Генеральские игры

— Ты знаешь, у кого я купила эту квартиру? У профессора Калистратова. Он доктор наук из института океанографии. Большой ученый. А вот полгода не получал денег. Вынужден был продать квартиру и купил комнатушку на окраине, в рыбацкой слободке. Как видишь, я не только заплатила профессору, но и сделала здесь ремонт. Купила мебель. Обставила дом по своему вкусу. Новый паркет. Новая сантехника… Так кто я, скажи.

Леонид осторожно, едва касаясь её тела, провел ладонью по её груди и животу. Пальцы ощутили бархатистую свежесть молодой кожи. Он уткнулся носом в её висок, вдыхая легкий цветочный запах чистых волос. Сказал негромко:

— Даже с такой подсказкой не угадаю…

Ощутил, как вдруг напряглось, напружинилось её тело. Не глядя в его сторону, отвернув лицо к стене, голосом холодным, злым она громко сказала:

— Ты или наивный, или притворяешься, Леонид. Я — проститутка. — И с мазохистским ожесточением, будто стараясь сделать как можно больнее ему и себе, добавила: — Валютная.

Леонид лежал не шевелясь. Его рука замерла на её животе. Он молчал.

— Теперь ты все знаешь. — Она говорила отчужденно, словно рассказывала о ком-то другом. — И что скажешь?

— О чем? — Он спросил шепотом, касаясь губами её уха.

— Обо мне.

— Тебе это интересно?

— Конечно.

— Ты хорошо чистишь туфли. В этом я уже убедился. Ты пойдешь за меня?

Она выкрутилась из-под его руки. Села, подогнув колени и положив на них подбородок. Его предложение потрясло её. Так бывает, когда человек позволяет говорить не здравому смыслу, а эмоциям.

— Мне кажется, ты чего-то не понял, Леня.

Леонид повернул её лицо к себе.

— А мне кажется, не поняла ты. Кем ты была вчера, меня не интересует. Я встретил тебя и почувствовал, что в моей жизни произошло что — то важное. Если хочешь знать, у меня в прошлом тоже есть такое, чего можно стыдиться. Тебя это интересует?

— Нет! — Она прикрыла ему рот ладонью. — Молчи!

Леонид притянул её к себе и прижал к груди. Его пальцы гладили ей спину. Она припала к нему доверчиво и нежно. Он поцеловал её в губы и почувствовал, что они соленые и мокрые. Она плакала…

***

— Гражданин следователь, я к вам по делу.

Испитое лицо не старого ещё посетителя со следами юношеских прыщей на лбу и щеках выглядело одновременно испуганным и растерянным.

— Догадываюсь. В прокуратуру без дел не приходят.

Следователь Серков с безразличием посмотрел на посетителя. Пальцы рук, которые тот плотно прижимал к брюкам, заметно подрагивали.

— Я пришел с повинной. Прошу оформить мне добровольную явку. И посадить.

— Сразу и посадить? Ну-ну. А может, с самого начала? Фамилия, имя, отчество?

— Рваный. — Парень запнулся, но тут же поправился: — Рвачев Юрий Викторович.

— И в чем же собирается повиниться господин Рвачев? Или удобнее говорить гражданин Рваный? Съел у бабки банку клубничного варенья?

Серков намеренно демонстрировал, что его мало заинтересовало появление «добровольца».

— Нет, — Рвачев заговорил горячо, захлебываясь словами, — совсем не банку. Я был свидетелем, как убили спеца… капитана Прахова… гражданина капитана…

— Ну-ну, — Серков говорил все с тем же безразличием. Казалось, его нисколько не заинтересовало сообщение. — И с каких это пор свидетели стали являться с повинной?

— Да, но я был вместе… вместе с теми… Вот пришел сообщить. Сам я никого не трогал. Не бил, не убивал. Но все видел. Присутствовал. Арестуйте меня…

— Погодите, давайте все по порядку. Кто убивал капитана?

— Шуба и Гоша.

Серков брезгливо поморщился.

— Гоша — это пацан, Романадзе, как зовут не знаю. Шуба — Арсений Шубин. Аллигатор, — сказал Рвачев.

— Как они убивали?

— Шуба удавку набросил, а Гоша подколол заточкой.

— Потом?

— Он упал, и его били ногами.

— Кто бил?

— Сенька Винт и Жатый.

— Опять кликухи?

— Вот истинный крест, — Рваный размашисто замахал рукой, крестясь, — не знаю фамилий. Скажу только — у Жатого вместо носа дырки. Думаю, остальное сифон сожрал.

— Как они били?

— Винт пинал под бока, как футбольный мяч. А Жатый подскочил и на него прыгнул. Прямо на спину.

— А вы?

— Я не трогал. Бабай тоже.

— Почему?

— Я в натуре смирный, не люблю смертоубийства. Вот истинный крест.

— За что убили Прахова? Можете объяснить?

— Да ни за что. Просто видели, идет навстречу хромой, а мы все под кайфом. И потом не знали, что он спецназовец…

— А был бы просто гражданином, тогда можно?

— Тоже не стоило бы.

— Вы очень сознательный, гражданин Рвачев. Прийти повиниться вас тоже сознательность заставила?

— Тоже, гражданин следователь. С теми, кто тогда был на пустыре, случается большая беда.

— Какая?

— Куда-то пропал Бабай. Я искал его, не нашел. Говорят, слинял в деревню. Но этого быть не может.

— Почему?

— Бабай без бутылки — ни шагу. А кто ему там ставить будет? Значит, с ним что-то случилось.

— Еще что?

— Гошу нашли убитым. Его штырем пропороли.

— Мы занимались этим делом. Мальчишка наглотался таблеток и выпал из окна сам.

— Хорошо, а про Шубу вы знаете? Его тоже шлепнули. Вместе с Винтом. — Голос Рвачева срывался. — В один раз.

— Откуда вы знаете?

— Я… слыхал.

— Когда приходят с повинной, то говорят правду.

— Я был там. Рядом. На улице. С тем домом, где баба Шубы живет. Стоял на вассере. На атасе. Снаружи.

— А подельники?

— Они притаранили на хазу Мао Цзэдуна.

— Зачем?

— Распотрошить хотели. Им кто-то настучал, что китаец богатый.

— И куда этот китаец делся?

— Думаю, убежал.

— А перед этим убил ваших подельников?

— Может, и не он, а кто-то другой. Только из-за капитана Прахова, я это шкурой чую. Уже нет Гоши, Шубы, Винта, пропал Бабай. Теперь моя очередь.

— Не паникуйте, Рвачев. Кстати, я склонен думать, что Шубу и Винта, как вы их называете, убрали из-за китайца. У него могли быть телохранители, которых вы проморгали. Друзья, наконец.

— Нет, я уверен — убирают тех, кто кончил капитана. Одного, второго, третьего…