Генератор чудес

– Кустарная... А фабричным способом разве такую сделаешь?.. Пойду, Тимофей Палыч, у меня там крышки греются...

Не дожидаясь ответа, он вышел.

– Нет, сделаем...
– упрямо сказал директор.
– Пусть не такую, это, конечно, уникум, произведение художника. Андреич творил ее восемь месяцев, а материал для нее сушился и выдерживался лет пять. Но мы можем делать просто хорошие инструменты. А выпускать такую дрянь, - он метнул гневный взгляд на стены, обвешенные инструментами, - это же вредительство; такой продукцией мы только отвращаем людей от музыки... И все из-за того, что не можем наладить правильную сушку материала!.. Запасов нет. Сушильный цех работает медленно. А всякое ускорение процесса приводит к браку. Заколдованный круг какой-то!.. А найдем выход... Обязаны найти! Давайте вместе, товарищ Решетков... Ведь благородная, да и интересная задача Что вам торопиться с вашей механикой? Поработайте у нас, наладим дело и - пожалуйста, никуда механика не уйдет!

А Федор сидел, опустив глаза, и, внутренне улыбаясь, думал о том, что директор зря старается, потому что, как ни странно, а его уже убедил этот ярый, по-видимому, противник фабричного производства - Андреич...

...В течение ближайших двух недель Федор перекроил наново сушильный цех. С увлечением находил он все новые источники производительности - то в режиме камер, то в более экономном использовании их емкости, то в самой планировке оборудования. Он почувствовал себя здесь творцом и радовался, видя, как его усилия превращаются в новые кубометры отлично высушенной "музыкальной" древесины.

Однако скоро наступил момент, когда он перестал находить эти скрытые источники роста, а производительность цеха все еще отставала. Снова пришлось пойти на компромисс: снизить качество сушки, чтобы ускорить ее и выполнить намеченную программу. Федор понял, что не справился с задачей. Он был огорчен и не знал, что делать дальше.

С этим и пришел он сегодня к Николаю.

Узнав о его злоключениях, Николай вдруг насторожился и заставил друга подробно рассказать, как происходит у них сушка древесины. Федор почуял, что Николай неспроста проявляет такой интерес к этому, казалось бы совершенно чуждому ему делу. Настроение его несколько поднялось, и он с увлечением описал методы, аппаратуру, даже набросал на бумаге план цеха, расположение сушильных камер...

– Для наших целей нужно дерево особого качества, отборное, ровнослойное, что называется "без сучка и задоринки". И сухое, чтобы влаги было не больше двенадцати процентов. Лучше всего просто выдерживать дерево при умеренной, равномерной температуре. Но при таком способе приходится ждать минимум год. Поэтому мы пользуемся искусственной сушкой - в камерах, с определенным режимом обмена воздуха и температуры. Это намного ускоряет сушку, но зато и приводит к браку. Микроскопическое исследование обнаруживает в части древесины мельчайшие трещинки, делающие ее непригодной. И чем жестче режим сушки, тем больше процент брака.

– Так-так, - протянул Тунгусов, постукивая пальцем по столу и уставившись на Федора с каким-то ироническим вниманием.
– И сколько же времени продолжается такая "культурная" сушка?

– Ну, это скоро - суток семь - десять, в зависимости от породы дерева.

– Суток?!
– вскричал Николай.

– Ну, конечно. Можно и еще ускорить, но тогда брак будет больше.

Тунгусов заскрипел стулом, возмущенно ерзая.

– Послушай, Федя, может, у вас фабрика какая-нибудь отсталая, допотопная?

– Как отсталая?
– усмехнулся тот.
– Новейшее оборудование... Да ведь я же знаю, за границей то же.

– Федя, милый, оставим заграницу... Тетя Паша, - обратился он к вошедшей с чайником "кормилице", - ты, кажется, говорила, что у нас дрова сырые.

– Сырые, Николай Арсентьевич, ну прямо - вода; видать только из лесу. Трещат, да парят, а жару никакого.

– Будь добренька, тетя Паша, выбери нам небольшое поленце, да посырее.

Через несколько минут, в продолжение которых Тунгусов молча возился около одного из своих бесчисленных электроприборов, полено было принесено. Николай, вооружившись слесарной ножовкой, выпилил из него небольшой аккуратный брусок.

– Чудак!
– бурчал он сердито.
– Вот весы, вот кронциркуль, вот таблица... Можешь определить влажность?

– Пожалуйста, - ответил Федор, садясь к весам.
– Влажность почти нормальная для свежего леса, - заключил он, сделав вычисление.

– Сколько?

– Семьдесят процентов.

– А вам нужно двенадцать?

– Двенадцать, лучше десять.

– А девять?

– Еще лучше.

– А восемь, а семь, а шесть?..
– Да ведь это невозможно!

– Невозможно?

– Ну, конечно!

– Эх, чудило! Иди сюда.

Николай подошел к своему ультракоротковолновому генератору и, поместив брусок между двумя дисками конденсатора, включил ток.

– Смотри на часы!

Через две-три секунды показался пар. Облачко сгустилось, окутало брусок; маленькие молнии вдруг защелкали в туманном пространстве. Тогда Николай сбавил ток.

Пар вдруг исчез, и Николай бросил брусок на стол.

– Сколько прошло?

– Меньше минуты... секунд пятьдесят.

– Ну-ка, взвешивай, вычисляй.

Федор взял брусок и в тот же момент вскрикнул удивленно: брусок был почти невесом. Взвесив и рассчитав влажность, он повернул к Николаю обескураженное лицо.

– Ну?
– рассмеялся Тунгусов.

– Пять процентов, Коля. Хм!..
– Федор тряс брусок на руке, щупал его, давил ногтем.
– Но постой! Как структура? Может быть, нарушена?

– А посмотри. Вот тебе сильная лупа, вот свет. Если хочешь, сделаем срез, посмотрим под микроскопом.

Сделали срез. Черные брови Федора полезли вверх, когда он увидел в микроскоп красивую, похожую на пчелиные соты ткань березы.

– Коля, это же великолепно! Никаких нарушений! Что же это такое?

Николай снова сунул брусок в генератор и через несколько секунд вынул его, понюхал. Теперь брусок был похож на пересушенный сухарь из крутого кислого теста. Его грани вдавились, углы стали острыми.

– На-ка, распили его пополам.

Федор распилил. Тонкий внешний слой древесины был тверд, едва поддавался пиле. Внутри бруска оказался уголь.

– Сгорел!
– воскликнул вконец пораженный Федор.
– Heт, это прямо чертовщина какая-то! Сгорел внутри! Как же это может быть?

– Как, как!
– заворчал Тунгусов, набивая папиросу над табачной коробкой.
– Все очень просто. Я помещаю брусок в электрическое поле высокой частоты. Энергия поля пронизывает древесину всю насквозь и, действуя на ее молекулы, вызывает равномерное повышение температуры сразу во всей массе бруска. Вода превращается в пар и уходит сквозь поры, как ты видел. Процесс этот можно провести почти мгновенно, если усилить энергию поля. Но тогда пар, не успевая выходить наружу, будет рвать дерево, получатся трещины. У вас они образуются по другим причинам. Вы сушите дерево извне. Естественно, прежде всего высыхают его внешние слои: они сжимаются и становятся хрупкими. А внутри - прежний объем. Возникают колоссальные напряжения, которые и разрывают дерево. А при том способе, который я тебе сейчас показал, благодаря равномерности нагревания во всей толще дерева, никаких напряжений нет и быть не может, поэтому и древесина не разрушается. Понятно?