Генерал Скобелев. Казак Бакланов

— Но ведь он свой человек, — проявила настойчивость Ольга Николаевна. — Это его долг помочь делу.

— Не надо, мама. Прошу тебя, не обращайся к Узатису. Это не тот человек, на помощь которого можно рассчитывать. Лучше возьми Семена, он будет полезней. — Семен Иванов долгое время служил у Дмитрия Ивановича денщиком, и теперь после смерти Митрофаныча жил в доме Скобелевых.

Братья Узатисы, Алексей и Николай, действительно считались в доме Скобелевых своими людьми. Несколько лет назад они, черногорцы, спасаясь от преследования турецких властей, бежали в Россию. Оказывая покровительство несчастным беженцам, Скобелевы предложили им жить у них в доме, деля с ними крышу и стол.

Вежливые и тихие, молодые люди пришлись по душе всем домочадцам. Старший, Алексей, вызвав расположение хозяйки, стал называть Ольгу Николаевну мамой.

— Уж ежели я — мама, то пусть вы будете мне сыновьями, — ответила она.

С началом войны с Турцией Михаил Дмитриевич взял братьев с собой. Младший стал при нем ординарцем, старшему же, Алексею, исходатайствовал офицерский чин, а потом за боевые успехи представил к Георгиевскому кресту.

Но не зря говорят: чтоб познать человека, пуд соли надо съесть. Произошел случай, высветивший истинную натуру братьев. Штаб 4-го корпуса, которым командовал Михаил Дмитриевич, размещался в полусотне верст от Константинополя. Новый главнокомандующий Дунайской армии Тотлебен, сменивший великого князя, потребовал Скобелева в Адрианополь.

— Немедленно еду, — решил Михаил Дмитриевич. — Где парадный мундир?

Облачившись, потребовал любимую шпагу. Денщик подал.

— А это что-о? — глаза у генерала округлились. На ножнах темнели пустые гнезда от пяти крупных бриллиантов. — Где камни?

Отшвырнув оружие, он переводил взгляд на находившихся в комнате.

— Кто осмелился на такую гнусность?

Растерянно моргал казак-ординарец Дубасов, в страхе застыл денщик: он совсем решился речи. В полном недоумении смотрели офицеры штаба.

«Кто сделал? Кто посмел покуситься на дарственное оружие?» — терялись все в догадках.

Шпагу с надписью на эфесе «За храбрость» генералу вручили за походы в Туркестане в 1876 году. Он ею дорожил, носил в редких случаях.

— Ваше высокопревосходительство, — подал голос поручик Марков. — Позвольте заняться поиском злоумышленника? Не может того быть, чтобы не найти наглеца.

— Ищите, — махнул тот и вышел из комнаты.

Поручик не стал терять время. Вместе с переводчиком поехал в недалекое местечко Сан-Стефано, обошел ювелиров, связался со скупщиками драгоценностей, побывал в полицейском участке, где заявил о пропаже. Оттуда направился в Константинополь.

Проходили дни, и таяли надежды на успех поиска.

И вот в конце недели Марков возвратился — и сразу к генералу:

— Нашел!

— Что? Бриллианты?

— Нет, вора. Скупщик описал приметы человека, который их принес.

— Кто же он?

— Узатис… Алексей Узатис.

Генерал изменился в лице.

— Не может офицер, да еще Георгиевский кавалер, совершить такое, — высказался он строго. — Не клевещите!

— Он! Турок его описал, а я не мог ошибиться.

— Немедленно Узатиса ко мне! — приказал генерал.

Тот не заставил себя ждать.

— Сразу повинишься или попробуешь отпираться? — глаза генерала стали зелеными. Они всегда были такими, когда им овладевал гнев.

— Все скажу! Все! Ничего не утаю! Только простите! — И Алексей Узатис опустился на колени.

— Что ты! Что ты! Изволь подняться! Сам творил? Или брат помогал?

— Николай только показал, где хранится шпага…

На следующий день братьев отчислили из штаба: младший пошел в строй, а Алексей принял роту в пехотном полку.

О том случае Михаил Дмитриевич не стал распространяться, не поведал о том матери.

И вот судьбе угодно было, чтоб произошла трагическая встреча с тем, кого Ольга Николаевна называла сыном…

Накануне того печального июльского дня капитан полиции Алексей Узатис зашел в сопровождении охранника в таверну на окраине Филиппополя. Внимание привлекли сидевшие в закутке трое подозрительных.

— Кто таковские? — спросил он их и потребовал документы. Форма и стоявший за спиной охранник с ружьем вселяли уверенность.

— Торговцы мы, — ответил усач. — Ездим по селам, да маленько торгуем.

— Чем торгуете? Где товар?

— Торгуем, чем придется. Кому что нужно, то и продаем. А товар в повозках лежит…

— Вы бы, господин офицер, выпили с нами. В такую жару потребить кружку белого да холодного — одно удовольствие, — предложил лысоватый, с бегающими глазками.

— Ладно, попробую, — не заставил себя упрашивать Узатис.

Вино развязало язык, сделало всех словоохотливыми. Незнакомцы сообщили, что они — его земляки, черногорцы.

— Да отпусти охранника! — предложил усач. — Кому он здесь нужен?

И Узатис отпустил, продолжив бражничать с земляками. Зашел разговор о деньгах, о богатстве, о том, что жизнь невмоготу тяжела, и каждый из них не отказался бы от лишней толики.

— Мне ведомо, где лежит такое богатство, — заявил усач. — И неподалеку. Только надобна смелость.

— Ты о чем? — насторожился Узатис. От выпитого вина он захмелел. — Какое богатство? Где оно?

— А рядом, в пяти верстах отсюда. — Усач как бы испытывал полицейского начальника. Остальные молчали. — Богатство в Чирпаке. И немалое…

— В этой деревне? Да какое там богатство? Мне там каждый дом ведом. Всех хозяев наперечет знаю, — усомнился Узатис.

— А туда сегодня приехала русская барыня. При ней казначей и солдат. Она намерена храм у нас строить, — объяснил усач. — А для этого нужны деньги. И немалые.

— А может, их нет, — предположил Узатис.

— Как нет! Зачем же казначей? Зачем солдат? Ясное дело, чтобы охранять.

— А мы-то при чем?

— Да пойми же, твердая голова! Их двое, не считая бабы, а нас четверо! Управимся в два счета — и деньги наши! Что скажешь?

— Надо подумать.

— И думать нечего.

Перед тем как лечь спать, Ольга Николаевна пожелала покойной ночи Семену и чиновнику, расположившимся в отдельной комнате сельской гостиницы, помолилась.

Среди ночи она проснулась от подозрительного шороха.

— Кто там? — испуганно воскликнула женщина, в предчувствии недоброго.

Сильная рука схватила за горло, что-то навалилось всей тяжестью.

— Где деньги? Куда спрятала?

Она попыталась позвать на помощь, но рука сдавила горло железной хваткой.