквальный огонь по противнику открыли, что тот только уворачиваться успевал.

В страхе кинулись дальше людоеды. Все в синяках да шишках. От чего еще более злые на Бочкина и Краснобаева. Бегут, на ходу самые ужасные пытки для них придумывают, самые страшные мучения доставить врагам хотят. На это у них у дикарей ум очень хорошо работает.

Слышат за спиной погоню Иван Иванович и Василий Митрофанович, но ходу прибавить уже у них сил нет. И так с трудом идут. Но Пятницу все равно не бросают.

Наконец они из леса вышли, по голой горе побежали. Мимо горных коз и гладких валунов. К самолету бегут, к банановой рощице, которая сбоку притулилась.

А дикари выскочили из леса и за ними.

— Бегите! — крикнул тогда Краснобаев Бочкину, который как раз Пятницу нес. — Я вас прикрою.

Остановился он, повернулся к дикарям лицом, кулаки сжал, боксерскую стойку принял. Приготовился к драке. Сколько же он один против двадцати продержится, думает.

Но тут его взгляд на валуны упал.

— И без бокса обойдемся! — воскликнул Иван Иванович и к валунам побежал.

И стал их плечом в сторону наступающих врагов толкать. Валуны покатились, да прямо на дикарей. Те от них побежали с ужасными криками обратно в лес. Валуны за ними. Ворвались в чащу. Треск раздался, грохот. Крики, вопли.

Но Иван Иванович не стал вглядываться, что там происходит, за друзьями к самолету побежал.

Вылезли дикари из леса, помятые, скособоченные, испуганные и расстроенные. Уже не так спешат. Мганга увидел это, разозлился и давай ругаться. Пинками и ударами погнал своих воинов дальше.

Пока он пинки, затрещины и удары своим воинам раздавал, ему под горячую ногу случайно коза попалась, которая мирно себе в траве паслась. Он ее и пнул.

Очень это старому злому козлу не понравилось, у которого эта коза любимой женой была. Заревел он и с яростью на Мгангу набросился. Боднул его мощными рогами, так вождь дикарей кубарем на землю полетел. А козел на него сверху. Копытами бьет, да рогами бодает. Наутек бросился от него Мганга. До самого самолета гнал его и его воинов старый козел. Потом удовлетворился местью и гордый и величественный обратно побежал.

Глава двадцать вторая ОСАДА

Все эти события позволили Бочкину, Пятнице, попугаю и Краснобаеву добраться до самолета и спрятаться в нем.

Закрыли они на замок все двери, Краснобаев в кабину бросился, к штурвалу.

— Когда они подойдут, вы мне крикните, я мотор врублю! — крикнул он Бочкину и Пятнице.

Долго ждать не пришлось. Вскоре из-за деревьев показались вражеские воины. Сначала удивленно уставились на самолет. Перепугались. Встали и стали на месте нерешительно топтаться.

Но тут Мганга прибежал. За зад держится, который от козлиных рогов пострадал. Сначала тоже самолет испугался, когда увидел. Но потом в одном из иллюминаторов увидел он Бочкина и Пятницу, закричал диким голосом боевой папуасский клич. И первый в атаку бросился.

Но Краснобаев не дремал. Вовремя нужные кнопки нажал, тумблеры переключил. Заревел мотор. Завертелся верный пропеллер.

Дикари сразу назад отпрянули. Некоторые даже на землю попадали, поползли, лицом к земле прижимаясь, чтобы чудовищного зрелища не видеть, уши зажали, чтобы ужасного рева не слышать. В чаще скрылись. Затаились.

Выключил мотор Краснобаев. Сразу вокруг тихо стало. Оглянулся он в салон, где Бочкин с Пятницей сидели, и увидел, что Пятница тоже сильно испугался. Под сиденье залез. Попугая к груди прижал. Белый весь, дрожит, как осиновый лист осенью. Похоже, он испугался моторного рева больше, чем когда своих соплеменников увидел.

— Нашел чего бояться! — стал успокаивать его Бочкин, вытаскивая из под сиденья. — Это же наш самолет. Мы на нем сюда прилетели. А ты нам все не верил. Смеялся.

— И сейчас не верю, — пробормотал Пятница. — Рычать каждый может. Просто железный дракон громче всех рычит, потому что нас проглотил.

— Экий ты бестолковый, — возмутился Бочкин. — Я же тебе говорю, самолет это. Ничего. Я из тебя еще летчика сделаю. А сейчас давай твоей ногой займемся. Краснобаев!

Стали они с Иваном Ивановичем ногу Пятницы осматривать.

— Перелома нет, — сказал Краснобаев, внимательно все ощупав. — Простой вывих.

— Это самое главное.

Схватил Бочкин Пятницу за ступню, да как дернет. Мальчик закричал от боли. Из глаз у него огромные как жемчужины слезы брызнули. Бочкин его обнял и к себе прижал. По голове погладил.

— Ничего! Больно. Но сейчас сразу станет легче.

На самом деле. Через две секунды Пятница уже смог улыбнуться. На Бочкина с благодарностью посмотрел:

— Не болит.

— Вот и славно.

— Вот и славно, — добавил попугай и крылом стал стирать с лица мальчика слезы.

А тем временем дикари в себя понемногу приходить начали. Осмелели. Из-за деревьев выглядывать стали. Копья свои в бегстве утерянные искать начали.

— Смотри-ка, не уходят, — воскликнул Краснобаев, на них глядя. — Надо же, какие упрямые!

— Если Мганга чего хочет, никогда не отступает, — подтвердил Пятница. — Они не уйдут, будут ждать, когда мы сами вылезем.

— Осада, значит, — почесал в затылке Бочкин.

— Осада, товарищ генерал, — вздохнул в ответ Краснобаев.

— Как у нас с продовольствием? Какие запасы воды? Сколько мы можем выдержать?

— Продовольствия нет, воды тоже нет, — доложил Иван Иванович. — Продержимся, самое большее, двое суток. Потом умрем от жажды.

Да, перспектива им предстояла печальная. Не обрадуешься.