Генералиссимус. Книга 1

Сталин послал Яковлева с личным поручением еще и в третий раз. Случилось это (в октябре 1940 года) так:

“— Вас срочно вызывают в Кремль к Молотову.

В Кремле пустынно, правительственные учреждения по случаю праздника не работали, безлюдными были коридоры Совнаркома.

Молотов сразу меня принял и сообщил, что я назначен в состав правительственной делегации, отправляющейся в Германию.

— Завтра в 9 часов вечера вы должны явиться на Белорусский вокзал, поедем в Берлин. Это указание товарища Сталина.

— Но как же завтра? — удивленно спросил я. — Ведь у меня нет заграничного паспорта, и вообще я совершенно не подготовлен к поездке.

— Ни о чем не беспокойтесь, все будет. Чемоданчик со свежим бельем найдется?.. Больше ничего от вас не требуется. Значит, завтра ровно в 8 на Белорусском вокзале...”

(О переговорах Молотова с Гитлером, о том, как ими руководил Сталин и какая польза была извлечена из этих переговоров, изложено в отдельной главе.)

Пока Молотов осуществлял свою политическую миссию, конструктор Яковлев не терял времени и выполнял свою особую работу. Она была настолько важной для Сталина, что он пригласил к себе Яковлева в день его возвращения из Берлина.

“По возвращении в Москву, — вспоминал конструктор, — меня сразу же, чуть ли не с вокзала, вызвали в Кремль.

В приемной, здороваясь, Молотов засмеялся:

— А, немец! Ну теперь затаскают нас с вами.

— За что?

— А как же! С Гитлером обедали? Обедали. С Геббельсом здоровались? Здоровались! Придется каяться.

В этот вечер обсуждалось много всевозможных вопросов, большей частью не имевших отношения к авиации, но меня все не отпускали и нет-нет да и расспрашивали, что нового видел я в этот раз в Германии. Сталина, как и прежде, очень интересовал вопрос, не обманывают ли нас немцы, продавая авиационную технику.

Я доложил, что теперь, в результате этой, третьей поездки, создалось уже твердое убеждение в том (хотя это и не укладывается в сознании), что немцы показали истинный уровень своей авиационной техники. И что закупленные нами образцы этой техники — самолеты “Мессершмитт-109”, “Хейнкель-100”, “Юнкерс-88”, “Дорнье-215” и другие — отражают состояние современного авиационного вооружения Германии.

И в самом деле, война впоследствии показала, что кроме перечисленных, имевшихся в нашем распоряжении самолетов, на фронте появился только один новый истребитель — “Фокке-Вульф-190”, да и тот не оправдал возлагавшихся на него надежд.

Я высказал твердое убеждение, что гитлеровцам, ослепленным своими успехами в покорении Европы, и в голову не приходило, что русские могут с ними соперничать. Они были так уверены в своем военном и техническом превосходстве, что, показывая секреты своей авиации, думали только о том, как бы нас еще сильнее поразить, потрясти наше воображение и запугать.

Поздно ночью, перед тем как отпустить нас домой, Сталин сказал:

— Организуйте изучение нашими людьми немецких самолетов. Сравните их с новыми нашими. Научитесь их бить.

Ровно за год до начала войны в Москву прибыли пять истребителей “Мессершмитт-109”, два бомбардировщика “Юнкерс-88”, два бомбардировщика “Дорнье-215”, а также новейший истребитель — “Хейнкель-100”. К этому времени мы уже имели свои конкурентоспособные истребители — ЛАГГи, ЯКи, МиГи, штурмовики и бомбардировщики ИЛы и ПЕ-2”.

Благодаря дальновидности и предприимчивости Сталина, выигрыш во времени был особенно дорог для нашей авиации: он позволил за 1939—1940 годы создать новые, вполне современные типы боевых самолетов и к 1941 году запустить их в серийное производство.

* * *

Так же настойчиво, внимательно и требовательно относился Сталин и к танкостроению.

В августе 1938 года в ЦК состоялось совещание, на котором были рассмотрены перспективы развития танковой промышленности.

Советские танкостроители спроектировали и уже во второй половине 1939 года построили первые опытные образцы машин оригинальных конструкций: коллектив под руководством М. И. Кошкина, А. А. Морозова и Н. А. Кучеренко создал лучший в ту пору и на многие последующие годы вперед средний танк Т-34. Конструкторское бюро Ж. Я. Котина разработало тяжелый танк принципиально нового типа.

Танкостроением Сталин интересовался постоянно и вникал во все детали.

Из воспоминаний М. И. Кошкина:

“Докладывал Ворошилов, держа в руке проект решения, подготовленного Комитетом Обороны. Сталин подошел к нему и взял листок. Прочитал его и, обращаясь к начальнику Автоброневого управления Я. Н. Федоренко, спросил:

— Какие тактико-технические преимущества имеет новая башня?

Федоренко стал говорить о том, что литую башню можно изготовлять в литейных цехах, в то время как при производстве башен старого типа для штамповки отдельных деталей требуются мощные прессы.

— Я вас спрашивал, какие тактико-технические преимущества имеет новая башня, а вы мне говорите о технологических преимуществах. Кто у вас занимается военной техникой?

Федоренко назвал генерала И. А. Лебедева.

— Здесь он?

Генерал Лебедев поднялся. Сталин повторил вопрос. Лебедев заколебался и начал, по существу, повторять сказанное Федоренко.

Сталин нахмурился и сердито спросил:

— Вы где служите: в армии или в промышленности? Я третий раз задаю вопрос о тактико-технических преимуществах новой башни, а вы мне говорите о том, какие возможности открываются перед промышленностью. Может быть, вам лучше перейти на работу в промышленность?

Генерал молчал. Я почувствовал, что решение о переводе на литье башни может быть не принято, и, подняв руку, попросил слова. Обращаясь в мою сторону, Сталин сказал:

— Я спрашиваю о тактико-технических преимуществах.

— Я об этом и хочу сказать, Иосиф Виссарионович.

— Вы что, военный?

— Нет.

— Что вы хотите сказать? — с недобрым выражением лица спросил Сталин.

Я вынул из папки карточки с результатами обстрела и подошел к Сталину.

— У старой башни, сваренной из отдельных деталей, имеются уязвимые места — сварные швы. Новая — монолит, она равнопрочная. Вот результаты испытаний обоих типов на полигоне путем обстрела.

Сталин посмотрел карточки, вернул их мне и сказал:

— Это соображение серьезное.

Он отошел в другой конец комнаты.

— Скажите, а как изменится положение центра тяжести танка при переходе на новую башню? Конструктор машины здесь?

Поднялся конструктор.

— Если и изменится, товарищ Сталин, то незначительно.

— Незначительно — это не инженерный термин. Вы считали?

— Нет, не считал.

— А почему? Ведь это военная техника. — Не спуская с конструктора глаз, Сталин спросил, как изменится нагрузка на переднюю ось танка.