Генератор чудес

– Очень кстати. Вот что, Ганс... Нам нужно решить один важный вопрос, пока еще не поздно. В последние дни я много думал над тем, что вы как-то сказали об этой папке с нашими документами. Действительно, получится ерунда, если я ее "приложу к машине", как вы выразились, и - только. Вначале, после ареста доктора, я думал, - вы это знаете Ганс, - что единственная задача в том, чтобы уничтожить все - и документы, и саму машину. Но... за это время многое изменилось... во мне; я многое понял - и в значительной степени благодаря вам

– Ну что вы, господин Мюленберг...
– смущенно пробормотал Ганс.

– Да, да, Ганс. Это так. Только теперь я по-настоящему узнал вас... и полюбил... А ведь мы работаем вместе уже около трех лет. Видите, как поздно! У меня все так. Я - человек, так сказать, замедленного действия... Все же я счастлив, что в этот, самый тяжелый и трудный момент моей жизни, рядом со мной - вы, которому я безусловно верю, несмотря на то, что мы с вами никогда даже не поговорили как следует по душам... Так вот. Сейчас я уже не хочу уничтожать идею Гросса. Это было бы тем же варварством, против которого мы восстали. Открытие появилось на свет и должно жить. Но пусть оно служит тем, кто борется за настоящий прогресс человечества, за торжество разума. Вырвать его из рук врагов - только половина дела. Нужно еще отдать его друзьям. Вы понимаете меня, Ганс?..

– Ну, конечно, господин Мюленберг! Я очень рад. Я так и думал, что вы придете к этому. Но что же вас огорчает?

– Я не знаю, как это сделать. У меня нет никаких возможностей...

– Зато у меня есть!

– Знаю, Ганс. Вот это меня и страшит... Боюсь, что вы не представляете, как трудна и опасна такая операция. Смертельно опасна, Ганс! Тут нужен большой опыт конспиративной работы, знание тех сетей, которыми вас будут ловить на каждом шагу, наконец, просто жизненный опыт. Откуда у вас все это! Вы можете попасться на первых же шагах, тем более, что за вами, вероятно, уже следят агенты Вейнтрауба А тогда - конец, и вам, и всем нашим операциям. Большой риск!

– Но вы забываете одно важное обстоятельство: я не один. Именно это я и имел в виду, когда говорил, что у меня есть возможности. Одному человеку в нашей нынешней обстановке такая задача, конечно, не под силу. Кое-что придется сделать и мне... но... знаете что, господин Мюленберг, лучше я не буду рассказывать вам ничего об этой операции, скажу только, что она уже обдумана во всех подробностях. А вы - забудьте о ней, у вас и так слишком много забот. Вам придется только подготовить текст - этого никто другой не сделает.

Мюленберг вдруг улыбнулся.

– Я вижу, мы предвосхищаем мысли друг друга... Скажите, Ганс, вы любите... карандаши?

Ганс почти испуганно посмотрел на инженера. Уж не свихнулся ли он, бедняга... В самом деле, так много свалилось на него...

– Какие карандаши?

– Вообще, карандаши; я нашел у себя пару прекрасных французских, правда уже несколько использованных... Вот, смотрите...

Он вынул из внутреннего кармана два довольно толстых, покрытых синим лаком, очинённых карандаша и протянул их Гансу.

– Возьмите ножик и очините вот этот, он сломан... "Контефрер" - фирма потомков самого изобретателя карандаша... Видите, какое дерево? Это сибирский кедр... Теперь попробуйте писать... Чувствуете, какая мягкость, графит богемский...

Ганс молча и послушно выполнял все указания инженера, то и дело поглядывая на него.

– Я решил подарить их вам, Ганс, они мне больше не понадобятся. Кладите в карман... Нет, нет, в пиджак, отсюда они выпадут...

Ганс спрятал карандаши в пиджак, висевший в другой комнате. За несколько секунд, что он провел там, наедине с собой, в его мыслях прошел вихрь. Если это сейчас подтвердится... позвонить в бюро неотложной помощи... или Вейнтраубу... нет, лучше в бюро. Вейнтраубу - потом, когда он останется один и приведет здесь все в надлежащий порядок... Вызвать Вольфа - одного из друзей, чтобы он унес кое-что...

Он вышел, с трудом напустив на лицо безмятежную улыбку.

– Что ж, спасибо, господин Мюленберг. Сохраню их на память о вас. И буду писать ими только любовные письма... если придется.

Мюленберг сидел на том же месте, подняв голову и внимательно вглядывался в Ганса.

– Ладно, - сказал он.
– Теперь скажите, вы ничего не заметили... особенного?..

"Так... значит отошло, пока", - подумал Ганс.

– В чем, собственно?
– осторожно спросил он.

– Ну, в карандашах, разумеется!

Ганс развел руками, пожал плечами в полном недоумении.

– Ничего. Хорошие, добротные карандаши. Я не такой специалист...

– Ну, тогда, значит, все в порядке, Ганс! Можете поздравить меня с отличным выполнением работы. Последние две ночи почти целиком я посвятил ей. Задача была в том, чтобы изложить принцип Гросса возможно более кратко и в то же время исчерпывающе. В конце концов, мне удалось сжать текст до одного листка вот из этого блокнота. Правда, листок исписан весь, с двух сторон, мелким шрифтом. Там - все пояснения, цифры, формулы и три главных принципиальных схемы. Я сделал два экземпляра и заключил их в эти карандаши - пришлось выдолбить их внутри, потом снова склеить. Тоже была работка... Думаю, что теперь наше сокровище можно спокойно вынести отсюда; в случае обыска, у вас не найдут ничего предосудительного. Как вы думаете?

– Все это... просто гениально, господин Мюленберг. Право, можно подумать, что у вас - солидный стаж конспиративной работы... Ну и напугали же вы меня этими карандашами!

– Знаю, Ганс. Все видел, - устало, без улыбки ответил инженер, закрывая глаза и опуская голову к сложенным на столе рукам. Силы вдруг оставили его.
– Угадайте, что я сейчас сделаю?
– едва слышно пробормотал он.

– Нечего угадывать. Вам нужно спать.
– Ганс быстро переложил на диване подушку, развернул одеяло, потом взял Мюленберга под руки и помог ему совершить этот невыносимо трудный переход в четыре шага.
– И спите до отказа, - сказал он строго и громко, так, чтобы инженер успел осознать эти слова, как желанный приказ, которому нельзя не подчиниться.

Через минуту Ганс убедился, что инженер приступил к выполнению задания.

Тогда он вышел в "свою" комнату, достал из пиджака карандаши и долго рассматривал их, восхищенно покачивая иногда головой. Теперь им владело чувство радостного удовлетворения: в этих карандашах - главное, то что нужно.

И вся заслуга принадлежала Мюленбергу, этому замечательному, самоотверженному, мудрому, хорошему человеку...

* * *

В эти последние дни у Ганса было много забот. С помощью друзей он организовал небольшую мастерскую - станцию для зарядки аккумуляторов на окраине города, как раз на пути к полигону. Туда была переправлена самая ответственная деталь ионизатора - концентрические соленоиды электромагниты. Там составлялись и заряжались новые батареи аккумуляторов. Все это нужно было для того, чтобы как можно больше отдалить момент полного укомплектования машины. План был такой: когда будут везти машину на полигон, они заедут на эту зарядную станцию за аккумуляторами и электромагнитами. Тогда уже будет мало шансов, что у них отберут вполне готовую машину до испытания - чего Мюленберг больше всего опасался.

А среди аккумуляторных батарей там же готовилась и главная - четвертая, та, которая определяла успех и само существование всего плана Мюленберга.

Когда Мюленберг, выходя из состояния небытия - там, на полигоне, в каком-то гениальном прозрении вдруг увидел этот единственно возможный способ вырвать из рук врагов и уничтожить машину Гросса, он даже не подумал о том, сможет ли он добыть материал, необходимый для осуществления этого способа. Нужно было достать его так или иначе - вот и все! Позднее он ясно представил себе всю трудность и опасность этой задачи, но продолжал выполнять свой план, исходя из какой-то упрямой, фатальной уверенности, что материал будет. Дальше вступили в действие случайности - таинственное явление, которое с подозрительным постоянством приходит на помощь каждому, кто сильно захотел чего-либо добиться. Это кажется странным и порождает почти мистическую веру в "судьбу", "счастье", "удачу"... Но человек обычно знает лишь одну вереницу событий и не знает других; а события эти, развиваясь каждое логично и закономерно, то и дело пересекаются, приходят в соприкосновение - тут и возникают эти кажущиеся "случайности".