Гении и злодеи России ХVIII века

К Миниху «на стройку» как-то приехал «доброжелатель» из приглашенных на время иностранцев. Видимо, генерала он видел в первый раз. Приехал «поглазеть» — что за канал? Что за чудо?

— Господин генерал мог с честью служить еще в Варшаве или Дрездене. В Саксонии нет таких труднопроходимых мест, нет таких болот на пути. А на европейских дорогах порядок.

Миних промолчал. Казалось, пауза затянется. Но, подписав и дочитав несколько листов каких-то бумаг, он резко повернулся к говорившему с ним человеку.

— Мне знакома ваша внешность. Где мы могли встречаться? — Теперь наступила очередь замолчать тому, кто первым и так бесцеремонно завел разговор.

— Я понимаю вас и ваши мысли. Для многих европейцев Русский Север хуже самых страшных, непроходимых мест Африки или Азии...

— Но, мой генерал, Россия и есть самая Азия, — речь Миниха была прервана сильным восклицанием, — это поднять нефосмошно! Это софершенно бесхултурно и софсем не логишно, — иностранец занервничал и говорил уже с явным акцентом.

— Поднять можно, а вот понять, откуда берутся силы у русского человека, трудно. А ведь своими силами поднимают, рабов-то у них нет. Вот они какие, русские люди! — Миних очень не любил, когда в беседе его кто-то перебивал, но сейчас он как будто смягчился, поймав на себе взгляд оторопевшего собеседника.

Не повышая голоса, он продолжал:

— Невская вода холодна, Ладожское озеро, питающее Неву глубоко, даже за лето не прогревается. В самом граде Петербурге всего чуть больше двухсот дней в году теплые. А морозы, какие в здешних местах морозы!

(По статистическим данным, особенно холодной была зима 1739—1740 годов: температура опускалась до минус 45°.)

* * *

А как все это начиналось? До наших дней дошли анекдотические рассказы о ладожском строительстве.

Строил канал Петр. Мужиков поторапливал.

— Скорее! На водку будет!..

Мужики к водке приохотились. Вот тогда и пить стали. (Давно уж это было, подумай-ка, когда Великий Петр жил.)

Сами потом клялись: «Ведь все запустело дома, а мы на канале что заработаем, то и пропьем!»

Так Петр канал строил.

Несмотря на большое напряжение народных сил, огромные бюджетные расходы, работы шли очень медленно.

Полтавский герой, генерал Брюс, напомнил царю о Ми-нихе, одном из лучших специалистов по гидротехническим работам в Европе. А Миних, узнав о приказе представить расчеты, высказался так:

— Уровень воды в озере постоянно меняется, надо учитывать это при строительстве канала.

Миних, опытный и сведущий в законах гидравлики, нашел различие в повышении и понижении уровня воды. Оно было, конечно. Но не достигало более трех футов (1 фут = 30,5 см).

Он лично посетил район канала и исследовал там все, что было нужно для доклада на высочайшее имя. Тогда «слуги государевы» создали комиссию, участники которой совершенно не учитывали особенностей местных рек и не брали в расчет рельеф местности. Эти знатоки (Григорий Григорьевич Писарев тоже там присутствовал) доказали, что прорытый участок в 12 верст (верста примерно равна 1 км) надо сохранить в прежнем состоянии, а остальные 92 версты прокладывать русло, при этом подняв уровень на 2 аршина (равен 0,7 м) над обычным и только на 1 аршин глубже воды в озере. Это для того, чтобы поднять уровень воды, и кроме того, 2-й отрезок канала построить между двумя шлюзами.

Миних с этими доводами категорически не соглашался!

— Небольшие речки, — считал он, — неспособны наполнить канал водой. Они настолько мелководны, что канал за летний период может потерять нормальный уровень. А это не даст возможность судам плыть по каналу. В тот период обиженного Писарева и его сторонников активно поддерживал сам князь Александр Данилович Меншиков.

Дело по такому важному вопросу, как «ладожское строительство», было передано в Сенат. Сюда же были приложены перерасчеты Миниха. Григорий Федорович Долгорукий, «знакомец и бывший приятель», предупреждал его письменно: «Нет необходимости бояться гнева государя Петра Алексеевича. А приглядитесь лучше к вельможе Григорию Писареву. Клевета и оговоры от него весьма возможны».

Ответ Миниха был сдержанным, даже кратким. В письме он благодарил своего варшавского товарища за дружеское внимание, а в конце приписал следующее: «Если канал поведется так, как хочется Писареву, то он никогда не будет окончен».

Миних смело заявлял вельможам:

— Пусть сам великий государь посмотрит на все собственными глазами — и тогда скажет, кто будет прав!

Эти речи незамедлительно были переданы императору.

И вот осенью 1723 года должен был окончательно решиться вопрос о канале на самом высоком уровне. Известно, что Петр I уже тогда искренне симпатизировал Миниху. И он отправился в район канала, как обычно, желая разобраться во всем лично. Бурхард Миних, как преданный служака, сопровождал царя по болотам и бездорожью.

— Государь Петр Алексеевич, нельзя вести канал от семи до девяти футов выше обычного уровня воды, — не боясь даже гнева царского, он убеждал высокого гостя в своем мнении.

Там же, конечно, находился Писарев, который всеми силами пытался повернуть ход событий в свою пользу. Доходило до того, что он и «сочувствующий и радеющий» ему лейб-медик Блументрост пытались воспрепятствовать движению комиссии к месту, назначенному для осмотра.

Оставшись с глазу на глаз с Минихом, Петр сказал на голландском, вполголоса, потрепав слегка его по плечу:

— Я вижу, какой вы достойный человек!

Тут в дело как раз и вмешались «истинные царевы слуги»! Самое время им — помешать добрым планам.

Бывший доктор Лейпцигского университета Блументрост резко обратился к генералу:

— Послушайте, господин Миних! Вы сегодня отважились на опасные дела. Вы тащите государя в путь, когда он слаб, а такой путь совершать ему надобно верхом на коне, да и то с большим трудом. Но если вдруг, мой любезный граф Миних, что-то не понравится царю, то для вас это будет большим огорчением!

— И вы меня послушайте. Вот, говорят, вы медик искусный. А я тоже в своем деле — не последний человек. Государь рассудит. И бог в помощь всем нам.

В свою очередь, царь, отклонив все уверения, слегка посмеявшись над своим неокрепшим после простуды здоровьем, все-таки прибыл к месту работ где пешком, а где в конном строю. Этот его поход с Минихом по балтийским топям мог многое решить: как вести постройку канала, как службу служить генералу-иностранцу. Но генерал знал, что надобно говорить монарху: