Генерал-майор
Шрифт:
Назавтра Данута явилась уже ближе к вечеру, однако ж не очень поздно. Оставаться на ночь девушка явно не собиралась, но и времени зря не теряла!
– Ах, как у тебя жарко, пан Денис… Давай отворим окно! Ага… У тебя есть чистая простыня?
– Ну да…
– Завернемся! Я буду – Даная, а ты… ты – Телемах!
– Лучше уж Ахиллес, – расстегивая доломан, улыбнулся гусар.
– Ну… Помоги же!
Сняв шляпку, гостья повернулась спиной. Денис быстро справился со всеми завязками-застежками, обнажив девушку по пояс. Провел рукой по шелковистой спинке Дануси, поцеловал в шейку… Панночка изогнулась, словно шаловливая
А вот потом любовники и завернулись в простыни. Как Даная и Телемах… или Ахиллес.
– Нет, ты не Даная! Ты гораздо прекрасней! Ты – Елена! Елена Прекрасная. Из-за тебя, между прочим, началась Троянская война… Какое вино будешь? Красное или розовое, немецкое?
– Фи! Немецкое! А красное какое?
– Шато Руж!
– Бьен! Его и буду…
– Ах, душа моя! Какие у тебя все-таки серьги. Мне б такую тетушку!
Насчет серег – истинного их дарителя – девушка так и не раскололась. То ли он ее сильно запугал, а скорее, просто дело-то поручил самое плевое, которое и делом-то назвать нельзя, так, некий пустячок… но для врага крайне важный. Поручил и посулил еще кое-что в подарок. Всенепременно посулил!
Итак, Дануту подослали… Зачем? Что ей поручили? Ну наверняка не отравить… Что тогда? Порыться в бумагах… Ну-ну… Про бумаги Денис подумал еще вчера. Вчера же и подготовил кое-что… Важную такую бумаженцию, с гербами и великокняжеским вензелем… Положил на видное местечко, чтоб точно нашла!
– Ты пока отдыхай, а я схожу за вином, в погреб. Пани Ванда оставила мне ключи. Так брать красное?
– О, да, да!
Пряча усмешку, Давыдов натянул панталоны и сорочку, затем, сунув ноги в туфли, спустился вниз… Однако ни в какой погреб он не пошел – вино и без того уже было приготовлено расторопным слугою Андрюшкой, стояло, дожидаясь своего часа на летней кухне. Вот туда Денис Васильевич и подался! Подмигнув слуге, вмиг забрался на крышу, взял заранее припасенную зрительную трубу…
Ага! Ну, вот оно. Стоявший у самой стены шифоньер прекрасно отражался в зеркале. Как и копающаяся в его ящиках обнаженная нимфа… Вот, нагнулась… Ой-ой-ой! Какая…
Компромат на великого князя Давыдов настрочил убойный! Якобы он давно уже имеет связь с неким паном Франтишеком Новаком, известным варшавским гомосексуалистом, с коим и условился о тайной встрече в бывшей королевской резиденции, Лазенках, недалеко от старой беседки с позолоченными деревянными львами. Беседку эту Денис Васильевич видал лично, ее и указал, а после того как прочитавшая послание дама наконец покинула гостеприимный флигель, принялся деятельно готовить засаду.
Как предположил гусар, на тайную встречу кто-нибудь обязательно явится, захочет подсмотреть, подслушать… Может быть, сам вражина, тот, кто завербовал Дануту. Впрочем, может и кого-нибудь послать… Хотя людей-то у него нет, в засаде на вестовых ведь сам-один действовал.
– Хэй, есть кто дома? – Раздавшийся с улицы крик вернул Дениса к действительности.
Гусар поспешно выглянул в окно… и замахал рукой, увидев ожидавшего у ворот Ураковского в синем дорожном сюртуке, с саквояжем и газетой.
– Ого, Станислав Петрович! Рад тебя видеть! Решил все свои дела? Ну, заходи, заходи… Я сейчас пришлю Андрюшку…
– Я вот только что от своих пенат. И сразу к тебе. Заночевать пустишь?
Так и скоротали вечер – за стаканом вина, под добрую беседу. Как гостеприимный хозяин Денис Васильевич постарался
скрыть тот момент, что приезд приятеля – тем более с ночевкой – для него нынче не очень-то удобен. С раннего утра Давыдов намеревался отправиться в Лазенки, устроить засаду у старой беседки. Да не один, прихватить ротмистра Елизара Евлампиева и верного слугу Андрюшку.– Ты, Денис Васильевич, водку-то почто не пьешь? – Гость, однако же, заметил что-то непонятное. – Утром собрался куда-то?
– Да так, по служебной надобности, – отмахнулся гусар. – Ты-то сам пей, тебе можно, а я вот нынче винцом перебьюсь.
– Ну как знаешь!
Удобно устроившись на стуле у самого окна, Ураковский вытянул ноги и принялся обмахиваться газетой… Которую потом, уходя вниз, ночевать, на столе и оставил. Ложась спать, Денис пробежал газетку глазами, так, от нечего делать… «Варшавское обозрение». Три дня назад вышло. Интересно… Обычно такие газетенки продавались на почтовых станциях сразу же, не залеживаясь, каждое утро была свежая газетка – просто листок. Что же, Ураковский вовсе не сегодня приехал? Тогда зачем врал? Впрочем, какой смысл ему врать? В конце концов, газета могла и заваляться на станции… Или взял у кого-нибудь почитать…
В Лазенки съездил зря. К беседке, возле которой Давыдов и его помощники устроили засаду, никто так и не явился! Ни единого человечка не подошло. Враг либо не поверил, либо, наоборот, поверил… Поверил в приманку! Может, перестарался Денис Васильевич, слишком уж сладкая вышла замануха? Может… Скорее всего! Но если так, то Дануте, вполне возможно, грозит опасность! Если через нее передали «тухлую» информацию, значит, девчонку раскрыли… А если допросят как следует?
– Едем! – вытащив из кармана брегет, Денис глянул на циферблат и бросился к пролетке…
Ротмистр и слуга переглянулись и, выбравшись из кустов, побежали следом. Верный Андрюшка, тотчас же взгромоздившись на козлы, обернулся:
– Так куда едем-то?
– Сначала к особняку Хвороцких… Ну, ты знаешь. А там дальше – поглядим. Гони, Андрей Батькович, не мешкай! Гони!
Пролетка полетела птицею, так, что до центра Варшавы добрались быстро, однако же юной панночки в доме тетушки не оказалось. Как пояснил слуга еще на воротах, мадемуазель уехала в лавки, за покупками.
– А потом еще, верно, зайдет в кафе на Крулевской.
Кафе…
– На Крулевскую, Андрюшка! Живо!
Гусар обнаружил Дануту на террасе знакомого кафе на Крулевской площади, в обществе все тех же подружек – Жанетты и Поленьки… Восторженно приветствовав всех, Давыдов представил девушкам ротмистра…
– О-очень рад! – вытянувшись, тот поцеловал всем девам ручки и, завидев краем глаза цветочника, тут же метнулся к нему, да так неловко, что опрокинул стоявший на столе кофейник, едва не разлил кофе прямо на Жанетту. Точнее сказать, на Йоанку Грудзинскую – цвет очей великого князя Константина Павловича.
– Ой…
Девчонки оказались на высоте – тут же вскочили на ноги… И тут вдруг… Тут вдруг Денис услышал тихий свист. Знакомый такой, быстрый… Пуля? Нет, не пуля… Короткая арбалетная стрела – болт! Злобно дрожа, маленькая стальная стрелка воткнулась в спинку дубового стула… На котором только что сидела Жанетта!
Но… почему Жанетта, а не Данута? Да потому! Потому что Жанетта слишком уж положительно влияет на цесаревича! Да-да, влияет! С ней он никаких глупостей не натворит, что и показала… покажет… вся дальнейшая история. Хотя… здесь же все… здесь же можно одним выстрелом – двух зайцев… То есть не одним…