Генетический взрыв

– Дык! Всего по одной намахнем, для разгона и чтобы зябь с тела снять! Наливочка знатная, двух видов, на абрикосах да на ягоде. Это тебе не вискарь пошлый, сделано с душой, отвечаю. А потом жрать, кто же спорит…

– Не… Давай плов!

– Пошли, наберем.

Восточный человек по-прежнему напевал себе под нос и все так же размеренно помешивал плов в чугуняке, постепенно остывающей в тепле затушенной жаровни. Только сейчас я заметил, что в тапках. Обыкновенных топталках, домашних, в полосочку, крепко потрепанных по канту.

– Узбек?

– Не, уйгур, Алмазом зовут. Но плов точно узбекский, готовит отлично.

– Что-то я его не помню.

– Недавно появился. Но уже проверен в деле, – широко улыбнулся староста. – Бегает хлопчик быстро, слушается сразу, стреляет почти хорошо.

Услышав шаги, повар резко повернулся к нам, вопросительно глядя в глаза приближающемуся шефу, все понял и тут же растерянно развел руки в сторону. С конца черпака на асфальт потекли жирные капли.

– А вот наложи-ка ты нам порциечку добрую! – распорядился Доценко. – Покажем гостю нашу кухню!

Уйгур растерялся еще больше.

– Что?

– Мяса нет, вот, на! – ответил он командиру. – Только рис остался!

– Как так? – возмутился староста, сжимая ладонью подбородок. – Куда дел?

– Дозорные последнее забрали, на пост унесли, – торопливо поведал кулинар, кивая в сторону пирамидального комплекса. – Только рис…

Кисть старосты отплыла от лица, превращаясь в кулак размером с буханку хлеба.

Я подошел и заглянул внутрь казана. Там, над лужицей еще горячего запашистого жирка, возвышалась шафранового цвета горка риса, украшенная кристалликами прозрачного лука, пятнышками зиры и красными брусочками крупно нарезанной моркови. М-м… Рис, судя по всему, самый правильный, узбекский. Конечно, правильный! Офигенный рис! От голода я был готов сгрызть казан.

– Алмаз, басмач ты этакий, черпак тебе в задницу по самый шуруп, это что еще за фокусы?! – шумно гневался Доценко, потрясая в воздухе кулачищем. На сложенных пальцах хорошо читалась составная татуировка «Витим», есть такой приток у красавицы Лены. Там тоже всегда золотишком промышляли. Я ведь сразу родную душу увидел, так и сблизились, в свое время оба на рыжье западали…

– Что за выборка для избранных, а? Одним, значится, мясо, а другим рис голяком? Уволю к хренам! На огород! В свинари!

– Да черт с ним, давайте рис, помру ведь, сволочи! – взмолился я.

– Грузи, гад! – прорычал начальник.

Но несчастного Алмаза словно камнем придавило… Тогда я молча выхватил у него из руки черпак и щедро наполнил почти вегетарианским пловом большую глубокую тарелку. А хотелось забрать весь казан, там еще оставалось.

– Колбаса готова? – тем временем зловеще поинтересовался Александр.

Уйгур икнул и часто-часто закивал, просторная тюбетейка тут же сползла на густые черные брови.

– Неси сюда! Прыжками! Аки кенгуру!

Несчастный повар круто развернулся и бросился было в закрома, но тут же, чуть не упав, остановился – в тапках бегать не получается! Ловко запустив обувь в сторону прямо с ноги и откинув фартук набок, он бесшумно засверкал в пространстве чумазыми пятками.

– Вообще-то, за такое дело надо не ему, а постовым вставить будет. Дожали мужика, паразиты, а Алмаз добрый… Ну, не забуду, уж отхватят у меня, – наконец сжалился староста, без усилий подхватывая тяжелый казан за гнутую проволочную рукоять. – Заберем, глядишь, и я вложусь в пару ложек.

– Колбаса халяльная?

– Да где там! Собачек режем и крутим с лучком. Ха-ха! – рассмеялся Сашка, увидев, как скривилась моя рожа. – Не боись, брат, конечно, свиная! Другого мяса взять негде, а свинкам при человеке завсегда корм найдется. Алмаз и готовит.

– А как же он…

– Вот так, Игорь Викторович. По воле роковых обстоятельств. Аллах милостив и мудр, позволяет во времена испытаний тяжких.

Во дворе быстро темнело.

На зажатый зеленым горным ущельем курортный поселок опускалась по-осеннему тягучая южная ночь. Серые облака на какое-то время стали чуть ярче, контрастней, далекий свет заходящего светила все-таки подсвечивал рваные края одеяла. Я не услышал, где и как включился генератор, просто в фойе холодным светом вспыхнули светодиоды энергосберегающих ламп. Через круглую площадку прошли трое молодых парней с гладкостволками, затем вышли две женщины, которые расторопно зажгли несколько керосиновых светильников, висящих на внутренних стенах двора-колодца и невидимых извне. Светомаскировка. С ними тоже была собака, молодой боксер. Пес не стал смотреть на хорошо знакомую церемонию, а выбежал за внешний периметр здания и там застыл, вслушиваясь в темноту. Дагомысская община согласованно входила в особый, ночной режим существования, сложный, непредсказуемый.

Елки, холодает… Избаловался я что-то на югах, забыл уже, что такое настоящий холод. Нет, это все голод виноват.

Маслянистое озерцо вокруг риса подсказывало, что было бы очень неплохо вымакать его ломтями хлебушка, но ждать не было сил. Обойдусь без прикусок и овощей. Набирая плов полной ложкой, я запихивал в рот в меру суховатый жирный рис и чувствовал, как в мой измученный организм вновь возвращаются все радости бытия. А тут и колбаску принесли. Плитки покрытия задрожали под колесами самой настоящей тачки, Алмаз быстро выгрузил кольцо домашней свежекопченой и укатил к жаровне.

– Торопится, басурманин, опять что-то жарить будет, колдун кулинарный, – тихо сообщил староста, разглаживая пышные усы. – Целые сутки старается, наши проглоты жрут, как голодающие беженцы. Хоть шашкой отгоняй.

Доценко долгое время настаивал, чтобы его считали казаком, поминая потомственность и геройскую родню, даже позывной такой хотел себе взять. Только похож он больше не на казака донского, а на варнака, так в Сибири называли – а кое-где называют и сейчас – бродяг мутных да сидельцев-каторжников, в том числе и беглых. Тех, что сразу после отсидки берутся за воровское да разбойное дело.

Еще он мне напоминает… старосту. Главу крепкой старообрядческой общины где-нибудь в затерянной енисейской деревеньке. Я ему предложил взять позывной «Кержак» – обиделся поначалу, но так, шутейно. В конце концов, этот колоритный мужик большую часть жизни провел в Сибири за Енисеем, в Якутии и Забайкалье. Через двое суток он сам вышел на связь, представившись в эфире именно так.

Схватив колбасу, я смачно надкусил ее посредине, да так, что сразу развалил невообразимо вкусный круг пополам. Какая свежая!

– Так что, можно рассказывать?

– Давай, Саня, теперь не подавлюсь. Не, пока не наливай.

Себе он налил. Хлопнув рюмашку, староста толстым пальцем выудил из казана рисовый шарик, закусил и начал:

– Черные у твоих в Адлере нашкодили крепко… Сожгли радиоузел. Полностью, даже антенны нет. До сих пор связаться не можем, значит, не починили.

Я застыл, потом сложил половинки колбасы вместе и бережно положил их на стол, хвостик к хвостику.

– Вот падлы… Откуда сведения?